Первые силы советских оккупационных сил в Афганистане были, в основном, из близлежащих территорий Средней Азии, однако когда им было приказано стрелять в их соседей по Средней Азии и единоверцев-мусульман, напряжение усилилось. Эти подразделения были очень скоро отозваны и заменены другими, в которых было больше людей не из Средней Азии и не мусульман. Но продолжающееся отсутствие успеха в попытке советов «умиротворить» Афганистан и растущие потери (которые без сомнения, были преувеличены из-за отсутствия подлинных новостей) привели к значительному росту националистических настроений в республиках Средней Азии. Люди начали напоминать себе, что конституция Советского Союза предусматривала возможность добровольного выхода из него любой из республик, хотя на практике даже обсуждение возможности этого плохо бы закончилось для того, кто бы попытался это сделать. Поэтому для советов не было неожиданностью, что по мере их продвижения в Европе, дезертирство из подразделений, укомплектованных, в основном, солдатами из Средней Азии, а также нежелание советских войск в Афганистане продолжать боевые действия после получения новостей из Европы, а также нежелание подавлять вспышки национализма. Они начались в Узбекистане, где люди вышли на улицы и провозгласили независимость своей страны. Вскоре этому примеру последовали и другие среднеазиатские республики Советского Союза.

Глядя дальше на юг, становится понятно, что Индия будет находиться после 1985 года не в лучшем состоянии, чем до него, чтобы заключать какие-либо далеко идущие экономические или оборонные международные соглашения. Из-за роста населения, который так и не взят под контроль и все большее сползание правительства в бюрократическую волокиту делает ее шансы на сохранение позиций в современном мире все более призрачными. Потеря Советского Союза как противовеса Китаю разрушала построенную на балансировании внешнюю политику, а распад соседней империи может поспособствовать росту сепаратистских настроений в Индийской федерации. Если Китай или Китайско-Японская система совместного процветания будет успешной, многие индийские политики могут последовать их примеру. Но более вероятным представляется то, что Индия еще долго будет оставаться зоной экономического бедствия, будущее которой, как и будущее большей части Африки, будет зависеть от успешного восстановления диалога между Севером и Югом, которое никогда не было особенно прочным и было жестко прервано войной 1985 года. Оно стало актуальным вопросом послевоенного урегулирования в северной Азии.

Все эти события оставили в неопределенности обширные пространства Сибири. Это было неудивительным, так как интерес к ней остального мира всегда был достаточно маргинален. Ее водные ресурсы, вероятно, рано или поздно придется использовать для улучшения производства продуктов питания в средней Азии, хотя и не в форме грандиозных советских планов по повороту великих рек. Сибирские полезные ископаемые и нефть представляли мощные источник интереса для экономической эксплуатации Японией, но она вполне могла осуществляться без установления политического контроля.

Транссибирская железная дорога и цепь расположенных вдоль нее городов оставалась памятником исторической убежденности России в том, что ее судьбой было идти на восток и на юг, вплоть до моря. Когда СССР повернул взгляд на Запад, населенный пункты вдоль этой хрупкой связующей линии оказались вынуждены искать решения на местном уровне для обеспечения собственного будущего. Советы время от времени пытались включить Сибирь в сферу собственной экономической и политической системы. Хрущев провозгласил важность освоения новых земель в Республике Казахстан для революции в сельском хозяйстве Советского Союза и смог убедить несколько миллионов этнических русских обосноваться в этой негостеприимной пустыне. Но этот план так и не сработал. Это было также преднамеренной попыткой компенсироваться растущий демографический перевес в Средней Азии путем переселения русских в местные города, но это сделало мало для изменения соотношения между русским и местным мусульманским населением.

Наряду с беспорядочными и безуспешными попытками русификации Средней Азии не было никаких сомнений в том, что большинство жителей европейской части России воспринимали свои владения в Азии — как в царские времена, так и при коммунизме — как место ссылки. После войны география взяла свое, и следы советской оккупации стали исчезать, за исключением некоторых городов, в которых поселялись бывшие солдаты советской армии, подобные тем, что создавали бывшие Македонские и Римские солдаты.

В долгосрочной перспективе судьба Азии, и не только территории бывшего СССР, предполагалась быть зависимой от позиции Китая. Сможет ли какая-либо созданная людьми система успешно управлять страной с миллиардным населением? Было неясно, собирается ли Китай проявлять себя страной, жаждущей новой власти и новых территорий, или же он будет стремиться поддерживать огромную огороженную зону, как и его предшественник в роли мировой державы на Евразийском континенте? Пока слишком рано пытаться давать оценки. В короткий период войны, внешняя политика Китая всецело была подчинена цели поглощения Монголии и установлению контроля над Вьетнамом. После ликвидации советского военно-морского присутствия во Владивостоке было неизбежным, что Соединенные Штаты при попустительстве своих союзников (в том числе Японии и Южной Кореи) должны установит и поддерживать, хотя и с небольшой охотой, управляемой русскими правительство до тех пор, пока более прочные структуры не будут сформированы.

Япония в настоящее время всецело занята созданием поселений на возвращенных Северных территориях. Она не выражала открытого интереса к Сахалину но, без сомнения, обеспокоена возможными амбициями Китая в этом регионе, столь недавно бывшем частью советской империи. Оставалось лишь надеется, что если это будет сделано, это будет последним «пересмотром границ» со стороны Китая и потребуется период стабильности, если Китай хочет иметь шансы остаться в числе мировых лидеров в двадцать первом веке.

От политики Китая также будут зависеть отношения с Японией и Индией. Япония стремиться получить экономическое преимущество, но избежать политического наследия ее прошлой агрессии на материке. Тем не менее, слиянии воедино двух настолько разных экономических систем потребует максимум такта и тонкости, чем в прошлом всегда гордилась японская политика. С китайской стороны многое будет зависеть от того, будет ли сохранен государственный контроль над всеми сферами жизни. Опыт, в том числе недавний негативный опыт Советского Союза говорит о том, что свобода предпринимательства необходима для экономического благополучия, и даже для выживания. Соединенные Штаты не смогут оставаться в стороне от этого крайне сложного процесса, как бы они не надеялись. Если Китай останется ядерной державой, Япония, вероятно, будет испытывать потребность в гарантиях безопасности со стороны США против потенциальной ядерной угрозы Китая. Согласно малораспространенному пока мнению, японо-американский союз продлиться неопределенно долго. Если же этого не произойдет, Японии приодеться самостоятельно думать о своей безопасности.

Но это лишь наброски другой длинной истории, в которой мы сейчас можем лишь отдаленно наметить названия глав.

Это было вскоре после полуночи в Лефортово в Москве, в конце августа 1985 года. Двое заключенных, приговоренных к смертной казни, перед исполнением приговора на рассвете были помещены в камеру, которая, именно для подобных случаев была оснащена аппаратурой для записи их разговоров. Одним из них был Константин Андреевич Малинский, главный идеолог более несуществующей коммунистической партии, преемник Суслова.

Вторым был Алексей Александрович Настин, до недавнего времени Маршал Советского Союза и министр обороны СССР.

Запись их разговора не показалась значимой тем, кто прослушивал ее позже. Они никогда не были друзьями (возможно, ни у кого из верхушки КПСС никогда не было друзей?). И имели мало общих тем для разговора. Их разногласия в прошлом были хорошо известны и каждый считал себя оскорбленным после последнего свидания с семьями (и после предложения последних церковных обрядов, которое Малинский с презрением отклонил, а Настин принял). Их поместили в эту камеру, чтобы они смогли провести свои последние часы вместе.