— Мне не дозволено. Дама звала тебя, а не меня.

Гарри приблизился ко входу в особняк. Дверь отворилась сама. Чуть поколебавшись, он вошел. Коридор тонул во мраке, но в дальнем его конце было посветлее. Значит, туда и надо идти.

Свет привел его к лестнице. На втором этаже был еще коридор, а дальше зал.

Там в кресле с высокой прямой спинкой восседала Дама. Не юная, но и не старая. Гарри даже подумалось отчего-то, что у нее нет определенного возраста. Но она была худощавой и стройной. Волосы длинные, светлые; лицо овальное, чуть заостренное книзу. В руке она держала серебряную брошь.

— Тебе это дала моя сестра Анна, — сказала Дама. — Все ли у нее хорошо?

— Анна выглядит усталой, — ответил Гарри. — Может, жизнь не слишком задалась. Я предлагал идти со мной сюда, к тебе. Она отказалась.

Дама кивнула:

— Анна верна сделанному однажды выбору. Она решила до конца своих дней жить на Земле, а я предпочла остаться здесь.

— Тебя не затруднит объяснить, что значит «здесь»? — попросил Гарри.

— Нашу Деревню ты не отыщешь ни на одной карте. Это место находится вне всего того, что тебе известно.

— Ты намекаешь, что мы не на Земле?

— Мы на Земле, но это не твоя Земля. Эта Деревня приютилась в своем собственном кармашке пространства-времени. С твоей Земли сюда ходу нет. Только если Страж доставит, как это было с тобой.

Гарри едва мозги не вывихнул, пытаясь постичь услышанное.

— Но как это место вообще может существовать?

— Такие места, как Земля, существуют во многих планах бытия, и каждый надежно отграничен от остальных. Но при соблюдении определенных условий некоторые люди моей расы могут перемещаться из одного плана в другой. В этом и состоит предназначение нашего народа, туата де дадаан, — проживать в разных тайных уголках долгую жизнь вместе с людьми, которых мы приводим с собой.

— Должно быть, вы обрели великую власть, — сказал Гарри.

— Ее бы обрели на нашем месте люди. Но мы не такие. Туата не агрессивны и не амбициозны. У нас нет экспансионистских наклонностей. Мы живем по простым законам и по этим же законам защищаем тех, кто живет вместе с нами. Исключений не делается ни для кого. Моя сестра Анна отказалась от нашего образа жизни ради блеска и суеты, ради восторга и пафоса, ради буйства ощущений и сонма соблазнов — ради всей этой мишуры человеческого мира.

— Туата де дадаан, — задумчиво проговорил Гарри. — Кажется, я слышал раньше эти слова.

— Одно из названий, которыми нас наделила ваша раса. Еще мы известны как маленький народ, как фейри… имен у нас много. Мы живем на свете с незапамятных времен, но предпочитаем потайные уголки вроде этого — вдали от человеческого мира с его бесконечной суетой и глупостью.

— Меня бы такая жизнь вполне устроила, — проговорил Гарри.

— Сожалею, но столь трудный путь ты проделал напрасно, — сказала Дама. — Придется тебе оставить нас.

— Как же так?! — опешил Гарри. — Постой, я могу пригодиться.

— Это не обсуждается. Наш закон очень прост, и он неукоснительно соблюдается как здесь, в Деревне, так и во всех других местах, где правят туата. Этот закон гласит: кто необходим, тот должен быть один. У нас есть башмачник, лесоруб, вышивальщица, повар…

— А шеф-кондитер у вас имеется? Как насчет опытного дизайнера, чтобы в Деревне появились новые краски? Из деревьев я заметил только яблони и грецкий орех, — почему бы не интродуцировать другие породы? У меня много профессий, и здесь они были бы уникальными.

Дама рассмеялась:

— Весьма изобретательно! Да вот только изобретательности нам как раз и не нужно вовсе. Я сама решаю, что необходимо Деревне… вернее, решила давным-давно, и с тех пор все необходимое у нас есть. А без излишеств мы прекрасно обходимся. Так что собирайся в дорогу.

— Но знаешь ли, — замялся Гарри, — мы с Хельке… любим друг друга. Хотелось бы остаться с ней. Я ей нужен.

— Извини, но это невозможно.

— Так нечестно! — воскликнул Гарри.

В глазах Дамы появилась насмешка.

— Честность — понятие сугубо человеческое. Мы, туата, никогда не имели с ним дела. Наша вселенная не подчиняется моральным принципам, мы просто блюдем свои законы. А теперь, Гарри, не отнимай у меня время. Остаток дня можешь потратить на приготовления, а с наступлением утра изволь уйти отсюда, иначе я попрошу Стража тебя выпроводить.

Дама вручила ему брошь Анны:

— Забери. Она не помогла тебе получить мое позволение.

Хельке сидела в кухне, ждала возвращения Гарри. Сорвалась со стула, завидев его в дверях, кинулась на шею, поцеловала, потом еще раз, дольше и крепче, вздохнула и прижалась к нему. И на Гарри нахлынула волна нежности к этой прелестной девочке. Они целовались все чаще и страстнее и ласкали друг друга… Наконец Хельке отстранилась с явной неохотой:

— У нас еще будет для этого время. Много-много времени. Ведь я люблю тебя всем сердцем, о чудесный иноземец, вошедший нежданно-негаданно в мою жизнь! А сей час скажи, чем закончилась встреча с Дамой? Она, конечно же, над тобой сжалилась, над нами обоими, и подыскала тебе местечко в нашей Деревне. Немедленно подтверди, что это так, развей мои страхи.

— Ах, если б я мог! — повесил голову Гарри.

— Это что же, она отказала тебе в пристанище?

— Велела убираться завтра же поутру.

— А ты открыл ей правду о нашей любви?

— Конечно, — вздохнул Гарри. — А в ответ услышал: «Кто необходим, тот должен быть один».

Хельке отошла к креслу, села:

— Ну да, еще бы она не прогнала тебя! С чего бы вдруг Даме задаться вопросом, не разобьет ли она сердце маленькой Хельке? Ведь Хельке положено только работать иглой весь день напролет. Не влюбляться, ни в коем случае! Из года в год вышивать, вышивать, вышивать и держать язык за зубами.

И девичий ротик сложился в угрюмую скобку. Не сказать, что в этот момент она была такой же красивой, как прежде. Но вот Хельке выпрямилась, и в глазах появился решительный блеск.

— Это все ее законы, — объяснила девушка. — Надо же было придумать: по одному человеку на каждое ремесло, и ни в коем случае не больше. Каждый день одно и то же — и никаких новшеств. Все это хорошо, когда другая жизнь тебе неведома, но если ты познала любовь, если в твоей судьбе появился пришелец из внешнего мира, такой нелепый уклад более не может тебя устраивать!

— Послушай, я вовсе не хочу уходить, — сказал Гарри. — Как только вернусь в свой мир, мне конец.

Хельке рассеянно кивнула. Она сейчас не думала о Гарри, о его жизни и смерти, у нее другое было на уме. Ее собственная судьба, ее собственное счастье — которого она могла лишиться, едва обретя.

В Деревне все оставалось по-прежнему. Но это была только видимость. Ведь появилась идея. Даже за короткий срок пребывания Гарри изменилось многое. Очаровательная невинная девушка влюбилась в него, и от этого в ней произошли перемены, и не все — к лучшему. Гарри нравилось, что Хельке так нежна с ним, хотя порой она вела себя как капризный ребенок. Боготворящим ее Хансом она помыкала без зазрения совести, а тот выполнял любые прихоти красавицы как нечто само собой разумеющееся.

Ханс и сам уже не был прежним, хоть и трудно сказать, что именно в нем изменилось. По-новому, что ли, смотрел на Хельке? Какой-то иной интерес оживлял его обычно невыразительную физиономию, в лазоревых глазах угадывалась проснувшаяся похоть. А ей только того и надо: приказы так и сыпались на голову лесоруба. Ханс подчинялся охотно, но теперь сквозило в его поступках некое лукавство, так не вязавшееся с простецкой натурой. Словно он чего-то ждал — какого-то события, которое принесет ему удачу. Палец о палец не ударял, чтобы его приблизить, но свой интерес сознавал, и с каждым часом все отчетливей.

— Неправильно все устроено! — заявила Хельке. — Сколько мы себя помним, ничего нового в жизни не происходило, и это почиталось за благо. Но теперь мне ясно: так быть не должно. Теперь я влюбилась, и с этого момента разве может все идти как прежде? Уж лучше бы Финн не дотянулся до тебя со стены… Уж лучше бы ты сорвался в пропасть. Значит, в случившемся отчасти виноват Финн. И он за это должен заплатить.