— Вы же не упадёте в обморок при виде крови? — улыбнулся он.
— С какой это стати? — фыркнула Мари. — Я вам что, барышня кисейная?
Она внимательно рассматривала отпечаток. Действительно, кровь въелась в камень. Девушка осторожно прикоснулась к отпечатку. Кровь в камне…. Разве такое бывает?
— И до сих пор неизвестно настоящее имя Фальке? — спросила Мари, не отрываясь от кровавого следа.
— В одно время пытались узнать, но прошло слишком много времени, а нацисты уничтожили многие бумаги, так что если где здесь и хранились ответы на все вопросы, то они давно сгорели. Впрочем, я не думаю, что Анхела писала дневник или нечто вроде этого.
— Писать не умела?
— Для своего времени она была очень образованна. Нет, думаю, всё дело в её старом муже и его соглядатаях, которые шпионили за ней. Ведь кто-то же их предал.
— Думаю, одна из служанок, которой Анхела имела глупость довериться, — заметила Мари, продолжая изучать отпечаток. — И вы не пытались провести расследование? Вам не было интересно?
— Признаться, не очень.
— Не любите кровавые истории?
— А вы?
— Я что, похожа на чокнутую?
— И тем не менее вы горели желанием продырявить голову несчастному Шондеру.
— Только этого мне не хватало!.. Вы его защищаете?! Вы что, на его стороне?
— Нисколько, но капля здравого смысла не помешала бы.
— Оставим этот разговор, ясно? — сердито сказала француженка. — Я не желаю говорить на эту тему, и всё!.. Мы же сюда не за этим пришли. Кстати, я слышала, что комнату Анхелы замуровали после её гибели, — непринуждённым голосом продолжала Мари, оглядываясь. — Это правда?
— Так говорят.
— Настоящий немецкий фольклор. Вы, немцы, всегда славились своей кровожадностью, — Мари оглянулась на барона, а потом подняла взгляд выше, на ступени лестницы, уводящие высоко вверх, прямо в вязкую темноту. — А там что? Чердак?
— Выход на крышу, но, насколько я знаю, его давно заколотили.
— Из-за ненадёжности лестницы? Как я поняла, ей совсем не пользуются.
— Верно. Она скорее как исторический памятник.
— Понятно. — Француженка снова посмотрела вверх. — Давно выход проверяли? Действительно ли там всё заколочено?..
— Сам я не был там, потому сказать не могу.
— Боитесь ноги поломать?
— Когда вы выбрали меня объектом для своих насмешек? — поинтересовался Райне, и Мари несколько смутилась.
В самом деле, почему она постоянно его задевает? Она даже этого несносного инспектора не так часто поддевает, как Райне. Ведь, в сущности, барон ничем этого не заслужил. Он даже никому не сказал о её обмане.
Пора прекращать, иначе быть ей раскрытой перед всеми гостями замка.
— Простите, Райне, это всё мой несносный характер… Меня и в редакции не особо — то жаловали за то, что я вечно неслась впереди паровоза, — сокрушённо призналась Мари. — А ещё, дорогой барон, мной движет желание найти убийцу Фреджа и Хельмута. Я не хочу, чтобы убили ещё кого — нибудь.
— Вы не уверены в силах Скотланд-Ярда? — уточнил Райне.
— Нет, почему же? В Скотланд-Ярде не дураки работают, но, как говорится, один ум-хорошо, а три — лучше. Вы же не откажете мне в помощи в расследовании? Помните, мы договорились в библиотеке — работать вместе. Главное, чтобы этот актёр действительно не возомнил себя сыщиком. Он будет путаться под ногами и зверски мешать… Так, значит, на чердак не попасть? — подытожила Мари.
— Не попасть.
— А если сильно постараться?.. Ну-ка, держите повыше свою антикварную лампу, — вдруг сказала Мари и, когда Райне выполнил её приказ, стала решительно подниматься по старым скрипучим ступеням, крепко держась за перила.
— Вы с ума сошли! — вскрикнул Райне и попытался схватить девушку за руку, но Мари уже была вне досягаемости и решительно поднималась по лестнице.
Чертыхнувшись про себя, Райне поднялся на ступеньку. Тут же послышался приглушенный вскрик Мари, которая оступилась на щербатой ступеньке.
Райне еле успел поймать девушку, но удержаться на лестнице не смог, и они вместе покатились на холодный каменный пол.
При падении Мари не сильно пострадала, а вот Райне снова сильно расшибся.
Лампа, как ни странно, не разбилась и не погасла — и это было большой удачей. Однако она закатилась под самую лестницу и теперь нужно было доставать её оттуда.
Потирая подвёрнувшуюся лодыжку и морщась от боли, Мари тревожно взглянула на Райне:
— Вы в порядке?
— Жить буду, — сквозь зубы сказал Рудольф.
Мари поднялась и, прихрамывая, пошла доставать лампу. Она закатилась под самый низ, и француженке пришлось присесть, чтобы дотянуться до неё. Мари уже достала лампу, когда в свете лампы что-то сверкнуло внизу.
Сначала Мари подумала, что ей показалось. Она поставила лампу рядом со ступенькой и присмотрелась. Ступени как ступени, но в самой первой, у пола, темнела небольшая щель, подставив к которой лампу, Мари увидела, как снова что-то блеснуло.
— Здесь что — то есть, Райне! — взволнованно сказала француженка, обернувшись на Райне. — Здесь тайник, слышите?
Она попыталась просунуть пальцы в щель, и это удалось с большим трудом. Но ещё более сложно оказалось достать то, что было спрячено внутри. И всё же француженка справилась с этой задачей.
Это был медальон, весь в пыли. Мари передала его подошедшему Райне и снова засунула пальцы в щель.
Райне бережно вытер медальон от пыли. Это был старинный медальон из чистейшего золота, с гравировкой сокола.
Сокол. Точно такой же на их гербе.
Если бы Мари оглянулась на своего спутника, она бы увидела его побледневшее лицо и лихорадочно блестевшие глаза. Но француженка была поглощена поисками в тайнике и ничего не видела.
Несколько секунд Райне собирался с духом, а затем осторожно раскрыл медальон. Как он и думал, внутри был мужской портрет. Портрет того, кого он ожидал увидеть. Лицо, которое он видел в зеркале.
Тем временем Мари ещё раз проверила тайник, но он был пуст, и разочарованная француженка поднялась.
— Неужели в этом тайнике больше ничего нет? И что за странная выходка-делать тайник в ступеньке лестницы?.. Самый глупый тайник, какой я когда — либо встречала, — заявила Мари, подходя к молчавшему Райне. — Странно, что его не обнаружили за всё это время. Хотя, если учесть, что никому не приходила мысль заглянуть под лестницу… А вы что молчите, барон? Что там с медальоном?
Райне молча протянул раскрытый медальон.
В медальоне был портрет молодого мужчины. Породистое красивое лицо, кудрявые тёмные волосы, тонкий орлиный нос, тонкие губы, соколиный взгляд из — под тёмных бровей. Та самая мужская красота, о которой грезят женщины. И этот мужчина стоял напротив Мари.
Несколько секунд Мари не сводила глаз с портрета, а потом перевела поражённый взгляд на барона:
— Но… это же вы!.. Это…вы?..
— Вы сами прекрасно знаете, что не я.
— Но кто тогда? Кто — вторая ваша копия? Кто — то из вашего рода, да?
— Взгляните на гравировку.
Мари взглянула на гравировку на крышке медальона.
— Вижу сокола.
— Это герб нашего рода. Вот почему возлюбленного Анхелы фон Видер звали Фальке. Фальке — по — немецки «сокол». А теперь взгляните на подпись на портрете.
— Людвиг, — прочитала вслух Мари.
— Так звали брата моего прапрапрадеда Отто. Людвиг фон Райне-человек, отрекшийся от религии и взглядов нашего рода и принявший сторону бедного люда. Родные отреклись от него, и с тех пор имя Людвига фон Райне навсегда стёрто с нашего генеалогического дерева.
— Стёрто? Но вы же его знаете.
— Это открытие стоило мне много бессонных часов в нашей семейной библиотеке.
— Вы — настоящий любитель истории, — беззлобно поддразнила Мари и снова взглянула на портрет. — Значит, настоящее имя благородного разбойника Фальке — Людвиг фон Райне, и он — брат вашего прапрапрадеда. Но почему вы не подумали об этом раньше? Ведь помните, за ужином баронесса рассказывала о Фальке. Вы не подумали, что он мог быть вашим родственником?
