— Его отец — проклятый Пожиратель Смерти! — возразил Джаред с пафосом.

— Но для него он в первую очередь отец, — парировал Дамблдор. — Я… действительно разочарован в вас, Джаред.

— Ну что ж, признаю. В отношении Малфоя я погорячился, — со вздохом сдал позиции Поттер. — Вы, кажется, говорили, что он предложил некую любопытную теорию, относительно Родовой магии моего… То есть, в отношении сына Джеймса.

Директор улыбнулся себе в бороду, но не стал заострять внимание на оговорке Джареда, тем более, подозревал, что она была не случайной. В самом деле, Поттер-страший был достаточно умен, чтобы создать впечатление, что сдает позиции, и таким образом увести разговор от опасной темы и заодно выяснить интересующие его детали. Однако подобная игра могла незаметно увлечь его, и если чуть-чуть подтолкнуть… Тогда игра может и перестать быть всего лишь игрой. Особенно учитывая участие Гарри — он искренний и добрый мальчик, у которого есть дар покорять сердца…

— Драко предположил, что Родовая Магия проявилась в Гарри потому, что он единственный оставшийся наследник вашего Рода — ведь ни у кого из ваших сестер детей нет, а у вас Джеймс был единственным ребенком. — пояснил он. — И кроме того, последние годы создали у всех нас некие стереотипы, отличные от изначальных правил, записанных в кодексах. Если помните, маглорожденные ведьмы и колдуны признавались волшебниками — низшего порядка, но все же магами. А их дети, наследовавшие дар, были чистокровными в первом поколении. Ну а в нашем случае, Гарри — истинный чистокровный по отцу, и чистокровный в первом поколении по матери. Таким образом унаследовать Родовую Силу он мог на вполне законном основании. Что, видимо, и произошло.

— Чистокровный в первом поколении, — повторил Джаред, и в глазах его мелькнуло сомнение. — Хм, признаться, вы правы. Я не думал об этом. И все же…

— И все же я рекомендовал бы вам, друг мой, не торопиться с принятием решения и с выводами. — мягко сказал Дамблдор. — У вас есть время, пока вы будете находиться здесь, в школе. Воспользуйтесь им. Пообщайтесь с Гарри, присмотритесь к ему. Я ни в коем случае не навязываю вам мальчика — в конце концов, он уже совершеннолетний, и достаточно самостоятельный. Однако мне кажется, что подобное общение пойдет вам только на пользу, и уж во всяком случае, точно не причинит никакого вреда.

— Вы так думаете? — скептически поморщился Поттер. — Мне так не кажется. Мальчишка слишком… Слишком похож на Джейми.

— Ну это вполне естественно, — согласился директор. — Я понимаю, как вам больно это, Джаред, поверьте. Но все же, прошу вас, будьте разумны. Попробуйте начать с малого. Просто понаблюдайте за Гарри. Не советую вам вмешиваться в его отношения с одноклассниками, это не принесет ничего хорошего, но просто понаблюдать со стороны… вам будет полезно. И постепенно, как знать, возможно, вам захочется поговорить с ним, спросить о чем-то…

— Вы старый манипулятор, Дамблдор, — вздохнул Джаред. — Но, думаю, у меня нет выбора, не так ли? Волей-неволей, мне придется остаться в замке на какое-то время, чтобы организовать курс обучения для ваших шестикурсников, раз уж я согласился на эту работу. Следовательно, мне так или иначе придется сталкиваться с мальчишкой, а присматриваться к нему я начну и поневоле, зная, кто он такой, не так ли?

— Именно так, — безмятежно улыбнулся Даблдор. — Именно так, друг мой…

Pov Гарри Поттера

Поднявшись из подземелий, после задушевной беседы со Снейпом, мы наткнулиcь на МакГонагалл, которая объявила нам, что в связи с тем, что Большой Зал сейчас готовят к сдаче тестов, обед будет подан в гостиных. Нехотя распрощавшись с Блейз и Драко, я поплелся наверх, в Гриффиндорскую Башню, утешая себя тем, что Джинни и Гермиона, наверное, уже там, и им будет интересно узнать о моем прелестном родственничке. Джинни, и правда, оказалась на месте — она сидела в одном из кресел, и оживленно болтала с Колином Криви, который как раз «изготовил» очередную пачку фотографий.

— А эти тебе надо продавать по двенадцать сиклей штука среди первокурсниц. Улетят в момент, только и успевай печатать, — хихикала Джинни, помахивая одной бумажкой. — Только подумать, сколько соплей и слез над ними прольется…

— И что там такое, интересно? — поинтересовался я, приблизившись сзади и мягко вытаскивая у нее из рук фотографию. При виде изображения я присвистнул. Нет, ну когда Колин только успевает щелкать свои кадры — убей, не помню вспышки!? На картинке были мы с Малфоем, снятые во внутреннем дворике Обсерватории во время пожара. Ракурс был подобран идеально — огненно-желтые отсветы пламени освещали нас обоих, и платиновые, взъерошенные тогда волосы Драко чуть ли не сверкали собственным огнем в этом свете. Заинтересованные взгляды, которыми мы смотрели вперед — мы-то таращились на «Адово Пламя», как окрестил его Снейп, но на фотографии создавалось впечатление, что взгляды устремлены куда-то вдаль, навстречу неведомому… Только меня удивило, что фотография была магловской, и я спросил об этом Колина. Он виновато опустил глаза.

— Тебя трудно удержать, когда ты на колдографии вместе с кем-то, ты все время смущаешься и прячешься за рамку, — объяснил он смущенно. — Я напечатал пару штук, так они теперь вон, пустые… А Малфой тут же начинает корчить рожи, стоит ему увидеть меня. А потом тоже уходит… — добавил Колин, совсем смутившись.

— Ясно, — хмыкнул я, возвращая ему фотографию: она, конечно, была вполне ничего, но если бы я оставлял себе по экземпляру хотя бы самых удачных фотографий Колина, в моем чемодане не умещалось бы ничего, кроме них. Правду говоря, НЕУДАЧНЫЕ фотографии мальчишка делал крайней редко — за пять с половиной лет он стал настоящим профессионалом.

Поговорить с Джинни в присутствии Колина не удалось — она была слишком заинтересована его новыми творениями, и мне не хотелось их отвлекать, так что я, недолго думая, присоединился к рассматриванию фотографий. Часть из них были магловскими, как и та, что я видел первой, вторая часть — волшебными, где фигурки двигались. В первые годы нам всегда казалось, что у Колина в крови призвание папарацци, и бесконечное щелканье фотоаппаратом приведет к тому, что он устроится фотокорреспондентом в какую-нибудь газетенку, и станет бесконечно охотиться за сенсациями. Однако со временем стало понятно, что у парня настоящий талант. Признаться, раньше я не понимал, как это фотографию можно назвать искусством — ведь не нужно ничего рисовать, просто щелкай себе фотоаппаратом, и все. Однако теперь, при виде работ Колина, я начинал это понимать. Подобранный ракурс, освещение, даже, казалось бы, случайно попавшие в кадр ненужные мелочи — все вместе делали его фотографии работами настоящего профессионала. Задумчивая Гермиона над книгой — миллион раз видел ее такой, но при взгляде на эту фотографию мигом понимаешь, что она не просто присела пролистать роман, и не вымучивает домашнее задание — она занята любимым делом, которое получается у нее лучше, чем у кого бы то ни было. Вот мрачный задумчивый Рон — и почему-то только теперь я заметил, что его взгляд полон не затаенной злобы и обиды на несправедливость, как мне казалось, а грусти и одиночества, так что мне стало его жаль, и я с тоской вспомнил то время, когда мы были не разлей вода. Вот смеющаяся Джинни — настоящая красавица, глаза искрятся весельем, а рассыпанные по плечам волосы красиво обрамляют лицо. В отличие от предыдущих, это колдография, а не магловская картинка, и Джин то и дело встряхивает волосами, и, прекращая смеяться, застенчиво улыбается. Вот я — несколько разных фоток, меня вообще больше всего, но это у Колина обычное дело. А вот… — дело небывалое, учеников других факультетов он фотографировал крайне редко, а слизеринцев — вообще почти никогда! Только изредка, когда везло, и он успевал подловить кого-то в глупой ситуации — например однажды, еще в прошлом году, снял Крэба на кухне над блюдом пирожных, с набитым ртом и перемазанной кремом физиономией. Но на сей раз все было иначе. Колдография Блейз, где она с задумчивым и сосредоточенным видом смотрит куда— то, а потом вскидывает взгляд, и на лице ее расцветает улыбка. Я помнил этот момент, как ни странно — она была в библиотеке, писала эссе по зельям, и улыбнулась, когда заметила меня. Правда, услышав щелчок фотоаппарата, она была не особенно довольна, но я уговорил ее тогда не обращать внимания. Последняя фотография из всех, тоже оказалась довольно неожиданной. Магловская, она запечатлела развернувшегося вполоборота Драко — словно его только-только кто-то окликнул, и Малфой оглянулся на зов. Никакой насмешки и близко не было — напротив, Слизеринский Принц выглядел идеально. То, как падала на лоб светлая челка, как сияли фамильным серебристым оттенком серые глаза, выражение лица — серьезное, без малейшей насмешки… Думаю, эта фотка понравилась бы даже самому Малфою. Джинни, видно, была со мной солидарна. Она ничего не сказала Колину, ничего вроде того, что было сказано по поводу первой фотографии — лишь тихонько провела по ней кончиками пальцев и подняла на него серьезные глаза.