— … мы с Сали как ни старались, ничего не поняли, тут она и проговорилась, что ты можешь помочь. Помоги, а? — голос поласковее и взгляд молящий. — Поможешь — что хочешь, для тебя сделаю.

Расчет был верным — Лолия сдалась.

— Расскажу. Но как рассказать, не знаю… это как танцевать, понимаешь? Или на арфе, но не по записи, а на слух… Ладно! Покажу, так и быть. Только… не торопи, хорошо? Сейчас…

Она отошла на пару шагов в сторону, опустила руки, прикрыла глаза и замерла надолго. Гайяри не торопил, напротив, смотрел внимательно, примечал: вдруг да увидит что полезное? Вдруг поймет? Вот затуманился взгляд, словно она задумалась, потом расслабились и опустились плечи, лицо стало умиротворенным, даже легкая улыбка на губах появилась. И возник свет. Он проступил изнутри, из глубинного ее естества, сначала робко, чуть заметно, потом ярче, теплее.

И тогда Лолия подняла голову, посмотрела на верхушки деревьев, а потом взмахнула руками и словно заиграла, перебирая пальцами невидимые струны: еще миг назад был почти полный штиль, и вдруг пронесся порыв ветра. Сад тут же ответил. Подчиняясь движениям рук, закачались, зашумели ветви. Одни — лишь вздрагивали, другие — упруго прогибались, третьи — кланялись чуть не до земли. Шелест то нарастал, то стихал, выпевая мелодию, тревожную и зовущую, сорванные листья и цветы кружились, завиваясь маленькими вихрями.

Гайяри смотрел на давнюю подружку и не узнавал. Более пышная и медлительная, чем Салема, со своим вздернутым носиком и слишком полными губами, она всегда казалась ему простоватой и оттого неинтересной. Но сегодня он увидел совсем другую Лолию Мор: сильную, гордую, пахнущую грозой и магией, невозможно-красивую в свете всетворящего огня.

Представление удалось на славу! Лолия повернулась к Гайяри, глянула гордо, как победительница, и засияла еще ярче. Раз, другой, третий пропустила она колдовской ветер сквозь трепещущие кроны, разгоняя и усиливая. Деревья уже не просто качались — скрипели, и гнулись под ударами разбушевавшейся стихии, грозя в любой миг сломаться. Потоки силы, исходящей от ее пальцев так уплотнились, что казались осязаемыми, даже видимыми и от этого все больше становилось не по себе.

В какой миг ее красота из чарующей стала страшной. Когда внимание и любопытство сменилось жуткой оторопью? Гайяри не заметил. Только вдруг почуял, безошибочно, как на арене: пора остановиться! Сейчас же!.. но сказать ей об этом, предупредить — как?!.

Стоило ему так подумать — раздался сухой треск: большой старый тополь раскололся, и чуть не полкроны рухнуло вниз, сминая самшиты и решетку шпалерных роз.

Лолия сдавленно вскрикнула.

Потоки силы натянулись и лопнули, как оборванные струны, свиваясь в спираль.

Гайяри зацепило первым, оторвало от земли и швырнуло прямо на Лолию. А потом их вместе — в куст живой изгороди. Единственное, что он успел сделать — прикрыть ее своим плечом, чтобы не дать пораниться о жесткие ветви.

Не успели они опомниться от падения, как услышали:

— Госпожа! Маленькая госпожа! С вами все хорошо?

И следом топот ног по тропе.

— Садовник!.. — шепнула Лоли, дрожа от ужаса, — если он видел и расскажет отцу?!

Было чего бояться. Если расскажет — быть Лолии в Сером замке. После такого представления судья Ниараи ни за что не станет скрывать мага, пусть это и его собственная дочь. Что делать — даже и думать не пришлось. Гайяри обхватил девчонку, задирая хитон, свалил прямо в мокрую траву и, подминая под себя, впился в губы.

Кто-то протопал совсем рядом, остановился, пошумел ветками, пробубнил что-то невнятное, и только потом пошел дальше. Видел их этот кто-то или нет, Гайяри не понял, но сейчас это и неважно: если видел, у него не могло остаться сомнений, ради чего хозяйские дети сбежали в сад в такую рань. И уж точно какая-то ерунда, вроде шквального ветра или упавшей с прогнившего тополя ветки, не могла отвлечь их друг от друга.

Еще немного, чтобы наверняка… и он отпустил девчонку.

Лолия, ошеломленная и растерянная, уставилась на Гайяри круглыми глазами и только шумно дышала, не в силах вымолвить ни слова. Он сам был взволнован не меньше. Шутка ли — разбушевавшаяся стихия хватает и швыряет тебя куда попало, словно пук соломы или пустой мешок. Любой испугается.

Но только ли страх гнал вскачь его сердце? Не-ет, не меньше страха было возбуждение: никогда в жизни он не видел столь сильной магии, тем более — вот так близко. А еще сама Лолия: острый и пьянящий вкус грозы на губах, запах девичьего тела с тонкими оттенками померанца и горького миндаля, ощущение объятий… Растрепанная, в мокром помятом платье, она больше не казалась ему обычной или слишком простой, теперь он узнал совсем другую Лолию, удивительную, загадочную. И опасную! Достойную соперничества, достойную любви.

— Гайи… — наконец, отдышавшись, прошептала она, — ты же не расскажешь?..

— Нет, — отрезал он.

А потом снова притянул к себе и поцеловал уже не ради обмана или шутки, а по-настоящему, потому что захотел.

Оставив Лолию у ее крыльца, он направился к дому, но не дошел, а вернулся на поляну под грушами — успокоиться и подумать.

Да, поразмыслить было над чем. Во-первых, магия, запретный дар первородных: теперь он точно знал, что овладеть этим даром можно, сам видел. Но стоило ли? Как выяснилось, опасность магии вовсе не преувеличивали: всего лишь одна глупая девчонка могла сегодня снести дерево, а если бы не испугалась — так и не одно… И ведь она наверняка почти ничего не умеет и не знает, откуда бы ей? А он, Гайяри, без всяких осознанных практик может уделать любого соперника. Так стоит ли хотеть большего? Значит, от опытов с даром разумнее отказаться? Он откажется, точно! Прямо сейчас прокрадется к отцу и вернет дневник Диатрена туда, где ему и место.

Если только не война.

Во-вторых, Лолия: девчонка влюблена в него, это ясно. Но раньше он внимания не обращал — Лоли ему не нравилась, а мало ли девчонок, которые не нравятся, мечтают о его любви? Гайяри до них дела нет. Но теперь… теперь он узнал совсем другую Лолию. Эту другую он хотел сам, от ее любви он бы отказываться не стал.

Но не жениться же?! И не ссориться из-за этого с соседями и, что еще хуже, с сестрой?

В любом случае Лоли он не выдаст, никогда и ни за что. А любовь, война… Творяще с ними. Сегодня еще ничего не случилось, а завтра, глядишь, и все как-нибудь разрешится само собой.

Глава 7

Берготский посол и вся его свита человек в десять вместе с лошадьми и повозкой появилась во дворе особняка Ленов около полудня. Вещатель Орс вместе с двоими секретарями своей службы должен был встретить гостей еще за городом и принять как подобает. Айсинар не слишком интересовался, как именно подобает, просто велел приготовить гостевые комнаты и счел это достаточным. Но никак не ожидал, что посол пожелает представиться немедленно, да еще с таким напором, что не остановить. Он, конечно, гостя принял: пригласил в кабинет, прислуге велел позаботиться об угощении, но только бергот, казалось, ничего этого не заметил.

— Мне запрещаль взять мой меч! Мне, наследному принцу правитель Эссира! — возмущенно начал кричать он еще за дверями. — Оставиль без оружия мою охрана! Наглость! Это невиданный наглость и позор!

Озавиру насилу удалось его успокоить, чтобы представить:

— Светлый принц Иврес Ру-Касар, наследник правителя Эссира. Прибыл в Орбин с посольской миссией по поручению и от имени всех четырех герцогств Бергота: Эссира, Нода, Баста и Саюл…

Пока он говорил, светлый Иврес церемонно раскланивался, но стоило вещателю закончить — тут же надменно вздернул нос и принялся за свое:

— Ты, правитель Орбина, дольжен наказать свои люди за этот наглость и позор.

Бергот был уже не молод, довольно высокий, поджарый и длинноносый, с жестким ежиком коротко стриженых волос. В черно-бурой бархатной куртке, изрядно вытертой на локтях, суконных штанах и тяжелых сапогах не по погоде он больше походил на вояку-ветерана, чем на политика. Тем более странным казалось, что такой человек может обижаться и яриться как мальчишка. К тому же понять, что именно так его обидело, было непросто: чем сильнее он злился, тем заметнее становился акцент в речи. Айсинар так и не разобрался, пока Озавир не объяснил.