— Это первый, — пробормотала она, отрываясь от меня и заглядывая мне в лицо совершенно опьяненным, шальным взглядом, от которого по плотине моей сдержанности поползла новая трещина. Я приподнял ее, стиснув в объятьях, и усадил на свои колени, лицом к себе. Джин резко выдохнула, чуть прикусив губу, и теснее прильнула ко мне. Теперь, чтобы видеть ее лицо, мне пришлось слегка запрокинуть голову, но это не было неудобно, просто слегка непривычно. Ее губы снова накрыли мои, и, теперь не тратя времени, между ними тут же скользнул язычок, погружаясь глубже. На сей раз я не смог сдержать стон, и с удивлением понял, что он прозвучал в унисон с ее собственным. Мои руки скользили по ее спине, заставляя ее прогибаться и посылая по всему телу девушки волны дрожи.
Моя ладонь на минуту задержалась на поясе Джинни, я осторожно потянул вверх край ее блузки и остановился, прося разрешения. Джин неразборчиво пробормотала что-то, не отрываясь от моих губ, и запустила ладонь в мои волосы, одновременно прогнувшись под моей рукой. Я счел это за поощрение, и уже смелее потянул ее блузку из-за пояса юбки девушки. Джинни снова что-то простонала, ее свободная ладонь, до этого просто поглаживающая мою спину, переместилась, нащупывая узелок галстука.
Волей-неволей, нам все же пришлось прерваться — возиться с моим галстуком во время поцелуя было бесполезно. Бросив на него уничтожающий взгляд, словно галстук был неожиданно нагрянувшим в самый интересный момент Снейпом, Джинни нетерпеливо сдернула с него зажим, выдернула булавку и стащила с меня уже полуразвязанную зелено-серебристую ленту. На ней самой была форменная блузка, но без галстука, и не застегнутая на две верхние пуговицы, однако этого показалось мне чудовищно, несправедливо мало. Я потянулся к верхней из застегнутых пуговиц, и прежде чем коснуться ее, замер, бросив на Джин вопросительный взгляд. Она помедлила — всего пару вздохов, во время которых я похолодел, — и кивнула, одарив меня лукавой улыбкой.
Пальцы почему-то плохо слушались, а пуговицы никак не хотели покидать петель. Но наконец, ее блузка сдалась моему напору, и я снова не сдержал стон. Девушка задрожала, когда мои руки коснулись обнаженной кожи, но не отстранилась, а наоборот, подалась вперед. Я чуть приспустил ее уже полностью расстегнутую блузку, но не снял ее полностью. От аромата ее кожи кружилась голова. Джинни поерзала у меня на коленях, что весьма чувствительно сказалось на моем возбуждении, которое и без того зашкаливало. Она не могла не ощущать упершейся ей в бедро возбужденной плоти, однако продолжала смотреть на меня без тени страха, а ее тонкие пальчики неторопливо проделывали с пуговицами моей рубашки то же самое, что я сделал с ее блузкой.
К своему стыду, я не дотерпел, пока она расстегнет все до конца. Обвив ее тонкую талию одной рукой под расстегнутой блузкой, я накрыл свободной ладонью упругий холмик ее груди, пока еще скрытый белым кружевным лифчиком. Мерлин, да с любой другой девушкой я бы уже давно отбросил все церемонии — еще когда она взялась за мой галстук, если не раньше. Но с Джинни я так не мог, я боялся спугнуть, оттолкнуть ее. С одной стороны, я умирал от желания прикоснуться, осыпать ее ласками и поцелуями, а с другой опасался, что каждое новое прикосновение может напугать девушку, или показаться ей чересчур откровенным… Плотина сдержанности трещала, но держалась из последних сил…
Джинни снова не оттолкнула меня, лишь возбужденно прикусила нижнюю губу, а ее дыхание участилось. Я отбросил неуверенность, поглаживая ее грудь через тонкое кружево и нащупывая сосок. Она снова задрожала, когда мои пальцы нашли затвердевшую горошинку и начали легонько теребить ее сквозь ткань, и с тихим всхлипом уронила голову мне на плечо. Поздно отступать, подумал я, передвинув поудобнее руку, которой обнимал ее талию, и притянул к себе девушку так, чтобы получить более удобный доступ к ее шее. Склонив голову, я нежно коснулся губами чувствительного местечка в основании шеи, возле ключицы, потом приник легким поцелуем и стал медленно перемещаться выше, не оставляя необласканным ни миллиметра ее нежной белой кожи. Джинни застонала, и чуть откинула голову назад, заодно убрав волосы и давая мне лучший доступ. Добравшись до маленького розового ушка, я прикоснулся поцелуем к еще одному чувствительному местечку за ним, а потом мягко потянул губами за мочку уха, вырвав у нее еще один стон. Втянув ее в рот, я потеребил языком нежную кожу, и лишь когда Джин снова всхлипнула, выпустил. Нежно подув на влажную кожу, я почувствовал, как девушка снова задрожала, и снова прижался губами к ее шейке, пускаясь в обратный путь, постепенно второй рукой перемещая ее так, чтобы получить лучший доступ чуть ниже. Девушка дано бросила попытки расстегнуть мою рубашку дальше, ее руки снова обвились вокруг моей шеи и зарылись в волосы, поощряюще поглаживая затылок.
Я продолжал рукой ласкать ее грудь и теребить затвердевший сосок. Мои губы ласкали ее шею, повторяя пройденный путь и спускаясь к ключице. Джинни вновь поерзала у меня на коленях, бессвязно пробормотав мое имя и что-то вроде «да-а-а», и я понял, что окончательно теряю голову. Если еще есть хоть крохотная возможность повернуть назад, ее надо использовать сейчас, иначе будет поздно.
— Мерлин, Джин, я с ума схожу, — выдохнул я, опаляя дыханием ее ключицу. — Прошу тебя, помоги мне остановиться!
— Не хочу!.. — дерзко, на выдохе ответила она, снова притягивая мою голову к себе.
— Останови меня, — прошептал я, снова припадая губами к ее шее и страстно целуя разгоряченную кожу девушки. — Останови меня, потому что сам я уже не смогу! — шептал я в промежутках между поцелуями.
— Вот и хорошо…. Не останавливайся, — простонала Джинни, откидывая голову и давая мне еще лучший доступ к ее шее. Я обреченно застонал, и понял, что пропал.
Болтающаяся блузка Джинни то и дело лезла куда не надо, и это начало немного раздражать. Убрав ладонь с ее груди, чем вызвал недовольный протестующий стон, я потянул ее за рукав, вынуждая девушку опустить одну руку. Со вторым рукавом пришлось повозиться дольше, но дело того стоило. Блузка упала, а я, притянув Джинни обратно к себе, снова поцеловал ее в губы, перемещая руку с ее талии на плечи девушки, а второй опять накрывая ее грудь. Джин застонала, не разрывая поцелуя, и теснее прильнула ко мне, а я понял, что долго не продержусь. Неохотно отстранившись, я отодвинул ее от себя, и, тяжело дыша, снял ее руки со своей шеи.
— Слезай, а то я сейчас опозорюсь, как девственник на первом свидании, — хрипло пробормотал я. Джинни чуть покраснела и хмыкнула, но безропотно поднялась с моих колен. Я встал следом, глубоко дыша, чтобы унять чрезмерное возбуждение, и, воспользовавшись паузой, окончательно освободился и от своей полурасстегнутой рубашки. Джин окинула меня возбужденным взглядом, в котором сквозило восхищение. Мне и раньше доводилось видеть такие взгляды девушек, направленные на меня, но я не придавал им особенного значения — я, боггарт побери, и без того знал, что великолепен. Но взгляд Джинни заставил меня ощутить себя по-иному. Польщенным. Я действительно ей нравился… шагнув к ней, я взял девушку за руку.
— Джин, если ты хочешь передумать… — начал я, и сделал небольшую паузу. В глазах Джинни блеснули искорки гнева, и она возмущенно вскинула голову, чтобы возразить… — то уже поздно, — закончил я, притягивая ее к себе, и накрыл ее рот глубоким поцелуем. Джинни прильнула ко мне всем телом, тоже обнимая меня и отвечая на поцелуй с таким же энтузиазмом.
Джинни, видимо, ожидала, что с кушетки мы переместимся в кровать, но мне почему-то показалась более романтичной растянутая у камина белоснежная шкура. Стоило только представить роскошные огненные волосы Джин на фоне белого меха… Она несколько удивилась, но не возражала. Освобождая друг друга от одежды, и попутно время от времени отвлекаясь на жаркие поцелуи и ласки, мы наконец добрались до «пункта назначения», и опустились на мягкий белый мех, приятно ласкающий разгоряченную ласками кожу. Я лег рядом с ней, стараясь не особенно торопить события, и, заключив в объятья, стал снова целовать девушку и ласкать ее грудь, теперь не скрытую кружевным бюстгальтером. Джинни, постанывая, выгибалась под моими руками, снова часто дыша от возбуждения, и восторженно глядя на меня сияющими газами, с расширенными от желания зрачками.
