— А ты уверена, что это Лолия тебя выдала? — спросил Гайи, когда Салема немного успокоилась.

— Кто больше-то, — она всхлипнула и утерла нос, — кроме Лоли и не знал никто…

— Я знал.

Что ж, не удивительно. Конечно, тогда, когда Гайяри раненый готов был мчаться славнейшему Айсинару как одержимый, она в сердцах наговорила много лишнего, а братец всегда умел внимательно слушать.

— Так и знала, что ты догадаешься.

— Если я догадался, отец тоже мог. Так что не сердись на подругу раньше времени, лучше спроси ее и сама во всем убедись. Не стоят пустые подозрения вашей дружбы.

Что ж, слава Творящим, подругу брат ей сохранил. Как бы она пережила эти дни без Лолии, Салема не представляла: Лоли была не только главной ее утешительницей, но и первой вестницей: каждый день рассказывала о том, как идут дела в суде. Судья Тир неохотно рассказывал о том, как продвигается разбирательство, но любопытной и ласковой дочери все же удавалось кое-что выспросить.

А дела в суде день ото дня шли все хуже. Обвинения казались столь тяжелыми и обоснованными — не оправдаться. Славнейший Орс не оправдывался, но и вины не признавал: мол, единственной его целью всегда было благо отечества, а судьи и народ пусть разберутся по совести — все.

И на какую же совесть он уповал, если вел тайные переговоры с умгарами и пытался распространять практики овладения всетворящим даром? Изменник и маг — что может быть более тяжким преступлением в Орбине?! Любого из преступлений Озавира — по мнению славного Ниараи Мора — хватило бы на петлю, что уж говорить об обоих сразу…

Нарайна выследить так и не удалось, но что это меняло? Салема не раз представляла, как он, усталый, напуганный и одинокий, бродит по городу. Начиналась гроза — она видела, как он мокнет где-нибудь под хилым деревом или на крыльце ремесленной лавки; подавали обед — она чувствовала, как сосет от голода у него в животе; стелили чистую постель — а она только и могла думать о том, что Нарайну негде смыть пыль с лица, не на что приклонить голову, нечем укрыться от холода… Но чем ему помочь? Как спасти, если славнейшего Орса повесят, Салема никак не могла придумать.

И все это — дело рук ее отца! Теперь она это точно знала — кто же, кроме славнейшего Геленна Вейза стоит за всеми событиями и решениями, которые хоть краем касаются Пряного пути?! Не зря он был так доволен в тот день, когда Орсов арестовали, не зря и сейчас ходил уверенный и великодушно прощал ее «чудачества».

— Ничего, поплачешь, и забудешь, — утешал он ее ласково. — Будут у тебя женихи, еще перебирать надоест!

А Салема так злилась!.. и беспомощно ревела в подушку. Ведь она любила и отца, и Нарайна, и выбрать одного из них, чтобы навсегда стать врагом другому, было выше ее сил.

— Бедная моя маленькая сестренка, — говорил Гайяри, когда в очередной раз явился к ней с поздним ужином, — тебе тяжело, конечно. Но попробуй думать не сердцем, а головой: если отец не переиграет Орса, по Пряному пути и по самому Орбину будут шататься толпы неотесанных свинопасов. А наши прииски — твои прииски, Сали, твое родовое наследство, отойдут в концессию кнезу Вадану и его прихлебателям. Да что они смыслят в обработке металлов, эти дикари лесные! Они же руду от булыжника не отличат. Загубят только все… Нет, сестренка, не знаю, что там думал вещатель Орс, а я Булатному ни клочка наследства Диатрена не отдам, ни шага Пряного пути, ни камня предгорных месторождений. И если война — пусть. Не страшно.

Слушая такие речи, Салема и сама проникалась чувствами брата, видела, осознавала его правоту. Но любовь… ее любовь только крепла. Предатели Орсы или нет, Нарайн был и оставался для нее единственным в целом свете. Отказаться от него ради семьи, прошлого и будущего рода, ради процветания Орбина?.. Да, наверное, именно это она должна была сделать.

Но не могла.

Глава 17

Айсинар развернул пакет и углубился в чтение.

«Дружина кнеза Вадана, укрепленная воинами двух приграничных племен, разбивает лагерь на берегу Зана, — докладывал лазутчик. — Из глубины страны на соединение к ним подтягиваются боевые отряды четырех кнезов помельче, и еще трое племенных вождей собирают армии».

Сведения с северо-восточной границы теперь приходили ежедневно. Отношения с умгарами все сильнее накалялись. Айсинар, как и большинство патриархов Форума, по-прежнему надеялся, что Вадан только пугает, а в настоящую войну ввязаться побоится. Но принимать ответные меры считал необходимым.

Прочитав до конца, Айсинар отложил донесение разведчика и перешел к рапорту командира северного пограничного гарнизона. Левой рукой он привычно пошарил по столу и, подхватив стило, начал вертеть его между пальцами.

«Подразделения орбинских карателей, переброшенные к границе троекратно уступают врагу по численности», — сообщалось в рапорте. Чего, собственно, и следовало ожидать. Форум выделил средства на наем ласатрских гирдов, но это все время, время… Перед лицом военной угрозы с подготовкой к обороне Орбин безнадежно опаздывал.

Секретарь тихо вошел в кабинет и остановился сбоку от стола, ожидая, когда на него обратят внимание.

— Что тебе, Тайнин? — Айсинар нетерпеливо повернулся, тонкая палочка между пальцев хрустнула и переломилась пополам.

— К тебе посетитель, славнейший, — голос заметно подрагивал. Тайнин служил у Айсинара уже третий год, и все еще его боялся. Раздражал этим больше, чем помогал. — Фардаи Кнар, мастер-рудознатец из гильдии горнодобытчиков…

— Я знаю, кто такой мастер Кнар, — прервал Айсинар объяснения, — пусть заходит.

Даи Кнар… явился, значит. Почти двадцать лет не встречались, не разговаривали, и на то были веские, вполне понятные обоим причины. Это ведь он, Даи, тогда сказал: «Однажды ты кончишь, как Навирин, а я буду лгать себе, что не при чем. Я не смогу лгать, так что хватит»…

По какой нужде мастер Фардаи просит встречи сейчас, тоже сомневаться не приходилось.

Дверь отворилась, пропуская посетителя. Айсинар поднял глаза.

— Приветствую славнейшего отца-избранника Высокого Форума, — церемонно произнес вошедший и поклонился.

— И тебе привет, славный.

На первый взгляд посетитель казался незнакомцем: слишком серьезный, даже озабоченный. И лишь когда тот подошел ближе, веселые морщинки, разбегающиеся из уголков глаз, напомнили того мальчишку, которого Айсинар когда-то знал.

— Зачем пришел? Слушаю.

Слишком резко. Грубить он не собирался, но как уж вышло. Мастер Кнар немного замялся, но ответил:

— Славнейший избранник, я человек маленький, о делах Высокого Форума судить не берусь, но знаешь ли ты, как настроен теперь Форум Цеховых представителей? Многие сомневаются, что управление, которое…

Айсинар не стал выслушивать, перебил:

— Ты меня управлению учить будешь что ли? — Половинка стилуса с треском переломилась еще надвое.

— Нет, славнейший, я бы не посмел! — однако смирения в голосе мастера Кнара не было, скорее скрытая насмешка. Что ж, и это ожидаемо. — Я хотел только предупредить, что настроения неоднозначны…

— Даи, не юли, — снова оборвал его Айсинар, — я устал от этих игр и угадываний смыслов. Ты пришел ради Озавира? Так не по адресу. Даже если захочу, влиять на судебное разбирательство я права не имею.

Мастер Кнар хотел что-то возразить, но Айсинар остановил его жестом и продолжил:

— Я знаю, что в Форуме представителей у славнейшего Орса много сторонников, знаю. Но если факт измены будет доказан, то неужели гильдии выберут предателя, а не отечество? Давай, говори как есть, Даи, ты же не из тех, кто врет. Или теперь это не так?

— Накануне войны гильдии не предадут Орбин. Да и Оз не изменник, он сам бы этого не допустил. Вот, — Фардаи шагнул ближе и положил на стол клочок бумаги. — Это тебе. Я — только передать.

Бумага была дорогая, неровно оторванная часть листа, похоже, от полей какого-то документа. И на ней всего три слова: «Айсин, надо поговорить».