«Почти не касаясь земли…» Почти не касаясь земли, Ко гробу пустому спешили. «…Зачем вы Его унесли, Куда вы Его положили?» Неясный колеблется свет, И страшно от этого света. И в мир не доходит ответ. Но сердце не хочет ответа. Доверчиво бьется оно, Полно ожиданья, как прежде. Узнает Его все равно И в светлой, и в темной одежде. Зной («Небо молочно-кирпичное…») Небо молочно-кирпичное, Горы в меду и в крови. Средство я знаю отличное От невозможной любви. Даже святым неизвестное. Правда, одна лишь беда: Всех исцеляет чудесное, Только меня — никогда. Пусть же сирокко из Африки Дует двенадцатый день. Ты пригласи ее завтракать, Перстень заветный надень. Как бы кольцо обручальное, С огненным камнем кольцо, — Да прояснится печальное Ангельски-птичье лицо. Бедная, бедная пленница, Если б раба твоего… Но все равно не изменится В нашей судьбе ничего. Глубина («Глубина — ее не скроешь…») Глубина — ее не скроешь, Если есть она в тебе. Псом голодным ли завоешь Или ведьмою в трубе, — Тотчас голос твой узнают, Ненавистный голос твой, Что, как призрак, нарушает Гордой праздности покой. В тишине ночей бессонных, При луне и без луны, Он пугает плоскодонных Звуком вечной глубины. Все же часто с ними в прятки Не играй, не зли врага. Лучше прочь и — без оглядки, Если воля дорога. Люблю («Люблю, и всё. Кому какое дело…») Люблю, и всё. Кому какое дело, Кого, давно ль, за что и почему. И что сильнее — душу или тело, Добро иль зло, сиянье или тьму? Но пусть от всех родное имя скрою, От Бога и людей не утаю: Предпочитаю быть в аду с тобою, — О, навсегда! — чем без тебя в раю. Огонь и вода («Она течет, течет, течет…»)[664] Она течет, течет, течет, А ветер раскаленный дует. И пусть, свободный, он бушует. Она свой тайный счет ведет. Ее холодная струя — Не мертвая струя забвенья. Она выносит смех и пенье Из глубины небытия. Он — как пожар. Но без огня Навеки все б остановилось, Слилось, сплелось, разъединилось, Ни ночи не было б, ни дня. О, дух пустыни, над тобой Ничто не властно, кроме влаги, Что вьется в каменном овраге Едва заметною струей. Вот так и мы: огонь — вода. Неутолимых два желанья, Неразрушимостью страданья Соединенных навсегда. Spontanement («Не ты ль ко мне “на крыльях тишины”…») Не ты ль ко мне «на крыльях тишины» Сегодня ночью прилетала? Зачем? Друг в друга мы не влюблены, А что до денег — денег мало. По-братски ими я с тобой делюсь, И ни при чем тут благородство. Живи одна. Я лжи не покорюсь, Не выношу ее уродства. По-братски, да. Не знаю, почему Наверно, жду с надеждой тайной, Что наконец свершится то, к чему Всё движется как бы случайно, Что вдруг в душе твоей забрезжит свет, Ты неожиданно прозреешь. Но в дверь мою не постучишься, нет, — Не оттого, что не посмеешь. Без стука радостно ко мне войдешь, И радостно в глаза заглянешь. И я пойму, что ссора наша — ложь, Что ты любить не перестанешь. Пленник («Не забывай в любви о славном…») Не забывай в любви о славном, О гордом мужестве твоем, Когда, пленен в бою неравном, Предстанешь ты перед вождем. И смуглолицый, быстроногий, Он заточит тебя в тюрьму. Но воспрепятствуют ли боги Порабощенью твоему? Платя обидой за обиду, Перенесут ли, силой чар, Как Ифигению в Тавриду, Тебя в благословенный Бар? Иль будешь в сумраке гаремном, За неприступною стеной, В позоре хуже чем тюремном Томиться скукой неземной? И вестница иного мира, Испепеленная в песках, Тобою преданная лира Не зазвучит в твоих руках? У черты («Тень ложится длинная-предлинная…») вернуться Огонь и вода. Ф. М. — вероятно, в посвящении скрыты имена Д.В. Философова и Д.С. Мережковского. |
