Сразу за аркой картина изменилась. Усеянная скалами, изрезанная глубокими оврагами местность уступила возвышенной равнине с низкими покатыми холмами. Горизонт основательно отодвинулся. Плавные формы холмов радовали глаз, да и ветер дул не так сильно. Бернстейн решил пройти еще немного вперед.

А ветер все слабел, в насыщенной песком атмосфере образовался приличный просвет. Бернстейн продвигался вдоль извилистого кряжа, постепенно забирая все выше. На самом верху остановился и посмотрел вниз. Он находился у кромки равнины, и это казалось странным, вроде на картах ничего подобного нет. Впрочем, Марс велик, и даже этот крошечный его участок, отведенный экспедиции, не был тщательно закартирован.

Оттого, что сошел пылевой туман, стало светлее; Бернстейн мог теперь подробно разглядеть рельеф на изрядном расстоянии. Одно место показалось ему особенно интересным.

Настроив на максимальное увеличение визор шлема, он увидел… город! Да еще какой! Высокие стройные здания цвета слоновой кости, иные с хрустальными башенками, иные с куполами и минаретами.

А вон там к городу подходит дорога. И до чего же она необычная! Кажется, тоже сделана из хрусталя, с голубоватыми оттенками.

Чуть позже он сообразил: это же вода!

Но такого просто не может быть.

Такого просто не может быть — но он видит перед собой марсианский канал, а за каналом марсианский город.

Марсианских каналов не существует в природе. Давно доказано, что Скиапарелли и Лоуэлл ошибались. Полученные в 1970-х с помощью «Викинга» фотографии не оставляют места сомнениям: нет на этой планете ни каналов, ни похожих на каналы геоморфологических образований. И нет воды, то бишь оксида водорода в жидком агрегатном состоянии. Есть небольшие количества льда на полярных шапках — отсюда планы растапливать его для нужд экспедиций. Но это когда еще будет. А пока жидкую воду можно найти только в одном месте — на базе «НАСА — Марс». Примерно три четверти груза, доставленного сюда ракетами, — вода.

И все же факт остается фактом: Бернстейн видит перед собой нечто очень похожее на воду. Нечто прозрачное, синевато-зеленоватое, блестящее. Ну точь-в-точь настоящая вода.

Необходимо подойти и проверить.

Первым побуждением было радировать на базу об открытии. Но он вовремя одумался. Нет и не может быть на Марсе никакой воды. Его доклад сочтут идиотским розыгрышем и попросят доставить образец. И если канал окажется иллюзией, стыда не оберешься.

Нет, прежде чем сообщать товарищам о сенсации, он должен изучить явление. Конечно же, канал — галлюцинация, марсианская разновидность миража. Развеется, как только к нему приблизится человек.

Бернстейн пересек безумную мозаику из валунов величиной с дом и снова вышел на открытое место. Вода теперь была ближе. На время канал пропал из виду, а потом открылся вновь — прямой как стрела, с какими-то длинными ветвистыми штуковинами пообочь. Деревья? Не может быть на Марсе деревьев, как не может быть на Марсе воды… А эти вроде без листьев. Окаменелости? Не важно. Деревья на Марсе не росли никогда.

Он продолжил путь, и местность снова пошла под уклон. Впереди новая возвышенность; перевалив через нее, он окажется у канала. И невдалеке от города.

Готов ли он к этому?

С минуту Бернстейн простоял в нерешительности. Еще можно повернуть назад, пройти сквозь арку, возвратиться в лагерь.

Можно даже забыть об увиденном.

Но оно дивным образом манило. И было у Бернстейна такое чувство, что, если вот сейчас отступится, если заставит себя не верить, — получится, что и не было вовсе ничего. Марс останется таким, каким был до выхода исследователя из лагеря, — пыльным, стерильным, безвоздушным.

Без аномалий и странностей.

Как ни велик был соблазн пойти назад, Бернстейн ему не поддался. Да разве получилось бы внушить себе, будто ничего не было? Неутоленное любопытство просто житья ему не даст.

Надо идти вперед и выяснять.

По отлогому склону он спустился до косогора, за которым лежал канал. Оскальзываясь на щебенчато-песчаном грунте, добрался до верха. И теперь канал прямо перед ним, манит блеском чистой воды. Его берега выложены большими каменными плитами.

Все это видно как на ладони — и все это совершенно невероятно.

Но вот же он, канал. И то, что бежит по нему, кажется самой настоящей водой.

Бернстейну сроду не случалось так изумляться. В подобных ситуациях нужно время, чтобы прийти в себя. А как раз времени-то у него и не было. Потому что уже в следующий момент пришлось изумляться снова, на этот раз при виде сидящей на берегу четверки.

Выглядели они как люди. Причем как земляне. Да и кто еще может тут находиться, кроме землян? Они предавались блаженному ничегонеделанью на берегу марсианского канала, болтая ногами в его воде.

«Это вы зря, — подумал Бернстейн. — А еще хуже, что на вас нет шлемов».

Но ведь как-то они ухитряются выживать в безвоздушной среде, под жгучим ультрафиолетом, от которого здесь не защищает озоновый слой.

Или это все морок, или Бернстейн сошел с ума.

Если ты допускаешь, что сошел с ума, не следует ли из этого, что мозги у тебя в порядке?

И как надо поступать, когда один из фрагментов твоей галлюцинации вдруг оборачивается, смотрит на тебя и говорит приятелям:

— Гляньте-ка, парни, кто у нас тут!

Повернулись и остальные. С живейшим интересом и без малейшей настороженности рассмотрели Бернстейна.

— Он не из нашей экспедиции.

— Тогда из чьей же?

— Может, китайская ракета долетела раньше, чем мы рассчитывали?

— На китайца вроде не похож.

— Парень, ты говорить-то хоть умеешь? — спросил один из четверки.

— Конечно, я умею говорить. — Бернстейн не узнал собственный голос, прошедший через усилитель скафандра.

— Американец, но добирался на китайской ракете? — предположил второй и обратился к Бернстейну: — Ну что, Чарли, я угадал? Ты с китайского корабля? Или русские наконец отправили свой?

— Прошу не называть меня Чарли, — твердо потребовал Бернстейн. — Я Джошуа Бернстейн, участник первой экспедиции «НАСА — Марс».

— Что еще за НАСА такая?

— Национальное космическое агентство, — объяснил Бернстейн.

— Никогда о таком не слышал, — сказал тот, кто заметил его первым. — А впрочем, от нас многое скрывали. Не важно. Добро пожаловать на Марс, Джошуа Бернстейн. Мне все равно, как ты сюда попал, но космическую одежку можешь снять, она уже без надобности, что бы тебе ни наплели про здешние условия. Воздух, правда, чуток разреженный, но лишний вздох вполне решает проблему.

— Как насчет солнечной радиации? — спросил Бернстейн.

— Да пустяки! Эта планета — просто лапочка, мы тут как в раю. Расслабься, путник. Посиди с нами, хлебни пивка. Сбрось скафандр, поплавай в канале. А серебрянок не бойся, они не кусаются.

Глянув с края канала в синеватую мглу, Бернстейн заметил юркие блестящие силуэты. Золотые рыбки? Нет, серебрянки. Этого опять же быть не может, ведь серебрянка — не рыба, а паукообразное, водяной паук. Но вот они, перед глазами, эти рыбки-пауки, как и эти парни с Земли, что балдеют на берегу несуществующего марсианского канала, дышат несуществующим марсианским воздухом, загорают под смертельным ультрафиолетом и потешаются над Бернстейном, зеленым новичком, который боится даже шлем снять.

Когда у тебя галлюцинация и отогнать ее ты не в силах, остается только расслабиться и получать удовольствие.

Рассудив таким образом, Бернстейн снял шлем. Он двигался будто во сне и был готов в любой момент свалиться замертво, но, слава богу, обошлось. Воздух, как его и предупреждали, оказался разреженным, но для дыхания вполне годился.

— И много вас тут? — поинтересовался Бернстейн.

— Кроме нас четверых, еще десятка два на базе по ту сторону Марс-Сити. Это в двадцати милях. — Говоривший ткнул большим пальцем влево.

В той стороне, за мерцающими песками, Бернстейн снова увидел белый город со шпилями и куполами.

— Марсианский город? — спросил он, стараясь не выдавать волнения.