— Орленок, как у тебя дела? — спрашивает у него хрипловатым голосом работающий рядом сапер.

— Замысловатая попалась штучка — не найдешь, где взрыватель, — ответил Орленко, вглядываясь в таинственные выступы на коварной вещице. — Нашел! — сообщил вслед за этим он и, выкрутив взрыватель, отложил очередную обезвреженную мину в сторону.

— Смотри, Орленок, в оба! — предупреждает тот же хрипловатый голос. — Саперу ошибаться не дозволено!

«Ошибаться не дозволено…» — мысленно повторил Андрей и вдруг подумал, что среди своих боевых друзей он самый молодой и по возрасту, и по опыту.

…Когда в его родной город Конотоп ворвались гитлеровцы, ему исполнилось пятнадцать. Эвакуироваться Андрей не смог. Три года не жил дома: прятался у родственников, у соседей, в огородах, в поле, чтобы не угнали фашисты на каторжные работы. Лишь только город освободили наши войска — ушел в Красную Армию. С октября сорок третьего — на фронте. Боевое крещение Андрей Орленко принял на Днепре.

…Уже на правом берегу они вчетвером несли надувную лодку. Вдруг разорвался рядом снаряд. Двое бойцов были рассечены осколками на части, погиб и третий. Только он, Андрей, остался невредим. После этого случая он как-то сразу возмужал, утвердились в нем бесстрашие и презрение к смерти.

В декабре сорок третьего в составе 159-го отдельного саперного батальона Орленко сражался на Житомирщине. Здесь он был представлен к первой награде. В реляции, подписанной комбатом, говорилось: «С первых дней службы красноармеец А. Орленко показал себя одним из лучших минеров. Под огнем противника на переднем крае обороны поставил 120 мин». Как указывалось дальше в наградном листе, Орленко совершил и второй подвиг.

Однажды более двадцати танков и две роты автоматчиков противника прорвались в деревню, где находился отдельный саперный батальон. Во время артиллерийского обстрела загорелось помещение штаба. -

Охранявшие боевое знамя бойцы погибли. Пренебрегая опасностью, Андрей Орленко вскочил в горящее здание и вынес святыню батальона из огня. Вокруг свистели пули, впивались в землю осколки. Орленко изо всех сил побежал в сторону рощи, куда отходили саперы. На нем уже тлела гимнастерка. Отстреливаясь, он наконец скрылся в роще. Здесь, перегруппировав силы, наши подразделения пошли в контратаку. Участвовали в ней и воины саперного батальона. Они шли в бой с особым вдохновением— ведь рядом с ними находилось боевое знамя.

Все саперы искренне радовались, увидев вскоре на груди Андрея Орленко орден Славы III степени.

— Заслужил такую награду Андрей: и сапер отличный, да к тому же спас знамя нашей части, — говорили бойцы, восхищаясь мужеством своего боевого товарища.

Так уж получалось, что Андрей Орленко всегда оказывался там, где опаснее и труднее.

Так было и когда дивизия, в состав которой входил этот саперный батальон, вела бои на подступах к Берестечку. С группой бойцов Орленко обезвреживал мины на переднем крае обороны у берега Стыря, проделывал проходы в проволочном заграждении. Но только они вышли к руслу реки, поступила дополнительная задача: сделать мост через Стырь.

Всю ночь работали саперы вместе с подоспевшим отделением стрелков. Не вылазил из студеной воды Орленко, устанавливая одну за другой опоры. «Ничего, не из сахара мы, не раскиснем! А холодная вода для закалки нам дана!» — подбадривал он других. И сам трудился так, что лоб покрывался потом.

Саперы еще не закончили работы, как неожиданно приблизившаяся рота противника сильным огнем хотела сорвать наведение переправы. Бойцы выбрались на берег, вступив в неравную схватку с гитлеровцами, и сдерживали натиск врага, пока не подошло подкрепление.

Не думал Андрей об опасности, когда выносил из горящего здания знамя части, когда под шквальным огнем наводил мост и вел жестокий бой, защищая переправу. Не думал он об опасности и сейчас, работая на начиненном минами поле. Он знал неоспоримую истину, что сапер всегда ходит на острие ножа, что ему не дозволено ошибаться, что за малейшую оплошность — расплата самая суровая. Но, к счастью, и на этот раз все обошлось благополучно. Вот уже в минном заграждении сделаны и обозначены условными знаками проходы.

— Орленок! Давай сигнал пехоте. Все готово! — отдает приказание Андрею командир саперного отделения, который прошел суровую школу еще на берегах Волги.

Воины первого батальона 524-го стрелкового полка через проходы преодолели минное заграждение и устремились к ближайшей дороге. Вдруг со стороны густой рощи застрочили вражеские пулеметы. Фланговый удар противника оказался неожиданным. В огневой схватке погиб комбат, замполит, другие офицеры батальона. Стрелки, неся большие потери, отступали к сосновому лесу, где, как было известно саперам, находились в обороне гитлеровские подразделения.

— На верную гибель идут! — с волнением сказал командир саперного отделения. — Орленок, бери группу бойцов, отправляйся туда, предупреди об опасности! А мы здесь пособим пехотинцам.

Ефрейтор Орленко с группой саперов побежал к лесу. «Только бы вывести батальон из зоны огня», — думал он, вихрем несясь по полю, на котором от вражеских пуль падали и падали солдаты. Приблизившись к бойцам, уже достигавшим леса, Андрей Орленко закричал во весь голос:

— Стой! Назад! Слушай мою команду! За мной! — и он ринулся на цепи противника, которые отрезали батальон от главных сил.

Эта волевая, внушительная команда возымела действие. Бойцы побежали вслед за неизвестным командиром. Они не знали ни его должности, ни звания, но думали, что это, наверное, лейтенант, а может, и капитан — уж так смело и уверенно отдает команды.

— Дружней, товарищи! Огонь! Огонь по фашистам! — кричал Орленко и сам метко стрелял из автомата, подкашивая ряды гитлеровцев, расчищая дорогу вперед.

— Товарищ капитан! Товарищ капитан! Осторожнее, убьет вас! — кричал кто-то из пехотинцев бежавшему саперу. И по цепям, устремившимся в едином порыве на врага, пронеслись отрывистые фразы: «Ну и смел же капитан!», «Не отставать от храбреца капитана!»

А Орленко, взяв командование батальоном на себя, вел воинов в решительную атаку. Он пустил в ход гранаты. Следуя его примеру, смело атаковали фашистов пехотинцы. В беспрерывной трескотне автоматов послышалось татаканье пулемета. Два бойца, сменив погибший расчет, выдвинулись с пулеметом на фланг и ударили по гитлеровцам.

Пехотинцы, которые только что находились в очень тяжелом положении, теперь грозной силой пошли на прорыв вражеских цепей. И вел их в бой отважный воин в маскхалате, рядовой сапер. Бойцы видели в нем мужественного командира, вдохновляющего их личным примером бесстрашия.

Батальон вырвался из ловушки. Обтекая безымянную высоту, приближались сюда главные силы полка. Командир полка майор С. Лотарев подошел к воинам первого батальона.

— Где комбат? Замполит?

— Погибли в бою, — ответили солдаты.

— Кто же командовал?

— Один капитан в маскхалате. Вот он, — указал боец.

Андрей Орленко, уставший до изнеможения, сбросив с себя гимнастерку, обдавал лицо и грудь водой. Стало легче. К нему подбежал боец.

— Товарищ капитан, вас командир полка вызывает!

Орленко оделся, накинул маскхалат, подошел к майору.

— Вы, товарищ капитан, командовали батальоном? — не дождавшись доклада, спросил майор.

— Да, помогал пехоте выбраться из трудного положения, — ответил Орленко. — Только я не капитан. — И он снял маскхалат. На гимнастерке поблескивал орден Славы III степени и орден Красной Звезды. На погонах — лычки ефрейтора.

— Молодец, ефрейтор! — пожал руку Андрею майор. — К званию капитана, как вас тут называли, представить не смогу, а вот к награде представлю обязательно.

За инициативу, проявленную в этом бою, комсомолец Андрей Орленко награжден орденом Славы II степени. В реляции сказано: «18 июля 1944 года в районе деревни Грабова 1-й батальон 524-го стрелкового полка оказался в окружении, а командование батальона было выведено из строя. Создалось критическое положение. Противник начал атаку. Товарищ Орленко взял на себя командование стрелковым батальоном и повел его на прорыв, в результате чего при незначительных потерях личного состава стрелковый батальон вышел из окружения. Сам лично Орленко гранатами и огнем из автомата убил 24 фашистов».