— Я знаю. Но я не останусь. Мне больно, дядюшка.

Старик порывисто встал с кресла, подошел к ней и привлек к себе.

— Не плачь… Не плачь, дитя мое. Я верну тебя домой. Только не плачь. Де Наве не стоит твоих слез.

От его слов она не успокоилась, но, напротив, зарыдала горше прежнего. Маглор Форжерон поморщился и щелкнул пальцами.

И через мгновение уже неторопливо снимал засов с двери в королевскую спальню.

А через два Мишель ударил мечом по доскам двери, и та распахнулась. Король ворвался в спальную. Огляделся. И с похолодевшим сердцем увидел Великого магистра. Но королевы нигде не было. Мишель зло отбросил в сторону меч и исподлобья взглянул на Маглора Форжерона.

— Где Мари?

— В своей квартире в Париже, восемь столетий спустя, — мрачно проговорил Великий магистр.

— Зачем вы это сделали? Какого черта вы вмешиваетесь? — руки Мишеля сжались в кулаки.

Маглор Форжерон криво усмехнулся, вынул из кармана шелковый черный платок и протянул его королю.

— Возьми, у тебя кровь, — равнодушно сказал он. — А Мари сама так захотела.

— Подите к черту, — оттолкнул Его Величество руку мага. — Возможно, она хотела. Но мне нужно было с ней поговорить. Я бы смог убедить ее, объяснить… Отправьте меня вслед за ней, — Мишель приблизился к Форжерону.

— Мишель, — Великий магистр теперь казался уставшим и почти больным, — де Наве всегда причиняли горе и боль тем, кого я люблю. Я отчего-то верил, что Мари будет счастлива с тобой. Как оказалось, зря. Но у Мари есть защитник. И я не позволю тебе ее мучить. Она дома. И, поверь, там ей будет лучше, чем глядеть всю жизнь на то, как увядает твоя любовь.

— Вы — старый идиот. Мари будет счастлива и именно со мной. Потому что только так правильно. И так будет! Не хотите мне помочь — убирайтесь из моего замка.

— Как скажешь, племянник, — усмехнулся Маглор Форжерон и слился с солнечным светом, проникавшим в огромное окно королевской опочивальни.

Король Мишель тяжело опустился в кресло. Обвел хмурым взглядом комнату, ставшую пустой и нежилой. И, больше ничего не замечая, стал смотреть в окно, глупо надеясь, что Мари передумает и вернется, появится снова здесь и так привычно сядет к нему на колени.

Он не знал, сколько времени так просидел. А когда очнулся, небо за окном стало серым. Солнце заволокло тяжелыми тучами. Жди снегопада. Мишель устало потер лоб.

Петрунель. Он единственный, кто может помочь. Но где его искать?

22 декабря 1186 года, Фенелла

— Ах, ты ж негодница! Блудница поганая! Это ж надо было столько соли всыпать! Вот уж розог бы тебе за это точно всыпать не мешало! Вот все Его Величеству расскажу! — бушевала на кухне старая Барбара, таская за косы молоденькую помощницу, взятую только этой весной из деревушки на берегу Сэрпан-дОрэ. Та верещала, хныкала и пыталась вырваться. Но у Барбары крепка была рука. Хоть и уставшая после приготовлений к празднеству в честь годовщины свадьбы короля и королевы, старуха все же была на ногах. И распускаться прислуге не позволяла.

— Что, опять с Гийомом целовалась, бестолочь? — спросила Барбара, недобро глядя из-под седых нахмуренных бровей.

— С Филиппом, — шмыгая носом, отвечала девица.

— С конюхом, что ли? — всплеснула руками кухарка и выпустила косу. — Ай, бесстыдница! Все королю скажу, вот увидишь!

Служанка отбежала на другой конец кухни и, вытирая слезы, заявила:

— Королю говорите, чего хотите, главное маменьке не переказывайте.

Окончательно рассвирепев, Барбара схватила было свою сковородку, но девицы уже и след простыл. Старуха устало вздохнула, проворчала:

— Чтобы тебя унесли драконы.

И вернулась к своему столу, на котором остывал любимый напиток маркизы де Конфьян. Обед как-нибудь приготовится, но и о маркизе забывать не стоит. Бывшей невесте короля теперь прочили место его любовницы. О том толковали слуги который день. Ее Величество, дело известное, нескоро сможет исполнять супружеский долг. А король еще долго продержался.

Барбара, усмехаясь себе под нос, направилась в спальню маркизы. Осторожно придерживая чашу с медом, она негромко поскреблась в дверь.

Катрин отмахнулась от назойливого звука и продолжила свое бесконечное движение. Едва вернувшись из сада и выгнав служанок, она то металась по комнате, то застывала в ее середине, прислушиваясь и ничего не слыша.

С самого первого дня их знакомства маркиза, тогда еще герцогиня де Жуайез, всегда знала, где находится Серж. Потому что он неизменно был рядом. И если даже она не видела его, могла слышать. Звуки его дульцимера обязательно раздавались где-то неподалеку. Теперь же вокруг стояла зловещая тишина, которая мучила Катрин своим особенным звоном и изводила неизвестностью.

— Серж, — тихонько всхлипнула она, глядя на дверь в надежде, что та откроется, и войдет ее муж. И пусть будет сердит, но крепко обнимет. Ведь он не может не знать, что она не умеет жить без него. Или может? Потому и оставил ее так легко. И потому никогда не поверит. Так зачем ей возвращаться в Конфьян? Аббатство Фонтевро станет для нее подходящим пристанищем.

Катрин присела к столу, достала перо и бумагу. И задумалась, стоит ли обременять маркиза сообщениями о себе. Кто-то настойчиво продолжал стучать. Маркиза сорвалась с места и зло распахнула дверь. Увидев старую Барбару, она еще сильнее рассердилась.

— Зачем пришла?

Кухарка широко улыбнулась, демонстрируя редкие зубы, и самым почтительным голосом проговорила:

— Принесла вам вашего любимого меду, Ваша Светлость! Может быть, еще чего желаете, так я мигом!

— Не до меда мне теперь, — Катрин отвернулась от кухарки и снова принялась мерить шагами комнату.

«В обморок не грохнулась, и то хорошо, — подумала старуха Барбара, вспоминая прошлый визит мадам Катрин в Трезмон, — и что же у них тогда-то не сладилось, коли сейчас все эдак полюбовно… Вот ведь любовь, приходит опосля. А была бы королевой, позволь мне тогда рот раскрыть».

Барбара частенько оказывалась права, потому только поджала губы, глядя на медовый напиток. Что ж его теперь, в окно вылить, что ли?

Не успела она додумать очередную свою мысль, как вновь раздался стук в дверь.

Маркиза резко остановилась и оглянулась.

— Открой, — бросила она кухарке. И поморщилась, взглянув на чашу. А ведь когда-то ей нравился этот напиток Барбары.

«Господи, только бы не король!» — подумала кухарка, досадуя на то, что вечно сует нос не в свои дела.

В покои, отведенные маркизам, вошел юный де Вержи, бегавший на посылках, сын обедневших родственников де Наве из разграбленного королевства Фореблё. Он почтительно протянул маркизе де Конфьян свиток и проговорил:

— Его Светлость велели передать вам, Ваша Светлость.

Глаза Катрин вспыхнули радостью. Он подбежала к нему, выхватила письмо и вложила ему в руки кольцо, которое сорвала с пальца.

Больше ничего не замечая, маркиза развернула свиток и торопливо начала читать.

«Любовь моя Катрин!

Кажется, теперь я в последний раз имею смелость назвать вас так. А меж тем я никогда не перестану вас любить. Я пытался вытравить эту любовь тогда, когда был простым трубадуром. И давно смирился с тем, что она вошла в меня навеки.

Я хотел бы быть слепым и глухим, чтобы не видеть и не слышать того, что происходит вокруг меня, и продолжать обманываться. Но, увы, мадам, это невозможно.

Король любит вас.

И вас ждет судьба его любовницы.

Быть может, вы не готовы еще сами признать этого, но то, что он уже теперь пробудил в вас ответное чувство, я видел в том, как вы целовали его этим утром.

Быть может, вы продолжаете верить в то, что любите меня, но мне было довольно увиденного.

Быть может, вы еще не сделали выбора, но мне ничего не остается, как сделать его за вас. Поскольку король выбрал тоже. Он выбрал вас. Я не могу хранить верность моему королю и оставаться с вами. Было бы честнее вас отпустить, но и этого сделать я не могу. Мы связаны перед богом и людьми.