— Но откуда в наше время подобная жестокость? — Джейн Грейнджер была потрясена не меньше своей дочери. — Разве можно обрекать людей на подобные пытки?

— Увы, в магическом мире сохранилось слишком много пережитков старины, — Виктория произносила эти слова с отчетливой грустью. — Просто большой мир слишком быстро меняется в последнее время, и волшебники не успевают за ним. Но и те, кто живет в обычном мире, часто забывают, что идеи гуманизма совсем недавно одержали победу в умах людей. Как вы помните, мой муж был моряком, и он рассказывал, что еще полвека назад на флоте существовали телесные наказания, а сегодня никому и в голову не придет выпороть матроса. Вспомните Джейн Эйр, какие методы воспитания процветали в ее школе, а мораль сегодняшних волшебников гораздо ближе к тому времени, чем к современности. Мы надеемся, — тут она показала взглядом на министра, явно говоря этим, что и мистер Фадж разделяет ее взгляды, — что волшебный мир и в этом отношении сможет догнать обычный. Но это произойдет не завтра и не через год, а намного позже. Люди очень тяжело привыкают к новшествам.

Гермиона подумала, что если раньше она воспринимала отношения Гарри с министром в основном с позиций взаимовыгодного сотрудничества, то теперь у нее появилось желание стать искренней сторонницей мистера Фаджа. Все ее существо выступало против того, чтобы оставлять людей жить в этом средневековье. Тем более, что среди этих людей были и ее друзья.

* * *

Дни, проведенные во Франции, оказались для Гарри сверх меры насыщенными новыми впечатлениями. Он впервые оказался за пределами своей Родины и с жадностью впитывал в себя ощущения незнакомой страны, во многом отличающейся от привычной ему Англии. Первые пять дней их компания не покидала Парижа, бродя по улочкам квартала Маре, поднимаясь на Монмартр и катаясь на кораблике по Сене. Конечно, они посетили Лувр и Дом Инвалидов, побывали на верхушке Эйфелевой башни и спустились в знаменитые катакомбы Парижа. Как и обещала леди Гринграсс, они сходили на парижскую Оперу, потратив на этот раз всего полдня на подготовку к походу в театр, и для разнообразия впечатлений, побывали в кабаре Мулен-Руж, где Гарри и Невилл, не привычные к подобным зрелищам, изрядно покраснели, вызвав этим веселое хихиканье своих подруг.

Неожиданно одним из самых интересных мест во Франции для юных волшебников оказался замок Шенонсо, в котором долгие годы жила Диана де Пуатье. Леди Гринграсс, настоявшая на этой поездке, провела замечательную экскурсию по замку и парку, рассказав захватывающую историю об этой волшебнице, которая была любовницей двух королей Франции и до поздних лет сохранила свою потрясающую красоту.

Как объяснила Виктория, Диана была великолепным мастером зелий, и именно ей принадлежит авторство большинства любовных и косметический снадобий, использующихся волшебницами по сей день. Рецепт знаменитой Аморенции был создан ей для того, чтобы завоевать благосклонность сначала отца — Франциска Первого, а потом и его сына. Зелье оказалось эффективным, и до самой смерти Генриха Второго именно мадам де Пуатье была первой дамой Франции, заставляя законную жену Генриха — Екатерину Медичи мучиться от бессильной зависти. Для того чтобы простые люди не догадались о магической подоплеке «вечной» юности королевской фаворитки, она каждый день принимала ванну из молока ослиц, пустив слух, что подобная процедура способствует сохранению красоты. Ну а для тех, кто продолжал сомневаться, всегда имелись веские аргументы в руках королевского палача.

Во всей этой истории детей заинтересовал один интересный момент.

— Виктория, насколько я помню, вы говорили, что семья Гринграссов единственная в Англии, принадлежащая к аристократии обоих миров, — Гермиона всегда обращала огромное внимание на детали рассказов матери своей подруги. — А как много подобных семей было во Франции?

— Во Франции практически все волшебники относились к дворянству. Сила магии давала им возможность родниться с самыми аристократическими семьями королевства, и они этим активно пользовались. Во времена Великой Революции это сыграло с французскими магами дурную шутку, но, тем не менее, и по сей день у многих учеников Шармбатона встречаются фамилии, хорошо известные в истории этой страны. В отличие от Англии, волшебники в других странах никогда так сильно не замыкались в своем мирке.

Гарри стало интересно, как же тогда живут французские маги в своей среде, и он попросил леди Гринграсс сводить их в местный аналог Косой Аллеи. Остальные ребята горячо поддержали идею Поттера, так как рассчитывали на массу новых впечатлений. На следующий день вся компания направилась в Латинский квартал, где возле Люксембургского сада и находилась закрытая от обычного мира Улица Бабочек.

К удивлению детей, здесь они не встретили магов в древних мантиях и дам в средневековых нарядах. По внешнему виду оказалось невозможным отличить местного волшебника от обычного француза. Гарри даже подумал, что они могли бы и не скрывать эту улицу от простых людей, так как случайный прохожий и не заметил бы разницы между толпой на ней и толпой на бульваре Сен-Мишель. Виктория провела их по некоторым магазинчикам, и дети с удивлением узнали, что в отличие от своих британских коллег, французские маги и писать предпочитают не перьями на пергаментах, а авторучками на бумаге. Поттер удивился, узнав, что гениальная идея насчет авторучек, уже успевших благодаря ему прижиться в Хогвартсе, была давно реализована за Каналом.

Кроме того, леди Гринграсс поведала, что все дети французских волшебников в обязательном порядке до того, как поступят в Шармбатон, посещают обычные школы. То, что было нововведением в Англии, давным-давно стало нормой на континенте. Однако рассказы Виктории вызвали вопросы у всезнающей мисс Грейнджер.

— Тогда почему же Хогвартс считается лучшей школой магии в Европе? — Гермиона недоуменно нахмурила брови.

— Потому что в Дурмстанге и Шармбатоне изучают не только магию, но и предметы из программы обычных школ, поэтому, собственно, на магические дисциплины времени остается меньше, — Виктория чуть улыбнулась. — Зато потом выпускники этих школ могут продолжить учебу в обычных университетах. Впрочем, и в Сорбоне, и в Гейдельберге есть закрытые от глаз простых людей факультеты магии, где можно продолжить обучение волшебству, и их выпускники подготовлены гораздо лучше, чем те, кто закончил только Хогвартс.

— Но… почему же… нам не говорят этого? — лицо мисс Грейнджер выражало полное недоумение. — Если бы я знала это до поступления в Хогвартс, то упросила бы родителей отпустить меня в Шармбатон!

— Поэтому и не говорят. Увы, сейчас магическое образование у нас в стране переживает не лучшие времена. Вы же знаете, что министр делает все, что может, но вот может он пока не так много, — леди Гринграсс явно не доставляли удовольствие эти слова, но она не желала лгать друзьям своей дочери.

Внезапно на щеках Гермионы вспыхнул румянец. Она виновато посмотрела на своих друзей.

— Простите меня, я не подумала, что если бы поехала в Шамбатон, то никогда не встретилась бы с нами, — мисс Грейнджер выглядела очень смущенной.

— Герми, нам и в голову не пришло обижаться на тебя, — ответила за всех Дафна. — Мы понимаем, что ты просто возмущалась тем, что тебя обманули при поступлении в школу.

— И обманули не только в этом, — в голосе Виктории слышалась грусть. — И в Дурмстанге, и в Шармбатоне никто не делит детей на чистокровных и маглорожденных. Тот-Кого-Не-Называют не мог появиться нигде, кроме Англии.

* * *

Десять дней во Франции пролетели слишком быстро, и вот уже Гарри с Невиллом оказались в Хогвартсе. В этом августе школа была заполнена учениками, прибывшими на летние курсы по подготовке к экзаменам за начальную школу. Гермиона отправилась с родителями к родственникам в Испанию, а Дафна с Асторией — в Италию, так что им не было нужды прятаться от Сириуса Блэка за стенами школы. Из учеников, выросших в обычном мире, единственным, кто оказался этим летом в школе, был Гарри Поттер. Теперь он целыми днями помогал рейвенкловцам, не посещавшим в свое время начальную школу, решать задачки по математике и естествознанию.