— Ну вот, — кивнул я, тщательно давя в себе желание спросить напрямую. — Так что, сама понимаешь, Блейз мне не докладывала. Хотя я не стал бы вмешиваться, но все равно. Так о чем ты говорила?

— Ну, если предположить, что она… Что у нее ни с кем ничего не было… — Джинни немного смутилась, а я вдруг наоборот, успокоился. Ее смущение выдавало невинность. Я ободряюще кивнул.

— Ты что, предлагаешь подвергнуть ее медицинскому освидетельствованию? — хмыкнул я. — по-моему, это как-то… жестоко.

— А обвинять ее Мерлин знает в чем, да еще после смерти ее брата — не жестоко? — парировала девушка. — Мы уже достаточно дел натворили… Но я не предлагаю ее подвергать освидетельствованию. В Запретном Лесу полно единорогов. Можно попросить Хагрида помочь, и…

— А, ну да, — протянул я. — Единороги предпочитают женские руки…

— Не женские, а ДЕВИЧЬИ, — поправила Джин. — Я понимаю, УЗМС не твой любимый предмет, но все-таки, ты мог бы и полистать иногда учебник!

— Угу, — фыркнул я. — Знаешь, пальцы мне тоже дороги, не меньше ушей. Ты хоть видела этот учебник?

— Видела, представь себе, и даже читала, в отличие от кое-кого, — съехидничала Джинни. — Всего-то надо погладить книжку по корешку…

— М-м, ну-ну, — скривился я. — Моя все равно так и норовила захлопнуться и отожрать мне все, что только можно. Бракованная, наверное, попалась. Приходилось с боем открывать на нужной странице и кидаться «Петрификусом». Много так не начитаешь…

— Бедный пупсик, — съязвила она, скорчив жалостливую рожицу. Я притворно сверкнул глазами, рывком сдернув ее с ее пуфика и притягивая к себе, на край кушетки.

— Ну все, договорилась! — сообщил я, прижав ее к себе, и все еще не выпустив ее руку, так что она оказалась заведена ей за спину. — Я тебе еще за прошлый раз, помнится, не отомстил…

— Вот как? А кто меня в сугроб посадил? — возмутилась девушка, глядя мне в глаза без тени страха. Наши лица разделяло всего лишь несколько дюймов — так мало, что я чувствовал ее дыхание на своей коже.

— Сугроб не считается, ты кидалась в меня снежками, — возразил я, почему-то слегка охрипшим голосом. Мои ладони сами собой разжались, выпуская ее руку, и медленно легли ей на спину. Джинни едва заметно покачала головой.

— Думаешь? — выдохнула она.

— Уверен… — отозвался я, склоняясь к ней.

Вот теперь я готов был верить любовным романам. От одного лишь прикосновения к ее губам меня бросило в жар. Ее ладони легли мне на плечи, Джинни не отталкивала меня, и не замирала в моих руках безжизненной куклой. Ее нежные губы приоткрылись навстречу, и несмело шевельнулись в ответ, когда я окончательно накрыл ее рот своим. Мерлин, ее поцелуи оказались именно такими же сладкими, как я помнил, но воспоминания не шли ни в какое сравнение с реальностью!

Я снова осознал, что никогда не испытывал подобного. Скольких девушек я целовал до нее? Со сколькими переспал? Я с трудом мог припомнить их лица и имена. Почему же так вышло, что я до мельчайших подробностей помнил те два раза, когда целовался с Джинни? Почему я месяцами бредил одним лишь вкусом ее губ, мягкостью и шелковистой тяжестью длинных волос под пальцами, легким цветочным ароматом ее кожи?

Но прежде чем я позволил себе забыться и поддаться очарованию ее близости, в памяти некстати всплыла недавняя сцена в коридоре: слезы на ее щеках и на губах, безжизненный, пустой взгляд и тихий, лишенный эмоций голос «Не целуй меня больше. Если посмеешь еще раз, я тебя убью». Я отстранился прежде, чем успел попытаться углубить поцелуй, и чуть отодвинулся. Полузакрытые голубые глаза удивленно распахнулись и с недоумением посмотрели на меня, и внутри у меня что-то дрогнуло, грозя одним махом смести всю мою решимость раз в жизни вести себя порядочно.

— Что? Что-то не так? — спросила Джинни. Я прикрыл глаза, чуть ослабив объятья вокруг нее, и теперь просто поддерживал ее за талию.

— Прости, я не должен был… — пробормотал я. Она вспыхнула и напряглась.

— Почему? В чем дело? Это из-за… Из-за того, что я говорила перед вашей дуэлью с Роном?

— И из-за этого тоже, — кивнул я, мысленно ставя галочку против еще одного пункта в списке причин держаться подальше от Джинни. — И потому что ты грозилась убить меня, если я…

Тонкие пальчики закрыли мне рот, не дав договорить. Девушка улыбнулась и покачала головой.

— Ты не должен извиняться, это мне надо просить прощения, — сказала она. — Не за коридор, потому что я была зла на тебя, и считала, что ты совсем не тот, за кого я тебя принимала. Я рада, что ошиблась…

— Тогда за что же? — тихо спросил я, с трудом узнавая свой голос. Моя решимость трещала по швам, точно тонкая плотина на пути горного потока, готовая вот-вот дать трещину под напором воды.

— За то, что сдалась, даже не начав бороться, — так же тихо отозвалась она, и на мгновение опустила взгляд. — Я… Говорят, Гриффиндор — факультет смелых… А я просто испугалась. Испугалась трудностей, которые могут возникнуть. Противостояния с семьей и их недовольства. Но… Знаешь, Блейз была права.

— Права? В чем?

— Когда вы с Гарри пропали в Башне, а потом вернулись… Мы встретились с ней утром, она шла в Больничное крыло, а я… Ну, в общем, мы узнали, что вы вернулись, и что с вами все будет в порядке… И она сказала мне одну вещь… Она сказала, что если бы она любила такого человека, как ты, она боролась бы за свое чувство.

Мое сердце подпрыгнуло при слове «любила», и забилось, кажется, так, что удары должны были раздаваться по всей комнате. Неужели… Мысль казалась слишком дикой и невероятной. Как Джинни могла любить меня? Мы ведь и не общались толком… Хотя разве мне самому это помешало?

— Я не знаю, любовь ли это, Драко, — сказала Джин, словно прочитав в моих глазах то, что было на сердце в тот момент. — Но я знаю, что у нас может быть шанс узнать это. Я три месяца убегала от этого шанса… Но больше я не хочу бегать. Я… Я хочу попробовать быть с тобой. Ну… — она вдруг смутилась, и, опустив голову, задрожала, напрягаясь. — Если ты хочешь, конечно, — выдавила она. Мне потребовалось несколько томительно долгих секунд, чтобы хоть как-то осознать то, что я сейчас услышал. Мерлин великий, неужели Джинни сказала то, что я так давно мечтал услышать, почти не надеясь, что мечта когда-нибудь сбудется?

— Джинни, — позвал я, но когда она все равно не подняла головы, осторожно сам приподнял ее за подбородок, заглядывая в полные сомнения и страха глаза, в глубине которых все еще сиял тоненький лучик надежды. — Я должен тебя предупредить, — серьезно сказал я. На ее лице появилось чуть озадаченное выражение. — Если ты решишь дать мне шанс быть с тобой, я тебя уже не отпущу, — продолжил я. — Я совсем не идеал… ну, ты знаешь. Но я… Что бы мне ни пришлось делать — драться с твоими братьями, или до одурения объясняться с твоими родителями, я сделаю это. И это не важно. Важно лишь то, хочешь ли ты быть со мной. Ты… Ты хочешь?

— Да, — ответила она твердо, без тени сомнения, снова заставив мое сердце заколотиться в безумном темпе. Я сглотнул, и снова притянул ее поближе к себе. — Знаешь… — мягко сказала она, нежно улыбнувшись мне, и не отрывая взгляда от моих губ, — Кажется, там, в коридоре, я была к тебе очень несправедлива…

— Ну, ты пребывала в заблуждении, это тебя извиняет… — пробормотал я, чувствуя в себе небывалое великодушие. Джин покачала головой.

— Не совсем… — отозвалась она. — Думается, я тебе кое-что задолжала. И хотела бы вернуть долг, если ты не против…

— Долг? — не понял я, но не успел толком сформировать свой вопрос, как она потянулась к мне, и ее мягкие теплые губы накрыли мои, прильнув к ним в долгом нежном поцелуе.

Все мысли разом вылетели из моей головы. Я ответил на поцелуй — естественно, а кто бы на моем месте не ответил? Это был первый раз, когда она целовала меня сама, по собственному желанию, и я не торопился перехватывать инициативу. Она обняла меня за плечи, прижимаясь теснее, и углубила поцелуй, проникая в рот языком, и чуть ли не заставив меня застонать. Обычно я даже в постели редко терял голову настолько, чтобы стонать, но с Джинни все всегда шло совсем не так, как с другими.