Каждый должен работать, чтобы развить успех, на любом уровне. Если одна передовая армия из трех добилась прорыва, в то время, как две другие задержаться, бригада материально-технического обеспечения фронта будет отправлять ей в три раза больше боеприпасов, за счет других армий. Перед трубопрокладочной бригадой будет поставлена задача заложить трубы вдоль зоны прорыва, в все топливо фронта будет направлено наиболее успешной армии. Командующий фронтом направит все свои инженерно-саперные бригады и полки к зоне, где был достигнут успех. Если командующий фронтом получил, например, дополнительные 100 зенитных ракет, все они будут переданы самой успешной армии.

Такая концентрация усилий на узком участке не была невозможной, даже в случае ядерной войны. Каждому советскому командиру придется искать и уничтожать ядерные средства противника любыми средствами — от ракет и самолетов до диверсантов и секретных агентов. В любом случае, прежде чем противник сможет применить оружие, угрожающее успешному наступлению его армии, оно должно быть обнаружено и уничтожено. Командующий армией был найти и уничтожить те средства, которые угрожали его лучшей дивизии. Командующий фронтом должен был найти и уничтожить те средства, которые могли угрожать его лучшей армии.

Все силы должны были наступать вдоль одной из главных осей. Они должны были наступать быстро и действовать по принципу «двигаться отдельно, бороться вместе». Острия огромных клиньев разом направлялись в ключевые оборонительные позиции противника. Клинья прорывали их и обходили «карманы» сопротивления противника, оставляя их в заложниках. Было очень трудно нанести ядерный удар по танковой армии, добившейся прорыва. Ее подразделения, живые, как капли ртути, лавировали между массивными группировками войск противника, запирая их в больших городах и быстро двигаясь дальше. Попытка уничтожить силы НАТО в крупных западноевропейских городах всегда будет слишком рискованной.

Двое молодых офицеров знали все это. Они также хорошо знали, что ожидает тех, кто проигнорировал то, что учли они.

Любой сбой в Красной армии, делавший невозможным поддержание принципа массирования сил на одном направлении означал отставку, а в военное время — расстрел. Они оба знали это. В 1941 году, командующему Западным фронтом генералу Д.Г.Павлову дали всего восемь минут, чтобы объяснить, почему он рассредоточил свои силы. Его объяснения были признаны недостаточными, и его расстреляли на месте. Его начальнику штаба генералу В.Климовскому дали даже меньше времени на аргументы в свою защиту и также немедленно расстреляли. Советские генерал знали, что практика расстрела за провал все еще существовала. Не четыре звезды на погонах, ни даже алмазные звезды маршала не давали гарантии защиты от этого.

В армии США все, казалось, было наоборот. Командиры не имели в своем распоряжении ударных сил. У командира американского батальона не было минометной батареи, только минометный взвод. Командир бригады не имел никакой артиллерии и должен был полагаться на поддержку дивизионной артиллерии. Именно этот фактор вынуждал командира американской дивизии распределять свою артиллерию между своими бригадами. Но нехватка оружия сама по себе не была особенно страшна. Было непростительным равномерное распределение ресурсов. Американский командир дивизии пытался распределить свою артиллерию равномерно, придавая каждой бригаде столько же, сколько любой другой. Командир бригады, в свою очередь равномерно распределял артиллерию между своими батальонами. В результате, удар по врагу наносился не кулаком, а вытянутыми вперед пальцами. Американские командиры стремились распределять свои ресурсы в равной степени между всеми своими подразделениями. В результате, ни один командир не мог повлиять на успех боя. Он просто не обладал достаточным количеством необходимых для этого средств, и не мог насчитывать на их предоставление, добившись успеха.

Американские эксперты пытались оправдать эту политику как лучшую защиту от угрозы ядерных ударов по массированным скоплениям войск. Эта точка зрения исходила из чисто теоретического понимания войны, в котором предполагалось совершенно ненужным собирать артиллерию на одной территории для сосредоточенного огня по одной цели. Артиллерия целой армии легко могла находиться под единым контролем и вести огонь с разных точек, но ее огонь всегда будет направлен на поддержку одной дивизии или бригады, от которой, в данный момент, могла зависеть судьба других подразделений и, возможно, судьба всей операции.

Советские офицеры ожидали, что в армии США техническое оснащение будет очень хорошим, поддержка с воздуха — массированной, боеприпасы и снаряжение будут в изобилии. Однако они ожидали, что американские тактические приемы будут неумелыми, а боевой дух — низким.

Те в Советской армии кто, как эти двое старших лейтенантов, ожидали увидеть слабый моральный дух солдат американской армии, были немало удивлены. В последние несколько лет там имели место весьма значительные изменения. Американский солдат был далеко не тем отчужденным, балующимся наркотиками и занимающимся ерундой типом, который эти двое и многие другие советские офицеры ожидали увидеть под влиянием пропаганды. Однако некоторые слухи все же достигали их и заставляли их предположить, что формируемый пропагандой образ американского солдата был далек от истины.

Под яростные вопли ИРА и г-на Пейсли, в начале 1980-х в ирландских делах наметились две или три реальные конструктивные тенденции. Объединение всего острова всегда оставалось заявленной республиканскими политиками целью. В этом они были едины с ИРА, однако в разной степени расходились во взглядах на то, что этого следовало добиваться силой. Ни один из них, однако, до доктора Гаррета Фицджеральда в 1981 году не сделал очевидного вывода, что если сила неприменима для включения Северной Ирландии в состав республики, то вместо нее следует прибегнуть к убеждениям. По крайней мере, он четко и однозначно указал на два главных препятствия для объединения: претензия, изложенная в республиканской конституции о том, что ее действие справедливо распространяется на весь остров и подчинение государства моральному и социальному диктату римско-католической церкви. Следовательно, это повлечет такие спорные последствия, как запрет разводов, абортов и контроля над рождаемостью. Эти два положения вызывали активные возражения протестантского населения против идеи более тесных отношения с Ирландией — опасение господства Дублина и Ватикана. Их устранение, несмотря на упорное сопротивление республиканских деревенщин, возможно, наконец дали надежду на диалог в будущем, в котором материальные интересы и реалии моровой политики могли играть большую роль, нежели племенная вражда.

Бурное кипение чувств Лоялистов с конца 1970-х годов косвенно подталкивало к тому же выводу британское общественное менине. ИРА потерпела неудачу в попытках изгнать британцев с острова террором. Однако Ольстрецы своими словесными нападками на Британское правительство, которое не желало идти на еще большие жертвы ради них, добились того, чего не смогли ИРА. Они посеяли на главном острове ощущение общего разочарования. Все чаще возника вопрос: нужно ли жертвовать британскими жизнями в попытках сохранения эксклюзивных прав неблагодарного протестантского сообщества, не менее фанатичного, чем его католические противники, а также государственные границы, которые по самой их природе невозможно контролировать, которые делали борьбу с терроризмом еще более трудной?

Эти общественные настроения дали британскому правительству больше свободы для маневра в проведении переговоров и исследований, которые проводились совместно с правительством Ирландской республики. Они были осторожно начаты в 1982-83 годах, чему очень способствовала поддержка со стороны президента США и стали основой для решения межгосударственных проблем в области торговли и энергетики, а также позволили предоставить реальные полномочия Англо-Ирландскому совету вместе в назначением членов парламентов стран в членами этого органа. Такие термины, как «федерация» севера и юга продолжили избегаться, однако присутствовали в мыслях участников. Конечная цель — конфедерация островов Северной Атлантики (название которой удачно складывалось в счастливый акроним ИОНА[61]) начала все отчетливее просматриваться на горизонте. Это было связано с осознанием того, что как только горечь Ольстерского конфликта могла была быть устранена или утихла, реальные общие интересы Великобритании и Ирландии могли бы, наконец, возобладать над враждебностью в прошлом и страны могли бы начать формировать устойчивую подсистему в рамках Европейского сообщества. У Бельгии и Нидерландов были свои исторические обиды, а их экономические интересы разнились гораздо больше, нежели у Великобритании и Ирландии, однако это не помешало им увидеть пользу для своих национальных интересов в создании Бенилюкса.