- Я вспоминаю, — сказал экс-министр обороны после долгого молчания. — Нашу встречу, на которой мы обсуждали применение ядерного оружия, в конце прошлого года, и вы были решительно против этого. Вашим аргументом было, насколько я помню, что нет никакого смысла устанавливать господство социалистической власти над полуразрушенным миром, и лучше удерживать мир и, как и раньше, медленно продвигаться. Поэтому, когда началась война, мы не использовали наш ядерный арсенал ни изначально, как я советовал, ни потом, когда мы потерпели поражение в Европе. И вот где мы оказались!

— Я помню это… — Сказал Малинский некоторое время спустя. — Я помню это, товарищ.

- Может быть, ненадолго сменим форму общения? — Ответил Настин.

- Это просто привычка — пожав плечами, ответил Малинский. — В любом случае, не имеет значения, как мы обращаемся друг к другу. Что мне сейчас приходит на ум, так это различие наших точек зрения — все или ничего. Я считал, что мы не должны использовать ничего. Вы полагали, что мы должны были использовать все. Я не думаю, что кто-либо из нас был прав. Я думаю, мы оба понимали, что как только ядерное оружие будет применено, не останется никакой возможности — как бы не расчитывали на это неуправляемые народные массы на Западе — для какого-либо контроля над его использованием.

- Использовать все, что есть в твоем распоряжении — традиционный русский способ ведения войны. А не не использовать ничего. Это сейчас не важно. То, что случилось на самом деле, было действительно невероятным решением. Это было ни то ни се. Мы не использовали весь арсенал, мы не воздержались от его использования. Вместо этого мы уничтожили важный город (хотя и не столицу: нужно было показать, что мы решаем это) важной страны-члена НАТО одним мощным ударом, а затем запросили переговоров с Соединенными Штатами. Это было почти что невероятным. Я всегда думал, что у Старика поехала крыша…

- Ты когда-либо об этом говорил? — Спросил бывший верховный идеолог Партии.

- Нет, конечно же. По той же причине, что и ты. Даже впав в маразм, он держал все в своих руках.

- Там, где я вырос, говорили так: никогда не начинай путь, если не собираешься идти до конца. Если позволишь себе сойти на середине дороги и остановиться на достигнутом, это принесет тебе большие проблемы.

- Это именно то, что привело нас сюда, — сказал бывший министр обороны маршал Настин.

Через окошко высоко в стене за тяжелой железной решеткой побледневшая темнота ночи возвестила о приближении рассвета.

- Осталось мало времени, — сказал Малинский.

Он даже не успел договорить это, как в коридоре раздался звук сапог, а в замке загремел ключ.

Это были хорошие времена. Трудные, но хорошие. Теперь все было кончено.

Дверь камеры открылась

- Ну, — сказал голос. — Пора[181].

Дмитрий Васильевич Макаров нашел отца Некрасова, как только смог. Это заняло некоторое время. Советских военнопленных после сдачи охраняли слабо, политика западных союзников предполагала их быстрый, но контролируемый роспуск. Для многих из них не было большого стимула уходить из районов сосредоточения. Там была в свободном доступе еда, которой было очень мало «на свободе». Значительная свобода передвижения была разрешена, однако неизбежно встречала длительные задержки, так как нужно было перемещать огромное количество бывших солдат армий стран Варшавского договора. В последнее время для этого максимально использовался их собственный транспорт.

Солдаты и офицеры были собраны в тех районах, где были взяты в плен, так что командование их дивизий также относительно сохранялось по крайней мере временно. Тем не менее, в том, что Макаров нашел нужного человека, было больше удачи, чем хорошей организации. Это был Борис Иваненко, механик-водитель БМП Некрасова. Макаров узнал, что он остался в живых. Дмитрий Васильевич узнал от него о многих погибших в его батальоне. Старый старшина третьей роты Остап Беда, с которым Андрей поддерживал близкие отношения, например, был мертв. Маленький Юрий пропал. Однако, прежде чем Борису Иваненко, прежде, чем он нашел транспорт до своего дома в Полтаве на Украине, было время спокойно рассказать Макарову о многом. Однако, прежде, чем он нашел транспорт, чтобы вернуться в свой украинский дом в Полтаве, Борису Иваненко было о чем рассказать Макарову в спокойной манере. Он был близок к Некрасову. Это была довольно слабая близость, но это были отношения, в которые имело место понимание и сочувствие. Оба они ощущали одно и то же. Борис говорил как сострадательный и чувствительный молодой человек и хороший профессионал, хотя и он, казалось, все больше и больше страдал под тяжестью поглотившего их всех безумия. Бывший механик-водитель БМП иногда опасался за свой рассудок. То, что Макаров услышал, сильно взволновало его.

Борис все еще имел при себе солдатский вещмешок, в котором солдаты и офицеры носили некоторые запасы сменной одежды и личных вещей. В этом мешке было все, что Борис подобрал с тела Некрасова после того, как его убило снарядом, выпущенным из пушки американского ударного вертолета. В мешке была вся сумма отдельно взятой жизни на поле боя. Борис передал это скудное, но очень личное содержимое Макарову.

Добраться до Ростова было нелегко, нелегко было и найти жилье Некрасова — старшего, когда он туда все-таки добрался. Привычка не отвечать на вопросы незнакомых людей, по-прежнему глубоко укоренившаяся у людей, потребовала много времени на поиски. Однако, в конце концов он нашел место жительства отца своего друга — это была не дача, собственная территория, на которой было бы уместно жить отставному офицеру, а небольшая квартира на одиннадцатом этаже квадратной высотки из серого бетона, мрачной и унылой, такой, из которых, в основном, и состояли советские города. Кошки рылись в мусоре вокруг первого этажа дома. Дети с грязными лицами ссорились на лестнице. Из окна одиннадцатого этажа, по крайней мере, открывался вид на далекий Дон.

Пожилой человек стоял у входа и ждал его, как делал каждый день с тех пор как узнал, что Макаров ищет его.

Он сразу узнал вошедшего. Это не мог быть кто-то еще.

Он двинулся вперед, обняв молодого человека, и повернулся, держа его рукой за плечо.

- Заходи, сынок, — сказал он. — Заходи и расскажи мне все.

«Мы вас похороним! — звучала неверно понятая раздраженная реплика Хрущева. Она была неправильно понята многими, кто посчитал, что он угрожал скорым уничтожением капиталистического запада путем войны.

Эти слова были не более чем эхом по-своему пророческих слов Ленина:

«Пока остались капитализм и социализм, мы мирно жить не можем: либо тот, либо другой, в конце концов, победит; либо по Советской республике будут петь панихиды, либо по мировому капитализму».

И она была спета

Команда, совместно написавшая предыдущую книгу «Третья Мировая война: Август 1985 года», собралась вновь почти четыре года спустя, чтобы вновь взглянуть на события, как мы представляли их себе тогда, развить их и исследовать дальше. За эти годы, хотя многое из того, о чем мы должны были сказать тогда, усугубилось еще больше, обстановка здесь и там изменилась, как показали, например, события в Польше. Шах ушел. Египет больше не зависит от Советского Союза. История, которую мы предполагаем теперь, учитывает эти события. Это поучительная история (хотя обстановка в мире изменилась, но такая установка осталась прежней), направленная на то, чтобы убедить общественность: если мы хотим избежать ядерной войны в этом опасном и нестабильном мире, мы должны быть готовы к неядерной.

Мы собрали нашу команду в оригинальном составе, к которому добавились еще несколько важных людей. Главный маршал авиации[182] сэр Джон Барракло привнес свой непревзойденный опыт действий военно-воздушных сил и холодные суждения. Сэр Бернард Бэрроуз, бывший посол в Турции, а затем представитель Великобритании в НАТО оказал гораздо более важное содействие в области политики. Большое значение имел вице-адмирал сэр Йен МакДжеоч, сделавший долгую и выдающуюся военно-морскую карьеру, по большей части на подводных лодках и в командовании НАТО, а также защитивший кандидатскую диссертацию по советским военно-морским силам и в течение ряда лет работавший редактором «The Naval Review». Норман Макрей, заместитель главного редактора «Экономиста» оказался способен оживить, осветить и придать форму правде. Генерал-майор Джон Стросон, очень грамотный военный, в последнее время вышедший в отставку и автор нескольких собственных книг, в настоящее время работающий в «Westland Aircraft», дал нам некоторые вдумчивые и проницательные советы по работе на периферии. И, наконец, член старой команды, бригадный генерал Кен Хант, один из самых известных военных аналитиков, не только внес значительный вклад в содержание этой книги, в частности, по Дальнему Востоку, но и применил некоторые навыки редакторской работы, чтобы свести все это воедино.