В отношении Вьетнама представлялся шанс сделать что-то, что могло бы принести выгоду Китаю прямо сейчас. Мэй Фенг, престарелый, но опытный председатель Комитета по военным делам не имел в этом никаких сомнений. Китай сделал выводы из неудачного вторжения в 1979 году. Народно-Освободительная армия Китая (НОАК) находилась сейчас в гораздо лучшей форме, а Вьетнам — нет. Мнение Мэй Фенга заключалось в том, что китайским войскам следовало войти туда, и на этот раз дойти до Ханоя. Как только они войдут туда, Советский Союз не сможет ничего сделать, даже если он выиграет войну. Сезон дождей также не станет препятствием и затрудник действия авиации и бронетехники противника, но китайские солдаты справятся со всем этим и двинуться по воде, словно пекинские утки[165].
Идея Мэй Фенга вязала верх. Китайское наступление против Вьетнама, долго готовившееся и нуждавшееся только в сигнале, было начато 19 августа. НОА старательно стремилась показать результат смены руководства, системы обучения и тактики, происходившие в основных силах китайской армии с 1979 года. Однако вторжение все еще напоминало события 1979 года, так как НОА все еще была в какой-то степени привержена старому мышлению и убеждениям. Кроме того, войска вошли также и в Лаос. Целью этого было заставить обороняющихся разделить свои ресурсы между несколькими фронтами, каждый из которых мог перерасти в нечто большее. И, конечно же, они задействовали лаосских повстанцев, с которыми уже давно работали китайские «советники» и различные группировки, борющиеся с Вьетнамскими силами в Кампучии. В этом не было идеально координации действий, но в условиях партизанской войны в джунглях ее ждать не приходилось. Радиоприемники партизанских отрядов трещали сообщениями, что Китай напал на Вьетнам, и в результате, в течение одного-двух дней на всех фронтах, если такой термин, конечно, можно применить к боевым действиям в диапазоне от засад до атаки одной дивизии, начались активные действия.
На этот раз НОА изначально добилась успеха. В наступлении было задействовано около двадцати дивизий, которые ударили по Вьетнамским оборонительным позициям вдоль границы, а также через джунгли Лаоса. Атака на некоторое время увязла после того, как регулярные Вьетнамские подразделения выдвинулись на поддержку пограничных сил. Прорыв стоил китайцам значительных потерь. К тому времени за разрушением Юирмингема и Минска быстро последовало крушение Советской Империи. Некоторые сообщения об этом передавались китайским радио, хотя нельзя сказать, что это значило очень много для массы мокрых и усталых крестьян, составлявших основную массу войск обеих сторон. Новость прокатилась, словно лесной пожар по Ханою, хотя произвела не меньший эффект в странах АСЕАН. Мужчины на вьетнамской стороне линии фронта — да и женщины тоже, так как и они участвовали в боевых дейтсвиях, которые стали смыслом их разрушенной жизни — не могли получить большой радости от этих новостей, но часть вьетнамского руководства ее получило. Про-китайские фракции, которые всегда существовали на подпольном положении начали проявляться, так как их выживание зависело от того, поставят ли они на правильную лошадь. Было ясно, какая лошадь лидирует, по крайней мере, в данное время. И чем раньше они сделают ставку, тем лучше будет для них.
Вьетнамское Политбюро без сомнений непрерывно заседало все это время, однако в последнее время стало ясно, что сторонники жесткой линии, находившиеся у власти в течении нескольких лет с момента заключения договора с Советским Союзом в 1978 году, медленно сдают позиции. Пекин возлагал большие надежды на прокитайские элементы в руководстве Вьетнама, в течение нескольких лет подавленные, но никогда не устраненные полностью. Теперь же, их влияние возросло, в первую очередь через нескольких южных Вьетнамцев, находящихся на ответственных постах в руководстве и армейском командовании. Война шла плохо, все надежды на поддержку со стороны Советского Союза рухнули. Произошел переворот, которому, над понимать, содействовали один-два «сердечных приступа» или смерти от «неизлечимой болезни» вызванной пулевым ранением в нужную часть тела. В течение нескольких дней начались переговоры с Пекином через посредников, почти все из которых были вернувшимися из ссылки прокитайскими вьетнамскими деятелями.
Как стало ясно в дальнейшем, боевые действия прекратились, когда силы НОА находились на грани прорыва на Ланг Сон и Куанг Нинь и готовились вывести свежие дивизии на шоссе 1 и 18, идущие на Ханой и Хайфон. Новое правительство было установлено — или установилось само собой, как бывает в таких случаях — и очень скоро было достигнуто официальное соглашение о прекращении огня. Однако не все было гладко. Китай не просто требовал полного разоружения вьетнамских войск, но и передачи их боевой техники НОАК. Пекин был однозначен и в том, что вьетнамские войск должны быть выведены из Кампучии и Лаоса. Новая администрация в Ханое была более чем счастлива согласиться на большинство этих требований, но сделать это в определенном порядке, плавно передавая ответственность. Передача вооружения была проблемой, но было решено оставить часть его вьетнамским силам, чтобы позволить им гарантировать безопасность от недовольных промосковских диссидентов. Тяжелая техника была собрана в специальных центрах под охраной китайцев, а затем переправлена в Китай в распоряжение НОА. Тем не менее, некоторые вооружения в южных районах страны, несомненно, попали в нетерпеливые руки Кампучийских партизан. В самой Кампучии было создано временное правительство, в которое вошли фракции, приемлемые и для Китая и для АСЕАН. Также, по инициативе АСЕАН была созвана конференция (которая не начиналась в течение нескольких месяцев из-за разногласий относительно того, кто из претендентов станет новым лидером страны) по установлению нового правительства, которое будет иметь поддержку мирового сообщества.
Так закончилось то, что с китайской точки зрения было началом удовлетворения за прежние проблемы. Это было несколько грязное в военном отношении, политически несложное и аккуратно достигнутое устранение Советского Союза из Вьетнама. Оно привело к власти правительство, которое, скорее всего, будет находиться в гармонии с Пекином, по крайней мере, какое-то время. Учитывая все трения между Китаем и Вьетнамом за последнюю тысячу лет, время от времени, перерастающие в войны, было, пожалуй, слишком ждать достижения гармонии за несколько недель — или ожидать, что она продлиться долго. Государства АСЕАН приветствовали изменения, когда новые люди в Ханое пообещали перейти в мирной политике. Как видно из нашего, 1987 года, так и случилось. Была достигнута стабильность, даже в Кампучии, чему, к счастью, способствовали хорошие урожаи и щедрая помощь со всего мира. Возможно, так и будет продолжаться, и пример процветания государств в бассейне Тихого океана распространиться на всю Юго-Восточную Азию. На это можно надеяться. Признаки этого есть.
Когда Пекине решил использовать силу во Вьетнаме, война в Европе не достигла своей кульминации и советская власть не рухнула. Когда же этот момент наступил, китайское руководство получило множество проблем, помимо усмирения Ханоя.
Простейшей задачей оказалась Монголия. Ее лидерам в Улан-Баторе и в других местах были направлено сообщение, что с этого момента им следует считать себя находящимися под китайской защитой. Советские войска должны сдаться. Однако советских войск в Монголии уже не было, хотя не было понятно, согласно чьему приказу. Эти дивизии во-видимому, были выведены в хорошем состоянии, забрав все свое оружие и технику. Это, конечно, было отнюдь не то, на что надеялся Пекин, однако он был не в силах повлиять на ситуацию. Правительство Монголии отправило в Китай сообщение с залогом своей братской верности, хотя этот вопрос обещал занять много времени.
Все еще было не известно, имели ли место перестановки любого масштаба в Улан-Баторе, хотя некоторые люди не выходили на контакт. В любом случае, для укрепления верности Монголии Китай сделал ее лидерам намек, что Монголия буде защищена от любой угрозы извне — базами НОАК. Точнее, в сообщении указывалось, что казармы, покинутые тремя советскими дивизиями, будут заняты тремя дивизиями НОАК из состава «главных сил». «Правительство Монголии, будьте так добры, подготовить их». Это нужно, конечно, сделать сразу, так как иначе это будет неполитично. Некоторое время спустя, монгольские лидеры были с почестями встречены в Пекине. Ни для кого не было сюрпризом, что они согласились с тем, что судьба Монголии всегда была неразрывно связана с Китаем, что она действительно была частью Китая. Таким образом, был образован Монгольский Автономный Регион. Другая часть «приборки» была успешно завершена.
