«Севернее населенного пункта Белый Камень против нашего небольшого отряда немцы перешли в контратаку. Силы гитлеровцев во много раз превышали наши. Это было 21 июля 1944 г. примерно в 9.00—9.30. В это время, как раз к началу контратаки противника, над нашим районом появились группы «илов». Их было не меньше тридцати. Шли они звеньями по шесть-восемь самолетов на малой высоте. Три группы сразу же отделились и сбросили бомбы на скопление автомашин и повозок противника. После этого «илы» начали стрелять из пулеметов, по нескольку раз спускаясь почти до земли. За все время пребывания на фронте мы подобных ударов «ильюшиных» не видели. Все горело и рвалось. В общем, били фашистов сверхотлично. Контратака противника была полностью отражена авиацией почти без нашего участия, и все бойцы восхищались работой «илов». Мы все просим передать благодарность нашим летчикам-штурмовикам, оказавшим большую помощь на поле боя».

Пленный из окруженного 13-го армейского корпуса, оценивая действия наших штурмовиков при разгроме вражеских войск в бродовском котле, сказал: «Русская авиация в районе Белый Камень, Ожидов, Олеско и по шоссе Белый Камень — Ожидов 20 июля с 13.00 до 19.30 совершила около тридцати налетов группами по 10–12 штурмовиков и бомбардировщиков. Авиация бомбила беспрерывно, подходя волнами. Самые большие удары окруженным войскам были нанесены у Белого Камня и на переправах в этом районе. Шоссейная дорога, идущая с севера на Белый Камень, с 19 по 21 июля находилась под непрерывным огнем русской авиации».

На протяжении всего периода ожесточенных боев «крылатая пехота» наносила мощные удары по вражеским войскам, по боевой технике и живой силе противника, его опорным пунктам, что значительно ускорило окружение и разгром фашистских дивизий в бродовском котле.

При прорыве обороны, при уничтожении гитлеровцев в котле под Бродами бесстрашно бились летчики-штурмовики Сергей Бесчастный, Иван Виноградов, Василий Гамаюн, Федор Жулов, Анатолий Казаков, Алексей Киреев, Иван Могильчак, Петр Кизюн, Геннадий Пастухов, Петр Макаров, Николай Родин, Александр Кучеренко, Лев Говорухин, Сергей Фомин, Михаил Зарецких. Одни из них сражались здесь, уже будучи Героями Советского Союза, другие были удостоены этого высокого звания позже.

Трудно перечислить имена всех воздушных бойцов, отличившихся в боях на львовском и рава-русском направлениях в 1944 году. Десятки, сотни отважных соколов бились с врагом с изумительной храбростью и мужеством, за что по достоинству названы в народе крылатыми богатырями.

З. Л. Асфандьяров

На огневой позиции второй батареи пушки под маскировочными сетями были приведены в боевое положение. Бойцы и командиры торопились, не теряли даром ни одной минуты. Где-то впереди шел бой. Доносились выстрелы танковых пушек, частые очереди крупнокалиберных пулеметов, приглушенный грохот разрывов снарядов, мин. Черный дым заволакивал мазанки небольшого села.

У первого орудия рядом с наводчиком стоял коренастый, невысокого роста старший сержант. На выцветшей гимнастерке артиллериста — орден Ленина, Золотая Звезда Героя, нагрудный знак «Гвардия».

— Как настроение, Закир? — спросил подошедший командир батареи.

— Трудновато будет. Фрицы напролом рвутся из котла, — ответил Закир Асфандьяров, вспоминая вчерашние бои под Сасовом. — Но выстоим! На то мы и гвардейцы!

Командир орудия окинул взглядом местность. Перед позициями — почти ровное поле с неубранными участками ржи, пшеницы. Вдали едва просматривалась синеющая гряда колтовских холмов. Закир невольно вспомнил Башкирию, долину реки Белой, свой родной Красноусольский район, где родился и вырос. Ему зримо представилась бесконечная горная цепь Урала.

— А мы здесь на голом месте встали. Как-то неуютно, — задумчиво произнес Асфандьяров.

— Это верно, что на голом, — согласился командир батареи. — Но и отсюда дадим по зубам фашистам. Впереди — путь на Львов.

— Да, интересно посмотреть его. Красивы украинские города, приветливы жители. Дойдем. Освободим. А потом и дальше, на запад, — твердым голосом закончил Закир.

…Приказ командира 322-го гвардейского истребительно-противотанкового артиллерийского полка был кратким: выйти в район северо-западнее Золочева, занять рубеж. Готовность к бою на 16.00.

Времени — в обрез. Ускоренным маршем противотанкисты пошли по проселочным дорогам. В авангарде — батарея гвардии старшего лейтенанта Забелина.

При подходе к Золочеву артиллеристов обстреляли вражеские автоматчики, но засаду быстро ликвидировали. К указанному рубежу они вышли точно в срок. С ходу занимали огневые позиции, но земляные работы были еще не завершены.

Забелин взглянул на часы. День клонился к вечеру. «Может, до утра не потревожат фашисты?» — подумал он. Неожиданно раздался громкий возглас наблюдателя:

— С передового НП три красные ракеты!

На батарее знали: это сигнал танковой опасности. И тут же полковой радист передал: «Ромашка», к бою!»

Забелин спрыгнул в окоп, где оборудован наблюдательный пункт, приник к стереотрубе. По полю, километрах в двух, двигалась группа немецких танков. За ними шла пехота.

Наша тяжелая артиллерия открыла огонь. Но снаряды не достигали цели: вражеские танки двигались на больших интервалах, маневрировали. Обогнув пологую высоту, они резко свернули в сторону и начали скрываться в лощине.

— Наверное, заметили нас и хотят обойти зону обстрела, — вслух проговорил Забелин. Мгновенно сработала мысль: если танки выйдут из лощины, а это наверняка, — деваться им некуда, — то орудия по отношению к ним окажутся в линейном положении, да еще в затылок друг другу. И он тут же отдал приказ: две пушки переместить метров на двести в сторону. На помощь артиллеристам пришли разведчики, связисты, водители. Почти на виду у противника боевой порядок батареи был перестроен в «ромб».

Первое орудие, которым командовал старший сержант Асфандьяров, находилось на острие ромба, обращенного к выходу из лощины.

Лейтенант Забелин хорошо знал Закира. Этот бывалый воин обладал сноровкой и необыкновенной смелостью. За время пребывания на фронте он не раз вступал в единоборство с фашистскими танками, выходя победителем.

Асфандьяров лежал возле орудия и не отрывал глаз от бинокля.

— Один… Три… Пять…

Девять бронированных громадин, двигавшихся на батарею, насчитал он. Гитлеровцы прибавили скорость. «Давай, давай, — подумал гвардеец, — подходи. Встретим как надо».

— По головному! Бронебойным!..

Прогремел выстрел, еще один…

Первый танк окутался дымом. По броне второй вражеской машины поползло пламя.

Вблизи раздался оглушительный взрыв. Осколки пронеслись над головой командира орудия, зацокали по щиту, станинам. Послышался стон. Закир на миг оглянулся. Соседняя пушка разбита, завалилась набок. А у орудия, в пяти шагах от Асфандьярова, пытался встать раненный осколками подносчик снарядов.

— Наводчик! Помоги раненому. Я заменю тебя! — И сержант, сам немного оглушенный, прильнул к окуляру оптического прибора, руки привычно легли на рукоятки механизмов. Он думал только об одном: точнее произвести наводку, учесть нужное упреждение на скорость движущихся целей, уловить мгновение, когда пора плавно нажать на рукоятку спуска.

— Нас не запугаешь! Заряжай! Огонь! — командовал Асфандьяров, подбадривая боевых друзей.

Последовало несколько выстрелов. В одном танке что-то взорвалось, повалили клубы густого черного дыма. Другой замер на месте, затем какая-то сила крутнула его так, что ствол пушки повернулся в противоположную сторону.

Не выдержав меткого огня нашей артиллерии, уцелевшие машины противника остановились и начали медленно ползти назад, к лощине.

— Кажется, можно передохнуть, — с облегчением промолвил Закир, окидывая взглядом бойцов. — Здорово дали им жару. Век не забудут котла.