-Только вы, братцы, не обещайте им тумаков и вообще не выдавайте наших намерений. Пусть считают, что рабочие желают их поприветствовать.

Как только делегация ушла, Крылов обратился к оставшимся:

— А к вам, товарищи, просьба: идите в мастерские и, пока рабочие будут собираться, постарайтесь разъяснить им, что к чему.

Активисты разошлись; несколько человек направились в депо, чтобы пригласить на митинг и деповских рабочих. Через полчаса во дворе мастерских гудела многосотенная толпа. Здесь были и большевики, и представители администрации, и, конечно, Пуришкевич со своими помощниками. Пуришкевич, стоя в кузове грузовика, улыбался во весь рот. Он весело смотрел вниз, где толпились рабочие. Они, очевидно, уже знают, что он, Пуришкевич, приехал не с пустыми руками, что Временное правительство в его лице проявило заботу о нуждах тех, кто кует здесь оружие победы. Пуришкевич в уме готовил речь, а пока ждал от толпы слов горячей благодарности и заверений в преданности Временному правительству.

Крылов стал на подножку грузовика. Зычным голосом, перекрывая гул, начал:

— Товарищи! Мы только что узнали, что к нам в мастерские пожаловал известный монархист, запятнавший себя черносотенной деятельностью — господин Пуришкевич. Вот он, полюбуйтесь, собственной персоной.

Толпа захохотала, а лицо Пуришкевича, бледнея, медленно вытянулось.

— Чего же нужно от нас этому господину? — продолжал Крылов. — Ни мало ни много: за денежную подачку он хочет купить нашу рабочую честь и совесть. Он настолько самоуверен, что пришел сюда в надежде услышать от нас слова верности ему и его хозяевам и, конечно, наше рабочее спасибо за окропленные нашей же кровью и потом денежки. Деньги господин Пуришкевич уже передал вот этим господам, — он указал на кучку заводских инженеров, каждый из которых сейчас норовил спрятаться за спину Пуришкевича, — нашим инженерам, которые дошли до такой наглости, что взяли на себя право говорить и решать от нашего имени.

Толпа зароптала, послышались голоса: «Позор!», «Гнать их всех в шею!», «В ржавые тачки их!»

Крылов поднял руку:

— Тише, товарищи! Скажите, знаете ли вы меня? Доверяете ли мне ответить за вас этим господам?

Люди дружно закричали: «Говори!», «Давай, Антон Михайлович, скажи им наше рабочее слово!» Кто-то весело предложил:

— Михалыч, ты их понятным языком, чтоб вернее дошло!

Крылов посмотрел в сторону Пуришкевича. Тот затравленно озирался: как бы сбежать. Но вокруг автомобиля сотни людей, и, чтобы сбежать, надо спуститься к ним и пройти сквозь их ряды.

— Вот вам наш рабочий сказ, господа-граждане. Запомните: рабочий человек никогда не поддастся ни на сладкие речи, ни на деньги, ни на другие посулы. — Крылов обратился к рабочим: — Товарищи, я предлагаю принять резолюцию, осуждающую провокационную затею Пуришкевича, и направить нашу резолюцию в исполнительный комитет Минского Совета рабочих и солдатских депутатов.

Все зааплодировали и одобрительно закричали.

Крылов в который уже раз взмахом руки потребовал внимания:

— И еще предлагаю от нашего имени обратиться ко всем рабочим города Минска и солдатам фронтовых частей, чтобы они не поддавались на враждебную революции агитацию Пуришкевича, не вступали ни в какие сделки с темными элементами буржуазно-монархических реакций. — Он повернулся к Пуришкевичу. — Вот так, господин Пуришкевич! Не советуем вам больше приходить к рабочим, а то вряд ли вам понравится уезжать каждый раз со двора на грязной тачке. — И — к рабочим: — А что, братцы, неужто у нас для уважаемого господина подходящей тачки не найдется?

Из последних рядов послышались громкие голоса:

— Как не найдется? Давно готова, даже не одна!

Пришлось Пуришкевичу, кое-кому из его помощников и двум или трем заводским инженерам пропутешествовать в грязных тачках под свист, улюлюканье и хохот за ворота мастерских.

По дороге в штаб милиции Галкин, восхищенно качая головой, сказал Крылову:

— Ну, Михалыч, и оратор ты! И где только научился?

— Где, где... В специальном университете.

— В каком же университете? Что за университет?

— Революция, братец. Революцией этот университет называется.

Крылова срочно вызвал Гарбуз. В кабинете, кроме него самого, был Алексей. Гарбуз взглянул на Крылова-младшего:

— Ну вот, теперь, когда пришел твой непосредственный начальник, докладывай.

Алексей скупо кивнул отцу и заговорил:

— Все эти дни я занимался Антоновой. Встретился с женой полковника Гриденберга. Та уверена, что Антонова причастна к ее ограблению. Я, конечно, не мог не воспользоваться этим и поэтому не стал до поры до времени разъяснять, что к чему. Она, оказывается, знает об Антоновой очень многое. Знакома, например, с ее любовником. Он действительно служит в банке. Имя его, — Алексей заглянул в бумажку, — Злобич Игорь Сергеевич. Так вот, если верить мадам Гриденберг, то Антонова очень искусная интриганка. Прежде они дружили и поверяли друг другу тайны, в том числе и сердечные. Антонова влюбилась в Злобича и уговорила Гриденберг, чтобы та помогла ей поссорить Злобича с его невестой. — Алексей громко рассмеялся. — Они настоящий заговор устроили. Однажды, когда муж Антоновой уехал по делам в Москву, та позвонила в банк и попросила Злобича прийти к ней домой: ей якобы требовалась консультация по какому-то важному вопросу. Злобич, конечно, пришел, дал нужную консультацию, а хозяйка в благодарность щедро угостила его. Злобич опьянел. Она затащила его в постель, а сама подала знак мадам Гриденберг. Та послала служанку к невесте Злобича: не хотите ли взглянуть, чем занимается ваш будущий супруг? Невеста пожелала взглянуть. Ну и увидела... Свадьба расстроилась. Антонова же, обещая Злобичу золотые горы, молочные реки и кисельные берега, сумела его увлечь.

— Где он сейчас? — спросил Гарбуз.

— Злобич? Здесь, в Минске. Приехал недавно. Она, видно, и торопилась убрать мужа до его приезда.

— А зачем ей вообще убивать? — Гарбуз словно бы задал вопрос самому себе.

— О, эта дамочка сначала вышла замуж за состояние, а теперь хочет женить на этом состоянии милого ее сердцу молодого человека. — Алексей на минуту задумался. — А что, если мне поговорить со Злобичем?

— Да ты что! — махнул рукой Гарбуз. — Если у них любовь, то это гиблое дело. Вся наша работа пойдет прахом.

— Да никакой любви у них нет. Просто запутала она его. Если верить мадам Гриденберг, то он сам ломает голову, как отбрыкаться. Посудите сами: ей пятый десяток, ему тридцать или около этого.

— А какие у Гриденберг основания считать, что он хочет расстаться с Антоновой? — заинтересовался Крылов-старший.

— Злобич докопался через служанку, что вся та история... Ну, когда невеста его застукала в чужой постели, была подстроена.

— И все-таки не порвал с Антоновой, — словно сделал пометку для себя Антон Михайлович.

— К этому моменту он уже по уши был в долгах у Антоновой. Возникни перед ним перспектива избавиться от долгов и заодно сбежать от этой дамочки, он, думается, пойдет на все.

Антон Михайлович вопросительно посмотрел на Гарбуза:

— Если дело обстоит именно так, то, может, действительно рискнуть?

Гарбуз в последнее время чувствовал недоверие к себе со стороны многих сотрудников. Нет, никто из них прямо об этом не говорил и вида не подавал, но Гарбуз улавливал холодок отчужденности. Что поделаешь, сам дал повод.

И вот теперь ему было боязно сделать неверный шаг, взять на себя ответственность. Антон Михайлович видел это. И он принял решение:

— Хорошо. Поручаем тебе, Алексей, поговорить со Злобичем.

— А может, мы вместе? — несмело предложил Гарбуз.

— И то дело, — согласился Антон Михайлович. — Давай, Алексей, приглашай его прямо в штаб, здесь и потолкуем.

Было решено сегодня же встретить Злобича после работы у выхода из банка: зачем сослуживцам знать, что его приглашали в милицию. Алексей заторопился. Он не знал Злобича в лицо, поэтому надо было сперва забежать к Гриденберг домой и уговорить ее на совместную прогулку. Возле банка она дождется Злобича, заговорит с ним, а там Алексей уже будет знать, что делать. «О, Злобич очень заметный мужчина. Высок, строен, глаза голубые, шатен».