Подводные лодки были совсем другим делом. Оставляя пока в стороне стратегические атомные подводные лодки, вооруженные баллистическими ракетами с ядерными боеголовками (ПЛАРБ), Советы имели три типа ударных подводных лодок, или лодок общего назначения, которые иногда называют «флотскими». Первым типом были атомные подводные лодки, вооруженные торпедами и ракетами, и предназначенные для борьбы с надводными кораблями и подводными лодками противника. Двумя другими типами были лодки, вооруженные противокорабельными ракетами, одним из которых были атомные, а другим — дизель-электрические лодки. Каждый тип делился на собственные классы, самые современные из которых могли действовать глубоко и бесшумно. Кроме того, в состав советского подводного флота входило большое число «патрульных» дизель-электрических подводных лодок, вооруженных торпедами или, в качестве альтернативы, минами. В отличие от атомных подводных лодок, дизель-электрические должны были выставлять шноркель для забора воздуха вовремя зарядки аккумуляторов, который мог быть обнаружен радиолокаторами, особенно бортовыми РЛС самолетов. С другой стороны, подводой эти лодки были настолько тихими, что их было крайне трудно обнаружить гидролокаторами как в активном, так и в пассивном режимах, а следовательно и противостоять им. Кроме того, гидролокатор в активном режиме представлять собой маяк для атомных подводных лодок, которые могли быстро подойти на расстояние поражения, оставаясь при этом незамеченными. Атомные подводные лодки могли действовать в глубинах океана так долго, как позволяли запасы еды и оружия, но не могли эффективно и безопасно действовать на мелководье (200 метров и меньше) континентальных шельфов. Эти факторы не оставляли никаких сомнений в том, что Советский подводный флот представляли собой серьезную угрозу для боевых и транспортных кораблей США и их союзников и, вероятно, при наилучших противолодочных мерах, которые только могли быть приняты, мог добиться как минимум одной успешной атаки из трех попыток, в то время, как из каждых пяти обнаруженных и классифицированных как подводная лодка целей могла быть уничтожена только одна.
С другой стороны, советская морская авиация в 1985 году едва достигла совершеннолетия. Первый большой атомный авианосец еще не завершил испытания. Однако четыре 45 000-тонных корабля класса «Киев», оснащенных истребителями-разведчиками ВВП (вертикального взлета и посадки) и противолодочными вертолетами были признаны эффективными в своей роли. Меньше крейсера-вертолетоносцы «Москва» и «Ленинград» были не более чем кораблями хорошей погоды. Однако советские военно-воздушные силы берегового базирования заслуживали гораздо больше уважения. Адмирал Горшков убедил Совет Обороны в том, что СССР должен иметь как дальние разведчики, чтобы вести наблюдение за Атлантическим, Индийским и западной частью Тихого океана, так и мощные, дальние и скоростные бомбардировщики, вооруженные противокорабельными ракетами. Ими стали «Беары» и «Бэкфайеры». При наличии оперативных баз в стратегически важный районах, судоходство НАТО и его союзников оказывалось в серьезной опасности. Если бы Советский Союз получил базы в Северной Африке, под угрозу попал бы даже Шестой флот США в Средиземном море.
При оценках советских десантных возможностей отмечалось, что, несмотря на хорошо разрекламированное превосходство своей морской пехоты, советам недоставало некоторых важных элементов, таких как воздушная составляющая и поддержки тактической авиации. Как средство вторжения против более слабых сил, это была сила, с которой следовало считаться, однако она не могла сравниться с морской пехотой США. Другой относительной слабостью советского военно-морского флота была материально-техническая поддержка. Существовали лишь незначительные средства поддержки основных сил флота. В мирное время, такие подразделения как пятая эскадра, действовавшая в восточной части Средиземного моря длительное время находилась в удалении от собственных баз, однако большую часть времени стояла на якоре, принимая грузы с вспомогательных и торговых судов, а также тендеров. Эти возможности были недостаточны для длительных операций в открытом океане. Следовало, однако, иметь ввиду, что если бы советский военно-морской флот добился внезапности нападения, он мог очень быстро нанести большой ущерб. Существовали также доказательства того, что адмирал Горшков создал чрезвычайно надежную систему управления, которая, несмотря на высокую централизацию, имела большой резерв персонала и ресурсов. Разведывательные системы, способные дать системе управления всеобъемлющую информацию были созданы уже давно и постоянно применялись на практике.
Что касается боевого духа и боеспособности офицеров и матросов ВМФ СССР, то здесь были как плюсы, так и минусы. Верховное командование и флагманы, в целом, производили впечатление людей, знающих свое дело. Командиры кораблей и подводных лодок также были хороши, хотя отмечалось, что они оставались командирами в течении длительных периодов времени или, отказавшись от одного корабля, сразу же получали другой, что позволяло предположить нехватку действительно компетентных специалистов. Общим, казалось, было нежелание проявлять инициативу. Кроме того, от командиров требовалось слишком многое. В соответствии с уставом советских вооруженных сил, «командир подразделения был обязан руководить боевой и политической подготовкой своих подчиненных и поддерживать идеальную дисциплину… Он должен знать профессиональные, политические и моральные качества своих подчиненных, постоянно совершенствовать свои навыки и быть наставником в области права и политики». И, хотя всегда подчеркивался принцип единоначалия, на практике Партийное руководство, в лице замполита (заместителя командира по политической части) было обеспокоено не только политико-идеологическими, но и чисто военными и даже техническими вопросами.
На офицеров на советском военном корабле ложилась также тяжелая нагрузка боевой подготовки. Большинство матросов были призывниками и служили в течение тридцати шести месяцев. В теории, подготовка велась на конкурсной основе. Но для командиров было редкостью выгнать с корабля матросов и офицеров, способности которых снижали общую боеготовность корабля. Также советские корабли проводили поразительно большую часть времени в гаванях. Уровень боевой готовности и навыков обращения с вооружением не был столь высок, как ожидалось.
Подводя итоги данного раздела, можно сказать, что сам по себе, с точки зрения качества, советский военно-морской флот представлял собой грозную силу, но сильно зависел от баз — как морских, так и военно-воздушных — чтобы представлять угрозу для флотов США и их союзников. Действительно, если бы боевые действия велись поблизости от советских баз, исход конфликта было бы трудно предсказать. К счастью для западных союзников, они велись в отдалении от советских баз.
Адмирал Мейбери напомнил о качественных характеристиках советских баллистических ракет подводных лодок. Он напомнил, что, без сомнения, ранние типы советских ракет уступали ракетам «Поларис» и «Посейдон», которыми были вооружены подводные лодки ВМС США. Но к 1985 году советские РПКСН состояли, в основном, из лодок типа «Дельта», вооруженных ракетами с дальностью более 4000 миль. Находясь на боевом патрулировании в Баренцевом или Охотском морях, эти подводные лодки могли поразить любую цель на территории США, будучи в вне досягаемости любых ответных мер. Действительно, ни американский, ни советский флоты были не в состоянии противодействовать РПКСН противника, которые, таким образом, оставались уникальными по своему характеру средствами стратегического сдерживания. Английские и французские ПЛАРБ также, несмотря на значительно меньшее количество, представляют собой грозное средство ответного удара. Им советы тоже не могли противостоять. И они не могли их игнорировать.
Прежде чем перейти к рассмотрению ставших известными планов развертывания советского флота, а также рассмотреть влияние географических особенностей на оперативные концепции, на которых были основаны планы оперативного развертывания. Геополитика — идеи «Хартленда», «Римленда»[122], «мирового океана» и так далее — это все интересно, но, вероятно, имеет малое практическое значение в разработке политических стратегий. Распределение полезных ископаемых в мире может четко определить политическую карту мира в настоящем и будущем. Но не может быть никаких сомнений в преемственности основных целей русской внешней политики.
