Пересиливая боль, хромая, он подошел к детям и, крутя нож в руке, злобно, с обезумевшей яростью в глазах сжал оружие так, как будто перед ним стоял такой же воин. Схватив Агату за волосы, он прижал несчастного ребенка к забору и резким движением нанес ей удар такой силы, что кинжал, пройдя сквозь плоть, пробил дерево и вышел с обратной стороны злополучной ограды. После этого он схватил Юлию, которая от увиденного стояла уже ни жива ни мертва и лишь хлопала своими детскими глазенками, не веря в то, что с ними происходит. Герман выхватил из ножен меч и нанес ей удар, который пришелся вскользь из-за того, что Юлия отшатнулась назад и, завалившись, исчезла в густой траве. Сделав шаг вперед, солдат увидел обрыв, заросший луговой травой, а внизу, в промытой ложбине, ручей, в который, должно быть, упала девчушка. Герман осмотрел низину, но ничего не обнаружил.

– Так там и сдохнешь, ведьма маленькая! – вытирая с меча кровь, злобно проговорил он сам себе, после чего оторвал от одежды кусок ткани перевязал кровоточащую рану и направился к сослуживцу.

– Ну что, будешь? Эта стерва теперь твоя, можешь приступать! – сказал ему уже натешившийся к тому времени Гай.

– Нет, спасибо! Маленькая зараза перебила все настроение… Давай возвращаться, а то я пока дохромаю, ночь наступит! Константин с нас тогда три шкуры спустит!

– Как знаешь, дело твое! – усмехнулся Гай и достал из-за пояса нож. – А лихо она тебя! Девка-то с характером оказалась! – с этими словами он повернулся к Анне и резким движением перерезал ей горло. – Теперь ты можешь присоединиться к своим сестрам, сука!

– Пошли, хромоножка! – сухо проговорил он, перешагивая через безжизненное тело девушки.

Вернувшись на исходную точку, они зашли в дом, где в углу рыдала Ливия, прикрывая ноги и грудь руками. На лице у нее виднелась гематома от удара, волосы были растрепаны, одежда порвана.

– Ну, что? – спросил Константин. – Вы нашли их?

– Нашли и взяли плату за десять лет, – улыбнувшись, проговорил Гай. – Вижу, и ты времени зря не терял! – рассмеявшись, тут же добавил он.

– А как же! Надо же было этой семейке как-то расплачиваться по долгам. С паршивой овцы хоть шерсти клок. Впрочем, она вполне себе ничего для своих лет, вот только была бы чуть понежнее да поласковее. Тогда к ней можно было бы и чаще наведываться, – саркастически ответил Константин и, улыбнувшись, посмотрел на Ливию. – А что с ногой?

– Маленькая дрянь проворная оказалась! Дерзкий крысенок! Наверное, вся в эту тварину пошла! – кивая на Ливию, ответил Герман.

– Да, я и не думал, что солдата римской армии может вот так запросто покалечить малолетняя сучка! – рассмеявшись, воскликнул начальник отряда.

– Я тоже! Вот зараза! – с обидой выругался Герман, держась за ногу, – Ну, ничего, теперь она послужит царским обедом для воронья, хоть в чем-то будет польза от нее! – злобно сжав зубы, произнес он специально так громко, чтобы его слова услышала Ливия.

– Ах, ты, сволочь! – закричала женщина и кинулась на него с кулаками. – Я ненавижу вас всех до единого, и вашего императора, и весь ваш Рим! Будьте вы все прокляты! Я проклинаю вас всех! – пыталась, как кошка, выцарапать она глаза солдату.

– Да отвали ты от меня, шлюха вавилонская, – резким движением ударил ее рукой по лицу Герман. Ливия отшатнулась, но тут же с еще большей яростью кинулась на убийцу ее детей, однако неожиданно остановилась и замерла: в ее животе оказался меч. Наклонив голову, она обхватила острие клинка обеими руками, затем медленно перевела взгляд на Константина. Тот одним движением протолкнул гладиус до рукоятки и тут же вытащил обратно.

– Собираемся! Строимся на выходе! И так мы здесь задержались. Дел еще по горло, – без всяких эмоций произнес он, и, развернувшись, направился к выходу.

Простояв несколько секунд, Ливия замертво упала на пол, а из-под ее тела стала расползаться по полу багровая вязкая жидкость.

– Всем построиться, держим курс к следующим должникам! А ты, хромоножка, бери своего друга и топай в госпиталь. Только не говори никому, кто тебя покалечил, – засмеют! – с улыбкой отдал приказ начальник отряда. – Все, выступаем! Пошли, пошли!

Еще не успели солдаты скрыться из виду, как к дому Ливии подъехал всадник на черном, как ночь, коне. Лошадь, фыркая и тряся головой, поднялась на дыбы, почуяв запах крови. Всадник медленно спешился и прошел через настежь открытую дверь внутрь дома. Человек в черном обмундировании с капюшоном на голове, оглядевшись, увидел бездыханное тело Ливии и, подойдя ближе, склонился над ним. Он долго всматривался в оставшиеся открытыми остекленевшие, безжизненные глаза умершей, после чего прикрыл ей веки и произнес:

– Не волнуйся. Те, кого ты прокляла, получат свое – уж в этом можешь быть уверена.

Затем он выпрямился и, размяв шею до хруста, проговорил:

– Спасибо за услугу, старый завистливый Помпей.

Черный всадник развернулся, вышел из дома во двор, где его ждал, роя копытом землю, вороной конь, запрыгнул одним махом в седло и, припустив скакуна, помчался туда, куда так стремительно в надежде на спасение пытались убежать сестры Мартина.

К дому Корнелия быстрым шагом приближался Мартин. Пройдя по двору, он поднялся на крыльцо и постучался в дверь, которую ему открыл Леонид. Поздоровавшись, Мартин поинтересовался о Луции, на что Леонид ответил:

– Так они как вчера ушли, так до сих пор и не вернулись.

Леонид предложил Мартину их подождать, поскольку, раз уж была договоренность о встрече, Луций точно должен был вскоре прийти. В пунктуальности Луция Мартин и сам не сомневался: пообещав что-то, сын Корнелия непременно держал данное слово. Пройдя во двор, он увидел Маркуса, который играл с Ремом, смеясь, бегая и кувыркаясь вместе с собакой. Догоняя пса, Маркус теребил его шерсть, а Рем играючи рычал, хотя виляющий хвост выдавал его восторг. Увидев Мартина, пес несколько раз прокрутился волчком, кинулся ему навстречу, в прыжке повалил на землю и дружественно попытался облизнуть лицо пришедшему. Мартин улыбнулся и довольно хихикнул, ненастойчиво пытаясь оттолкнуть Рема.

– Ну, все, хватит, хватит. Я тоже рад тебя видеть, – вставая с земли, проговорил он. – Ух, бестия! Хорошая собака, хорошая. Молодец, Рем! Молодец! Беги к Маркусу! – трепля пса по шерсти, говорил он с улыбкой.

– Здравствуй, Мартин, – шаркая ногами, подошел к нему Корнелий, который только что вернулся с земледельческих работ. Он осторожно присел на стул, слегка кряхтя и взявшись за поясницу.

– Здравствуйте, – пожав ему руку, ответил Мартин. – Как ваше здоровье?

– Все хорошо, Мартин, спасибо. На нас еще пахать можно, это мы с виду такие старые, а в душе эгегей какие молодые! Только бы вот одышку куда-нибудь деть, да от ревматизма проклятого избавиться. А так пахать можно наверняка! – улыбаясь во весь рот, ответил Корнелий. – Странно только, что об этом спрашивает у меня не мой сын, ведь я его вижу не чаще, чем тебя, – с грустью проговорил Корнелий, а Мартин немного смутился из-за того, что и сам сознавал, что видит семью не так часто, как этого бы хотела его мать.

Корнелий понял это и решил поменять тему разговора:

– Как Ливия и твои сестры? Я что-то давно их не видел. Все нормально у вас? Хватит в этом году на налоги? А то, говорят, сборщик придет в этот раз гораздо раньше положенного срока. Тиберий готовит поход на Германию, и империи опять нужны деньги. Теперь снова повысят мзду!

– Да, нормально все, спасибо. Я им помогаю, когда время есть. Вот со вчерашнего дня я в подмастерьях у матери был. А на налог она уже отложила. В тот раз товар продали хорошо, так что хватит и на налог, и на обучение сестрам. Она даже стала Анне приданое готовить! Говорит, не ровен час, сестру и сватать могут прийти, – с улыбкой ответил он. – Чтобы помочь ей, я не пошел в Колизей на игры со своими друзьями. Я понимаю, что семье тяжело, особенно матери, после того, как она осталась одна, без своего мужа и нашего отца. Она говорит, что я на него похож, хотя я его особо и не помню.