— Ты точно собираешься в Монсальваж? — несколько… обалдевая, уточнила Мари.

— Я точно собираюсь в Монсальваж! И чем скорее, тем лучше. Да и тебя это устроит.

Он устал повторять одно и то же всем вокруг. Жене, Великому магистру, даже, порой, прислуге. Складывалось впечатление, что если его спросят в тысячный раз, то он может передумать…

— Но его не существует…

— Как? — недоуменно спросил Мишель.

— Обыкновенно. Его не существует, — ответила она и стала читать вслух: — Монсальваж — замок Святого Грааля. В самом раннем тексте о Граале, романе Кретьена де Труа «Персеваль, или Повесть о Граале» (конец XII века), этот замок вообще не имеет названия. В романе «Ланселот-Грааль» (начало XIII века) замок получает название Корбеник, кельтского происхождения (предположительно, от валлийского «горная крепость»). В «Смерти Артура» Мэлори это название передается как Карбонек или даже Корбин. Одновременно с «Ланселот-Граалем» написан «Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха, в котором замок назван Монсальваж. Гора спасения, — она перевела взгляд на Мишеля. — Его не существует. Это легенда. Сказка.

Его Величество задумался. При всей пакостности Петрунеля не может быть, чтобы он отправил его сюда без собственной выгоды. Значит, Санграль найти возможно. И Монсальваж должен существовать.

— А может… какая-нибудь Гора спасения? — неуверенно спросил он у Мари.

Мари отложила в сторону лэптоп и, внимательно глядя на Мишеля, спросила:

— Что ты ему пообещал? Святой Грааль достать? Ну, так вот это тоже всего лишь легенда.

— Грааль? Нет. А что это такое?

— Чаша с кровью Спасителя, — Мари махнула рукой. — Санграль.

— Ну, хорошо, — кивнул Мишель. — Легенда, сказка. Сказка о чаше и горе… Чепуха, конечно. Но гора такая где-то есть?

— Есть. Но если ты не скажешь, на кой черт она тебе нужна, я тоже ничего не скажу! — буркнула Мари и сердито поджала губы.

Его Величество удивленно посмотрел на супругу.

— Что значит, на кой черт? Чтобы вернуться домой. Это мы уже с тобой обсудили. Ты мне поможешь, а я больше не стану тебе докучать.

Мари скрестила руки на груди. Те благополучно улеглись на внушительный живот.

— И? Это не объясняет, на кой черт тебе Монсальваж. Там что, дверь в тронный зал Трезмонского замка?

— Может быть… Мари, какая тебе разница, что там. Мне туда надо. Все!

Ему надо? Ему надо! Мари вскочила на ноги, чувствуя, что еще немного, и она расплачется. Опять. Впервые за этот год у него появился секрет от нее. Роман с маркизой не в счет. Или в счет?

— Разумеется, ты имеешь полное право распоряжаться собственной жизнью, — звенящим голосом заявила Мари. — Но если ты считаешь меня совсем дурой… то я даже не берусь анализировать прошедший год! Тебе нужно от меня название? Хорошо. Монсегюр. Если тебе это о чем-то скажет.

— Ни о чем не скажет, — резко ответил Мишель. — Мне нужно не название. Мне нужно туда попасть. Это далеко?

И в этот момент королева Мари охнула и осела на диванчик. Его Высочество весьма ощутимо пнулось ножкой, при этом не озаботившись тем, что королеве это может быть несколько неприятно.

Мишель кинулся к ней.

— Мари! Что?

— Он почти так же сердит, как и я. Не обращай внимания. Ответь мне только… Просто ответь… В этом опять замешан твой волшебный кузен?

— Да, мой волшебный кузен замешан, — устало сказал Мишель, усаживаясь рядом с Мари. — Теперь ты, наконец, расскажешь мне, как я смогу добраться в этот чертов Монсегюр?

— Я поеду с тобой!

— Я поеду один! — твердо заявил Его Величество. — Ты останешься в Париже.

23 декабря 1186 года, Трезмонский замок

Она лежала на морском песке, и теплые волны нежно касались ног. Закатное солнце освещало кожу, превращая ее в золото. И эти лучи тоже были нежными и удивительно теплыми. Приоткрыв один глаз, она наблюдала за пловцом в воде. Он то нырял, то выныривал. То ложился на спину, то раскидывал руки.

«Суйэйдзюцу, — подумала Лиз, восхищенно глядя на него, — только лука со стрелами не хватает».

И вот он стал на ноги и приблизился к ней, отбрасывая со лба мокрые волосы. Теперь она думала совсем не о луке. Думала о каплях воды на теле… своего собственного античного бога.

— У меня песок в плавках! — объявила Лиз, когда он устроился рядом.

— Тебе помочь избавиться от него? — улыбнулся античный бог.

Она хотела что-то ответить, но тут рядом с ними на песке улеглась Барбара в своем синем котте и пробасила:

— Срам-то какой!

Лиз подскочила, проснувшись в один момент.

— Срам-то какой! — верещала старая кухарка, нависая над постелью, на которой вповалку спали уснувшие лишь на рассвете Лиз и Поль. Младенец лежал на животе Поля и с любопытством рассматривал его нос. Сна в его глазах не было вовсе, будто это не он орал столько часов напролет.

Паулюс в ужасе размежил тяжелые веки, которые прикрыл лишь минуту назад. В этом он был уверен. Рядом басила старая Барбара, под боком примостилась перепуганная Лиз, а прямо ему в лицо смотрели широко распахнутые серые глаза ребенка. Прошедшая ночь вместе с этим сущим дьяволенком ставила под сомнение радость святого брата от возвращения домой.

— Где срам? — ошалело переспросил монах у кухарки.

— Да в постели твоей! — ткнув указательным пальцем в нос Лиз, воскликнула Барбара. — Ты почему ей на сундуке не постелил?

— Так она привидение, — отмахнулся Паулюс. — Легла на сундуке, а проснулась тут. Через час, может, улетит в другое измерение. Ты молоко принесла?

— Ты мне зубы не заговаривай, брат Паулюс, — отмахнулась Барбара, — молоко перегрела, стынет. Завтрак для вас готов. А привидение свое давай, отправляй подальше от Трезмона — введет она тебя во искушение, ой введет!

— Никуда я его не введу! — обиженно взвизгнула Лиз. — Лучше заберите вашего монстра, а то он меня введет во грех!

— Какой еще грех? — охнула Барбара, хватаясь за сердце.

— Детоубийства!

— Барбара, сама подумай, что ты говоришь! Она — привидение. Как она может меня куда-то ввести?

Он сел на постели и переместил Сержа-младшего подальше от рассерженной Лиз. Все-таки наследник лучшего друга.

— Как там кормилица себя чувствует?

— Бредит. Месье Андреас говорит, просит позвать к ней монаха, чтобы исповедаться, — отмахнулась старуха. — Как там наш маленький маркиз?

Барбара ловко подхватила Его Светлость на руки и пощекотала шейку. Маркиз хрюкнул и заулыбался, демонстрируя беззубый рот.

— Дьявол ее побери, — пробормотал Паулюс и кивнул на младенца. — И что мне теперь с ним делать? Я из-за него всю ночь глаз не сомкнул. И привидение тоже… Барбара, а может, ты с ним сегодня понянчишься? Я слышал, король с королевой-то куда-то уехали. У тебя работы меньше. А у меня есть бочонок прекрасного вина. Ты такого еще даже не пробовала, — и монах многозначительно подмигнул старухе.

— Э нет! Если вино есть, принесешь к праздничному столу — завтра Сочельник. А на мне подготовка к Рождеству. Некогда мне, брат Паулюс.

Она торжественно сунула Его Светлость в руки брата Паулюса и добавила:

— Я вам испекла прекрасный омлет и утиный паштет свежий приберегла. С корочкой, самой вкусной во всем королевстве! И если эта дуреха Полин не сожгла хлеб, то можете прямо сейчас идти на кухню.

Пришлось смириться с неизбежным. Юный разбойник вновь оставался с Паулюсом и Лиз. И если бы он хотя бы часик поспал!

— Я приду, заберу завтрак в свою комнату, — крикнул он вслед уходящей кухарке.

А потом уныло глянул на Лиз.

23 декабря 1186 года, королевство Трезмон, «Ржавая подкова»

Харчевня при постоялом дворе «Ржавая подкова» была местом довольно примечательным в приграничной жизни Трезмона. Если где и можно было услышать какие-то вести из дальних мест да самые свежие сплетни, так это здесь. И именно отсюда они распространялись по всему королевству и далеко за его пределы. А все потому, что это был едва ли не единственный постоялый двор для благородных рыцарей на всю округу — все прочие пристанища для путников можно было найти лишь при монастырях, а там ни в кости сыграть в веселой компании, ни вина испить для лучшего настроения, ни с дамой уединиться в своей комнате было, как известно, невозможно. Того и гляди — прогонят. В лучшем случае. А в худшем — тот же час от церкви отлучат. И пусть далеко не все благородные рыцари были такими уж поборниками христианской морали, а попасть в немилость ко Всевышнему все-таки боязно.