— Скажу. — Надя лукаво улыбнулась. — Но сперва ты скажи, как Роман Алимов?

— Жив-здоров твой Роман, — рассмеялся Михайлов. — Знай он, что ты приехала, боюсь, и про задание забыл бы, сломя голову бросился б сюда.

— Задание? И что, я его не увижу?

— Года не пройдет, как увидишь, — Михайлов подсел к столу. — Итак, самые важные новости.

Надя вмиг посерьезнела:

— Во-первых, привет лично тебе, Мясникову, Кнорину, Ландеру и всем нашим товарищам. Во-вторых, я привезла новинки литературы, кое-какие партийные документы. В-третьих, и это, пожалуй, самое главное, я привезла тебе вот это. — Надя протянула Михайлову конверт, выждала, пока тот распечатает его, и сказала:

— Передал товарищ Ленин.

— А он что, уже в Петрограде?

— Да, несколько дней назад приехал. В мае будет напечатана его статья «Позабыли главное», в которой он делится мыслями о нынешней и будущей милиции. Владимир Ильич просил, чтобы вы прочли рукопись этой статьи и высказали свое мнение. Сам понимаешь, твое мнение как руководителя Минской милиции будет для Владимира Ильича очень важным. Он так и сказал: пусть не стесняется, если будет в чем-то несогласен. Ну вот, пожалуй, и все. А теперь, мои дорогие хозяева, без обиняков, дайте возможность бедной путешественнице, которая почти трое суток не спала, отдохнуть.

Пока Соня устраивала гостью на ночлег, Михайлов читал статью Ленина. Он так увлекся, что ничего не видел и не слышал. Некоторые места перечитывал по нескольку раз. Например, вот это: «...организовать ли сначала рабочую милицию, опираясь на рабочих крупнейших заводов, то есть на рабочих, наилучше организованных и способных выполнять роль милиционеров, или организовать сразу всеобщую обязательную службу всех взрослых мужчин и женщин в милиции, посвящающих этой службе одну или две недели в год, и тому подобное, этот вопрос не имеет принципиального значения. Если разные районы начнут по-разному, в этом нет худа: богаче будет опыт, развитие образования будет идти более плавно и ближе к указаниям практики».

Михайлов надолго и глубоко задумался, словно впитывая в себя суть прочитанного. Соня в очередной раз заглянула в кухню, улыбнулась про себя, тихонько прикрыла дверь и пошла к себе.

Часы пробили половину четвертого, когда Михайлов вспомнил, что пора ложиться. Еще раз, словно на прощание, пробежал глазами последний абзац: «Стойте за интересы бедного населения. Против империалистической войны... против восстановления полиции, за немедленную и безусловную замену ее всенародной милицией».

Откинулся на спинку стула: «Будем стоять, Владимир Ильич, будем создавать такую милицию».

День выдался по-настоящему весенним. А может, весна особенно чувствовалась здесь, на окраине? Ветви деревьев, земля жадно впитывали солнечные лучи — залог скорого обновления жизни. Покосившиеся бревенчатые хатки, выглядевшие совсем недавно сквозь сетку холодного дождя такими жалкими и заброшенными, враз похорошели, словно ожили.

Шяштокас, проведший долгую зиму в тюремной камере, стоял, прислонившись спиной к теплой бревенчатой стене, впитывал в себя весеннее тепло и мурлыкал какую-то простенькую мелодию.

Вдруг он услышал непонятные звуки. Открыл глаза и увидел, что из соседнего двора, где жили цыгане, в огород их хозяев шмыгнула свинья. Грязная и худая, она, негромко хрюкая, разгуливала по прошлогодним грядкам. Немного погодя донесся грозный мужской голос: «Куда тебя занесло, так твою так!» Шяштокас узнал Сашку. Они с Алимовым за короткое время успели изучить жильцов соседнего дома: их было пятеро взрослых и семеро маленьких детей. Сашка, старший сын хозяина, крутым нравом и дерзостью превосходил даже отца — старого вора.

Не замечая Шяштокаса, Сашка еще раз матюгнулся и стал перелезать через затрещавший забор. «Подходящий момент», — мелькнуло у Шяштокаса, и он, не вынимая рук из карманов, плечом оттолкнулся от стены.

— Погоди, сосед, помогу. — Сделав вид, что не замечает Сашкиной растерянности, выломал хворостину и начал подходить к свинье. — Я ей отрежу путь от дома, а ты заходи слева.

Их маневр удался: свинья вынуждена была отступить к той же дырке в заборе, через которую проникла в огород, и возвратилась восвояси. Цыган отряхнул полу куртки, спросил:

— Ты что, здесь живешь?

— Ага, с другом тут на квартиру устроились.

— Я-то смотрю, что новый человек объявился.

— Соседи, стало быть, — улыбнулся Альгис. — Так что заходи в гости.

— Еще чего, — хмуро ответил Сашка, но через секунду поинтересовался: — Сам-то откуда?

— Что, не здешний по разговору? Я литовец.

— А как же в наших краях оказался?

— Война, — вздохнул Альгис. — Она таких людей, как я, словно карты в колоде тасует — куда хочет, туда и забросит.

Сашка посмотрел на Альгиса с интересом и впервые слегка улыбнулся:

— Картишками любишь побаловаться?

— Целый год на Серпуховской только и делал, что баловался. — Альгис весь напрягся — клюнет или нет?

Клюнуло.

— А за что тебя на Серпуховскую?

— Ишь ты, — усмехнулся Альгис, — любопытный. У нас, между прочим, таких вопросов задавать не принято.

— А что здесь делаешь?

— Да вот дружка встретил, в вагоноремонтных мастерских работает. Предложил, пока определюсь куда-нибудь, на его харчах пожить. Куда мне деваться, когда на любом перекрестке «товарищи» или «господа» за шиворот могут схватить и обратно на Серпуховскую или, еще хуже, снова в окопы отправить. — И Альгис неожиданно спросил: — А ты, значит, лошадьми промышляешь?

Сашка покрутил пальцем около виска:

— Какой сейчас прок с лошадей? Хороших для военных нужд забрали, а плохие кому нужны? Живем, что бог пошлет. — И вдруг предложил: — Чего нам стоять посреди огорода? Пойдем ко мне, по чарочке выпьем да и познакомимся поближе.

Альгис для вида поколебался и решительно взмахнул рукой:

— А, делать все равно нечего, пошли.

Они перелезли через забор и оказались в большом неухоженном дворе. Стоявшая под скатом крыши дырявая бочка была покрыта колесом от телеги; на стене сарая, прямо над бочкой, висел старый, с протертым войлоком хомут; тут же, на гвоздях, — ржавые обручи. У крыльца высилась куча мусора.

Отворилась дверь, из сеней вышел старик. Был он среднего роста. Огромная черная, прошитая серебром борода ниспадала на широкую грудь. Черные глаза из-под густых бровей смотрели недоверчиво и зло. Сашка, словно отвечая на его немой вопрос, сказал:

— Это наш новый сосед. Квартирует у Лельчиков. Человек, вижу, стоящий: сидел на Серпуховской, не работает и на фронт не торопится.

Старик продолжал смотреть на Альгиса немигающим взглядом. Казалось, его черные, какие-то жутковатые глаза проникали прямо в душу, читали мысли.

Но Альгис спокойно, даже с безразличием выдержал этот взгляд. «Ну и смотри, а мне нипочем, бояться некого».

Наконец старик словно оттаял и хрипло проговорил:

— Что ж, приглашай служивого в гости, а я свиней загоню и тоже приду...

Спустя какой-нибудь час Альгис в компании отца и сына был уже своим. Сашка даже рассказал, как достает спирт. Оказалось, он чем-то помог одному врачу из армейского госпиталя, и тот долго еще будет расплачиваться за услугу спиртом. Сашка сидел сытый и хмельной и весело хвастал:

— А за спирт сегодня можно все, что хочешь, выменять. Хоть трехдюймовку, не говоря уже о харчах или одежде какой-нибудь.

Захмелевший Сашкин отец довольно кивал головой и мусолил в беззубом рту шкурку от сала.

— Как, говоришь, тебя звать, сосед?

— Альгис.

— Чем заниматься думаешь?

— Не знаю, — пожал плечами Альгис. — На работу устроиться без документов трудно, а идти к властям — боязно.

— А чего боязно? Они же тебя выпустили из тюрьмы, так чего бояться?

Альгис понимал, что второго такого момента для сближения с цыганами может и не быть. Значит, надо именно сейчас постараться сойтись с ними поближе. Но нельзя и переиграть. Он сделал вид, будто колеблется, быть ему с хозяевами откровенным или нет. Старший понял его по-своему. Он тяжело поднялся из-за стола и направился в соседнюю комнату: