Впрочем, если я надеялся обнаружить за дверью что-то вроде комнаты Регулуса Блэка в доме на площади Гриммо — где все оставалось нетронутым с тех самых пор, как ее хозяин покинул ее, — меня ждало разочарование. Комната оказалась безликой, вычищенной и безукоризненно убранной — будто я вошел не в бывшую комнату моего отца, а в чистый и опрятный номер неплохого отеля. Единственное, что с натяжкой напоминало о семейных ценностях и убеждениях — это кровать под бордовым балдахином, напоминающим пологи кроватей в Гриффиндорских спальнях, покрытая покрывалом в тон. Но на этом отсылка к цветам родного факультета заканчивалась. Рядом с кроватью, с каждой стороны, стояли тумбочки, пустые и безликие, как и все остальное — если не считать затейливых светильников на них. Комод и каминная полка были до блеска вытерты от пыли и тоже абсолютно пусты, если не считать лепнины с фамильным гербом, который я пока не стал разглядывать подробно. Дополняли обстановку несколько стульев, диван, пара кресел и пушистый, неожиданно кажущийся новым ковер перед камином…
Вообще-то, комната была более чем просторной. Несколько дверей вели в смежные помещения — наверное, в ванную, туалет, и, скорее всего гардеробную, — как я предположил, судя по отсутствию шкафов. Впрочем, я не сомневался, что отцовской одежды там тоже уже не осталось. Широкий письменный стол украшала чернильница, стопка листов чистого пергамента — или, возможно, писчей бумаги, которой не брезговали богатые маги, как я успел заметить. Сбоку — пресс-папье в виде башенки, наподобие Гриффиндорской, подставка для перьев… и все. Я вздохнул, ощущая настоящее разочарование. В этой комнате о Джеймсе Потере могла помнить разве что мебель — и та была настолько аккуратно вычищена и протерта, что создавалось впечатление, будто здесь специально старались убрать всякое воспоминание о нем. Впрочем, не исключено, что так и было.
Словно прочитав мои мысли, Джаред понимающе покачал головой и коснулся моего плеча.
— После нашей ссоры я действительно хотел удалить из дома любое напоминание о Джеймсе, — сказал он. — Но, ни сжечь, ни уничтожить как-то еще, ни даже просто выбросить его вещи так и не смог. Все, на что у меня хватило духу — это приказать эльфам убрать их все с глаз подальше. Насколько я знаю, получилось несколько сундуков, они хранятся где-то на чердаке.
— На чердаке? — отстраненно переспросил я, баюкая в душе странное щемящее чувство — досаду пополам с грустью.
— В любом себя уважающем старом доме волшебного семейства должен быть или таинственный чердак, или зловещее подземелье, — преувеличенно торжественно отозвался он. — Иногда и то и другое. Молодым поколениям нужны приключения, а что может быть лучше исследования семейных тайн? Особенно в доме, где сами стены защитят несмышленышей от любой опасности?
— А, ну да, — кивнул я, все так же отстраненно, хотя и понимал, что снова сердиться на деда глупо. Не произошло ведь, по большому счету, ничего нового…
— Гарри… — начал было он, почувствовав мое состояние, и я усилием воли стряхнул с себя и досаду, и оцепенение. С грустью так же просто справиться не получилось, но ее я мог контролировать.
— Все в порядке, правда, — сказал я. — Я понимаю. А мне… можно будет, как-нибудь потом… посмотреть на… папины вещи? — кажется, я чуть ли не впервые со времен детских лет называл Джеймса «папой», но сейчас это казалось правильным и уместным.
— Ну, конечно, можно! — воскликнул Джаред. — Прямо завтра, если захочешь. Сама процедура принятия в род довольно проста, она не займет много времени — куда больше его занимает подготовка. Но, к счастью, твое в ней участие заключается только в том, чтобы быть в доме. И чем больше времени ты проведешь здесь до начала церемонии, тем лучше. Нужно дать Магии Поместья… ну, как бы почувствовать тебя, признать, определить, как своего — а для этого ты просто должен быть в доме. Так что, если пожелаешь, то прямо с утра можно подняться на чердак и… осмотреться. Ты не будешь возражать против моей компании?
— Я… — я пожал плечами. Наверное, я действительно не буду против компании деда. Вообще, против любой компании. Слишком уж это было бы много для одного…
— Ну, вот и хорошо. А теперь, давай — отдыхай. Увидимся завтра.
— Хорошо. Спасибо, сэр, — сказал я, почти на автомате, и тут же пожалел об этом. Джаред вздрогнул как от удара и опустил взгляд.
— Гарри, я понимаю, тебе есть за что на меня сердиться, и… И ты плохо меня знаешь, и вообще, но все же… Я хотел бы… — он помолчал, словно подыскивая слова. — Ну, то есть, я понимаю, тебе будет трудно называть меня дедом, ты не привык к этому. Но может, ты мог бы звать меня хотя бы по имени?
— Я… — я мысленно хмыкнул. Мне, с детства привыкшему обращаться к взрослым не иначе как уважительно, называть просто по имени человека настолько старше себя было гораздо труднее. Единственным исключением из всех правил был, пожалуй, Сириус, но он — это всегда особый случай. Да что там, я и Люпина еще порой называл «профессор», хотя он тоже уже давным-давно просил меня звать его по имени… — Я постараюсь, — выдавил я, наконец, про себя подумав, что, наверное, все-таки легче будет называть его дедом…
Оставшись один, я сел на кровать, кинув рядом рюкзак, и откинулся на покрывало. Да уж, мне было о чем подумать. Столько всего произошло в последнюю пару дней, что и в голове, и в чувствах у меня царил полнейший сумбур. С одной стороны я смертельно переживал за Драко и Джинни, а кроме того, привычно уже тревожился за Гермиону. С другой — уничтожение еще одного крестража воодушевляло и внушало что-то вроде гордости, одновременно порождая надежду. С третьей — налаживающиеся отношения с де… С Джаредом! — несколько… смущали, что ли? Во всяком случае, для меня в этом было нечто непривычное. Обиды на резкость, которую тот проявил при нашей первой встрече. Я больше не испытывал, но с другой стороны, особой любовью к деду тоже не воспылал, и все еще относился к нему настороженно.
Вздохнув, я поднялся, запоздало сообразив, что как-то совсем забыл захватить с собой пижаму. Впрочем, это было не столь уж важной проблемой — в комнате было довольно тепло, к тому же, насколько я успел ощутить, одеяло на кровати было весьма толстым. Тем временем у меня в животе заурчало, и я пожалел, что на лестнице подтвердил деду, что успел поужинать. Перекусить я бы сейчас не отказался, — а в моем распоряжении было только лишь прихваченное с ужина яблоко. Конечно, вряд ли кто-то собирается заставлять меня голодать — но вызывать домовика и просить принести поесть мне было как-то неловко и почему-то стыдно. Не говоря уже о том, что я не знал, как это сделать. Имени того эльфа, что встречал нас в холле, я нее запомнил, а других не знал вовсе. Не могу же я просто позвать «эй, домовики, а ну сюда!»? Ладно, благодаря «любимым» маминым родственничкам мне не привыкать ложиться спать голодным. К тому же, нельзя сказать, что сегодня это будет уж совсем на пустой желудок…
Быстренько слопав свое яблоко, я вытащил из рюкзака зубную щетку и, определив методом тыка, которая из дверей ведет в ванную, отправился чистить зубы. Ванная оказалась довольно удобной, хотя ничего сверхъестественно роскошного, особенно после Ванны Старост. Душ принимать у меня особенного желания не было — во-первых, лень, а во-вторых, хотелось подольше сохранить на коже воспоминания сегодняшнего дня…
Да уж, была у моих сегодняшних впечатлений еще одна составляющая, которую я до поры старался придерживать в глубине сознания, но улегшись, наконец, в кровать, все же позволил всплыть на поверхность. А именно — Блейз. Но если еще днем я переживал и беспокоился даже из-за этого, то теперь меня больше занимали воспоминания приятные — о том, как именно все происходило… Позволив себе увлечься ими, я смутно осознал, что по моему лицу расползается дурацкая счастливая улыбка, которую и не пытался удержать. В конце концов, первый раз бывает не каждый день в жизни!
Первое, что я ощутил следующим утром — это небывалое умиротворение и спокойствие, каких не испытывал уже очень давно. Странное дело, но — даже не принимая в расчет все последние треволнения! — переночевав в незнакомой и практически чужой мне комнате, я спал спокойно и крепко, а когда проснулся… У меня было небывалое ощущение, будто я — дома. Раньше я чувствовал нечто подобное только в одном месте — в Хогвартсе. Ни дом Дурслей, ни родовое гнездо Блэков ничем таким похвастаться никак не могли… И даже в Норе, как бы я ее ни любил, я все равно подспудно ощущал себя гостем. Желанным и любимым, но все же — гостем. А здесь, побыв в доме несколько часов и не зная толком, где тут вообще что расположено (естественно, во время вчерашней экскурсии расположение комнат я запомнить не успел), я чувствовал себя — своим?
