Собрал все со стола, унес на кухню и, вернувшись на диван, вытянулся на нем, уверенный, что не сможет спать этой ночью.

Шум за окном никак не желал прекращаться. И в оглушительной тишине квартиры он, и в самом деле, походил на рев дракона. Лунный свет, перебиваемый светом тысяч огней в других домах, совсем не проникал в окна. Как была непохожа эта ночь на ту, что он провел в двадцать первом веке всего-то год назад! А были ли они сами хоть немного похожи на тех, теперь уже прошлых?

— Сделки с недостойным Петрунелем никогда и ни для кого хорошо не заканчивались, — послышался из сумрака комнаты знакомый голос.

Кое-что все же оставалось неизменным. Его славноизвестные родственники не оставят его в покое и в этот раз. Первым заявился дядюшка.

— Если бы вы не вмешались, Великий магистр, мне бы не пришлось вновь связываться с Петрунелем, — огрызнулся Мишель.

— Я бы и не вмешался, — спокойно заявил Маглор Форжерон, — коли б она не попросила. Я не хочу быть врагом Мари. А моя прошлогодняя выходка играет не в мою пользу. Если Мари чего-то хочет, лучше ей это дать с наименее разрушительными последствиями. Иначе… хорошего ждать не приходится, дорогой племянник.

Маглор Форжерон вышел из тени, уплетая пиццу, и устроился в кресле возле дивана.

— Кому будет хорошо от того, что она сбежала сюда? Ей? Нашему ребенку? Она обижена, и сама не понимает, что творит. А вы потворствуете ей, — зло выговаривал Его Величество. — И я не мог позволить Мари исчезнуть из моей жизни.

— Откровенно говоря, мне решительно наплевать на тебя и на то, что ты мог или не мог позволить. Ты попробовал. У тебя не получилось сделать ее счастливой. Одним разводом больше, одним меньше. Алименты платить она тебя не заставит, — хохотнул Великий магистр. — Зато Петрунель ходит с довольным видом. Меня это раздражает. Что ты ему наобещал?

Мишель зло рассмеялся.

— Бросьте! Мари вас тоже ничуть не заботит. Для вас важно лишь то, что ваш драгоценный племянник ходит с довольным видом. Что? Боитесь, что он превосходит вас силой в ваших пакостных делишках?

— Разумеется, превосхожу! — раздался голос мэтра Петрунеля из кресла с другой стороны. — И дядюшка никак не может смириться с этим.

— Merda! — не сдержался Его Величество. — А не могли бы вы меряться всем, чем вашим душам угодно, не втягивая меня и мою жену в ваши соревнования?

— Позвольте напомнить вам, дорогой братец, что никакой жены у вас более нет. Нечего было с чужими женами целоваться, — засмеялся мэтр.

— Tace atque abi! — пробасил Маглор Форжерон и щелкнул пальцами.

Однако смех Петрунеля стал только громче.

— У меня есть жена! — воскликнул Мишель. — Вы не в силах это изменить, магистр. А чужие жены меня никогда не интересовали. Тем более, сейчас.

— Справедливости ради, дорогой мой Мишель, — мрачно пробубнил Маглор Форжерон, — я ваше трогательное свидание с маркизой тоже имел честь лицезреть.

— Так вот вы и объясните мне, что же именно там произошло, коли вы все знаете! Я был уверен, что это Ее Величество. Каким же образом там оказалась маркиза? — в ярости Мишель переводил взгляд с Великого магистра на Петрунеля.

— Она гуляла по саду. Вы позвали ее. Бросились в объятия друг друга, и уста ваши слились в страстном поцелуе! Это было так романтично! — мечтательным тоном пропел Петрунель.

— Canis matrem tuam subagiget! — заорал Маглор Форжерон и снова щелкнул пальцами.

— Фу, как грубо, — обиженно отозвался мэтр, почесав бородавку на лбу.

— Я и без вас знаю, что видели Мари и маркиз де Конфьян, — отмахнулся король. — Но я видел свою жену! И относительно маркизы Катрин также имею сомнения, что она сознавала, что делает. Я прекрасно помню, как в прошлом году она шарахалась от меня, словно от прокаженного, даже будучи моей невестой. Стоило лишь мне взять ее за руку.

— Нехорошо лгать, сир, — забавлялся Петрунель. — Признайте, вы изменили королеве!

— И не подумаю, потому что этого не было! Не так уж много вы и знаете, как хотите показать.

Мишель тяжело перевел дух. Как же он устал в этом замкнутом круге.

— Если у вас на сегодня все — идите к дьяволу, — мрачно бросил он.

— Как скажете, братец, как скажете. Главное — не забывайте о нашем деле.

Петрунель растворился в воздухе.

Проводив его взглядом, Великий магистр задумчиво посмотрел на короля и сказал:

— А ведь этот рожденный сукой от кобеля ублюдок прав. Лгать, и в самом деле, нехорошо.

— Vae! Да не лгу я, — Мишель схватил первое, что попалось под руку на столе, и запустил в стену. Ярко зеленые осколки разлетелись в разные стороны.

— Зачем же так шуметь? Разбудишь Мари, — нахмурился Маглор Форжерон. — Но если лжешь не ты, то лжет кто-то другой. Доброй ночи, Ваше Величество.

Великий магистр отправил в рот еще один кусок пиццы и исчез вслед за своим племянником.

22 декабря 1186 года, Трезмонский замок

— Да уж… У нас так не шьют… — протянула Вивьен Лиз после ужина, рассматривая себя в оконном отражении — зеркала у Паулюса в комнате не было. А наряд ей определенно нравился. Изумрудный котт из тонкой шерсти застегивался изящной брошью под горлом. Она покружилась влево, вправо. Покрутила в руках обруч и покрывало и отбросила их в сторону.

— Королева у вас коротышка, судя по платью.

— Не назвал бы я ее коротышкой. Но тебе виднее, — подошел к ней Паулюс и счастливо чмокнул в щеку. — А тебе идет… И все-таки здо́рово, что ты оказалась здесь. Я уж скучать начал. Ты не думай, у нас здесь тоже интересно. Вот только… — он медленно почесал затылок. — Я же здесь монах. И ты… Старая Барбара нас в покое не оставит.

— Тут все просто, — отмахнулась Лиз. — Два варианта. Либо мы ищем дыру во времени и возвращаемся домой. Либо ты перестаешь быть монахом.

— Здесь тоже вроде как… дом.

Он осмотрелся. В квартире Лиз ему нравилось, но здесь, в этой простой комнате, в которой провел несколько лет, он чувствовал себя… хозяином. В то время как там — всего лишь гостем. Но и без Лиз он быть уже не хотел. Снять с себя монашество вряд ли возможно. Тогда остается лишь одно.

— Давай искать дыру, — уверенно заявил Паулюс.

Лиз села на постель и осмотрелась по сторонам. В голове ее энергично зашевелились извилины, и она стала строить версии, где наиболее логично разыскать выход из двенадцатого века. Собственно, если основываться на эмпирическом методе исследований, то вариантов у нее не так много.

— Я точно знаю, — медленно сказала Лиз, — что дыра во времени есть в твоей комнате, хотя в прошлый раз мы ее так и не нашли. И выходит она в мой ресторан. Но зато дыра на кухне ведет в полицейский участок Кюкюньяна!

— Угу, — промычал ей на ухо Паулюс, усевшись рядом и щекоча бока сквозь тонкую шерсть платья. — На кухню лучше не соваться. Барбара нам устроит Ночь всех святых, если мы начнем там что-то искать. А если мы разбудим этого дракона, то умрем с голода.

Лиз многозначительно посмотрела на его пальцы.

— Милый, если ты не прекратишь, то окажется, что я зря надевала это платье. Не буди дракона.

— Твоих дракончиков я не боюсь. Наоборот, я их очень люблю, — бормотал Поль, пытаясь дотянуться до края юбки. Все-таки с обычной одеждой Лиз гораздо проще управляться. — И да, зря ты надевала это платье. Ночь на дворе. Идти некуда, — и бросив возиться с подолом, потянулся к броши.

Лиз облизнула губы и торопливо задергала застежку, касаясь его пальцев.

— Тебе кто-нибудь говорил, что в шмотках монаха ты смотришься очень сексуально? — прошептала она ему на ухо.

— Угу, — промычал Паулюс.

— Кто?

— Ты, — радостно воскликнул монах.

В ответ Лиз пробормотала нечто нечленораздельное и, наконец, справилась с брошкой, освобождая плечи от ткани котта. Но была ведь еще камиза! Да и черт с ней, с камизой!

«Отдам Лиз свою, — подумал Паулюс, — под коттом будет не видно». И со всей силы рванул тонкую ткань.