– Я давно проклят.

– Тварь! Ненавижу! – хныкал, размазывая по лицу слезы, Варфоломей.

Из глубины подсознания генерала всплыли слова: «Беги, Варфоломей! Беги!». Луций быстро подошел к нему и, схватив за грудки, поднял на ноги. Одежда трещала, Варфоломей растерянно смотрел в бешеные глаза генерала. Обстановка снова накалилась. Луций несколько раз встряхнул несчастно так, что его голова чуть не отлетела в сторону кочаном капусты.

– Ты сын Катона?! Да?! Я помню тебя! Нужно было перерезать глотку и тебе! Сидишь, сопли жуешь?! Голодал он, бедняжка! Я, значит, плохой?! Хотел со мной счеты свести?! А ты знаешь, что сделал твой папаша с моей семьей?! Знаешь?! Ты знаешь, что он обворовал моего отца вместе со своим приятелем Птолемеем?! Ты голодал?! Ты, дружок, знать не знаешь, как жил я после того, как наши соседи пришли к нам и оставили нас умирать в нищете! Я оставил тебе жизнь и свободу! А твой папаша бы расправился со мной, если бы мы не спрятались с матерью в погребе! Они разорили мое имение, как только узнали о том, что мой отец оказался вне закона! Твоя семья поднялась на том, что ограбила нас! Или ты не знал об этом?! Твой несчастный папаша не рассказывал тебе, как он заработал тебе на хлеб?! Ты, наверное, не знал горя до того момента, пока я не вернулся и не отплатил тем же твоей семье?! Око за око, зуб за зуб! Не я первым начал проливать кровь, и не надо теперь говорить мне, какой я подонок! Я мечтал отомстить твоему отцу за то, что он сделал! Я поступил так же, как и он! В тот момент я был уверен, что делаю все правильно! А теперь… – Луций отпихнул Варфоломея от себя, поднял с песка нож, вложил его ему в руку и приставил острие к своему сердцу. – Ну же! Ты только что хотел моей смерти? Давай, отомсти мне за то, что я сделал с твоей семьей. Я сказал тебе правду, как она есть. Теперь ты знаешь, что случилось на самом деле. Убей меня!

Все стихли, даже седой старик, который чинил сеть, привстал, чтобы лучше рассмотреть своими старческими глазами, что сейчас будет. В воздухе повисло напряжение, заставляя присутствующих невольно пригибаться к земле. Луций смотрел в глаза своей смерти. Он был готов умереть. Нож медленно вдавливался в грудь, прорезая одежду. Появились первые капли крови. Варфоломей с красными от злости и слез глазами тяжело и прерывисто дышал. Луций стоял без всяких эмоций и ждал. Варфоломей скрипел зубами, его руки тряслись. Незаметно для всех за происходящим наблюдал и Иисус. Он тоже ждал.

– Не могу! – всхлипнул Варфоломей и выронил нож. Он закрыл лицо руками, упал на песок и разрыдался. – Не-е-мо-гу! Не могу! Прости отец! Не могу я!

– Убивать не так просто, да? – Луций взял со стола сумку и отошел к большому камню, лежащему на берегу озера.

Фома и Матфей подняли Варфоломея и стали успокаивать его, а Петр, завидев вдалеке учителя, быстрым шагом направился к нему.

– На все воля Божья, Петр.

– Прости, учитель, но как этот изверг может служить тебе и отцу твоему?!

– Давно ли ты стал праведником, Петр? Еще совсем недавно ты про меня ничего не знал и отца моего не чтил, и жил ты, как все люди, в грехе. А теперь ты рассуждаешь, кому верить в меня, а кому нет? Никак вы не поймете, что изменить мир можно только начав с себя. Возлюби ближнего своего. Научись прощать и не держать зла. А что вы устроили? Если веру мою трактовать по-своему, она не благо вам принесет, а горе. Если вы начнете делить людей по вере, сами того не ведая, канете во тьму. А он только и ждет этого. Почему встали на сторону Варфоломея? Ведь знали, что он сделает, и никто не остановил его ни словом, ни делом. Сам посуди, Петр: кто оказался более человечным – вы или тот, которого вы посчитали худшим из людей? Он не побоялся отдать свою жизнь ради справедливости, а вы? Вы не решились остановить друга своего, уберечь его от деяния неправедного, от греха. Ступай, Петр, к остальным, не держи ни на кого зла в сердце, слушай учения мои и не выделяй из них то, что нужно тебе, ибо нет в них отдельного, есть только целое.

Когда Петр ушел, Иисус со вздохом оперся на стену сарая и закрыл лицо руками.

– Отче, как я могу учить их, если даже те, кого я выбрал, не понимают того, что говорю им? Ждут они от меня не учений, а чудес разных, словно я фокусник. Какое им еще нужно сделать чудо, чтобы осознали они, что им не нужны чудеса?

– Время наступит, Иисус, и сам все поймешь.

– Отче, для чего мне нужен Луций в учениках? Для чего вообще нужны ученики, если видят во мне только силу, а не правду Твою?

– Все, что ни делается, сын мой, делается во благо людей. Ты справишься. Ты делаешь все правильно. О сомнениях своих не беспокойся: только в сомнении рождается истина. Придет момент, и все случится само собой.

– Отче, как я пойму, что настал этот момент? Что я сделал задуманное Тобою? Что конец пути моего близок? Что люди уверовали в Тебя как в Бога истинного и возлюбили не только себя, но и ближнего своего?

– Поймешь.

– А если не смогу? Если не справлюсь с задачей, возложенной Тобою на меня?

– Сможешь и справишься. Сам посмотри: совсем недавно о тебе просто ходили слухи. Теперь ты лечишь, ты превращаешь песок в воду, а воду в вино.

– Я делал это ради людей. Я хотел помочь им, избавить от страданий.

– И я дал им самое ценное, что есть у меня. Дал им тебя, Иисус! Твое учение верное – донеси его до людей!

– Я должен творить чудеса, чтобы доказать ученикам силу Твою? Чему я могу их научить? Для чего ты наказал мне собрать учеников?

– Чтобы они засвидетельствовали деяния твои. Знаю, ты скажешь, что это могут сделать и те, кого ты уже исцелил и кто видел тебя. Но поверь, никто не сделает это лучше учеников твоих.

– Почему?

– Потому что они будут всегда рядом с тобой. Посмотри, как меняется твой тринадцатый ученик. У Анатаса есть Грешник, у тебя – Луций. Вобрать плохое намного легче, чем сделать из плохого хорошее. Поэтому не отталкивай ни его, ни их. Записи, которые начал Луций, расскажут потомкам, кем ты был на самом деле.

– А вдруг они неправильно поймут веру Твою? Ты видел, как они чуть не сцепились друг с другом? А ведь я учил их любви и терпению. Вдруг возьмут от учения только то, что им выгодно?

– Это зависит только от людей, Иисус. Ты дай им то, что должен. А они решат, что им нужно. Мы не вправе посягать на их выбор. Иди к ним, сын мой. Каются они уже над тем, что совершили.

Тиберий ходил вдоль клумбы, сгорбившись и держа руки за спиной. По его сморщенному старому телу пробегала судорога, когда он на секунду задумывался о чем-либо. Неподалеку Марк размеренно и величаво крутил в руках нарцисс, любуясь его солнечной красотой.

– Ты же говорил, что все в порядке! – выкрикнул Тиберий. Обрюзгшая кожа на его подбородке затряслась, словно пергамент на ветру.

– Прекрасный цветок и красивая легенда.

– Причем здесь это?!

– Однажды юноша Нарцисс увидел свое отражение в воде и влюбился сам в себя. Он не ел и не пил, только созерцал свой лик на водной глади. За это боги превратили его в этот удивительный цветок, – не слушая императора, Марк поднес цветок к носу и вдохнул его аромат. – Прекрасный цветок. Ничего лишнего. Идеальный. Не то, что люди.

– Марк! Да причем здесь цветок?! Как так получилось, что генерал Черного легиона, префект преторианской гвардии, моя правая рука, мой кулак, в конце концов, мой палач, вот уже второй месяц пребывает неизвестно где?! Если он мертв, то нужно искать кого-то другого на его место! А ты только кормишь меня небылицами то про цветок, то про таинственного мессию, который хочет завладеть моей империей! – Тиберий подошел к Марку, вырвал из его рук нарцисс и раздраженно смял его. – Распорядись, чтобы этого пророка схватили, как только он появится в моих владениях!

– А дальше что?

– Плевать! Сам решай! Хоть распните его – мне все равно! Дураком больше, дураком меньше…