— Тогда отведите меня к моему господину! — попросила она. — Пусть он сам накажет меня, если захочет сделать это!

— Лучше, мы сами уделим внимание к этому вопросу, — усмехнулся я.

— Нет! — заплакала Филомела.

Я посмотрел в сторону других ей товарок.

— И вы все, тоже, — предупредил я, — являетесь провинившимися рабынями.

— Нет, Господин! — дружно завыли они. — Нет, Господин!

— Но Вы же не можете всерьёз намереваться наказать меня! — заявила девушка. — Я была свободной женщиной!

— Большинство рабынь были таковыми, — пожал я плечами и, повернувшись к другим невольницам, поинтересовался: — Кто-нибудь из вас в прошлом не был свободный женщиной?

— Нет, Господин! — почти хором ответили они.

— Но я была из высшей касты! — настаивала Филомела.

— Какая у тебя была каста? — полюбопытствовал я.

— Строители! — ответила она.

— Но теперь Ты не имеешь никакого отношения к Строителям, как впрочем и к любой другой касте, не так ли? — осведомился я.

— Нет, — вынуждена была признать девушка.

— Кто Ты?

— Рабыня, — ответила она.

— Соответственно, — развёл я руками, — Ты можешь быть наказана точно так же, как та, кто Ты есть, и как любая другая рабыня.

Внезапно Филомела рассмеялась в каком-то истеричном облегчении.

— Что случилось? — удивился я.

— Это же — шутка! — проговорила она, сквозь смех. — Это — игра, которую Вы ведёте, чтобы обвести вокруг пальца и обмануть этих дураков, чтобы унизить этих побежденных потрепанных животных!

— Не понял, — опешил я.

— Но Вы же, как и ваш товарищ с Коса, — сказала рабыня. — Я вижу это по вашим нарукавным повязкам! Ваша задача состоит в том, чтобы умиротворять мужчин Ара, подавлять их, держать их беспомощными, бесполезными, смущенными, одомашненными, прирученными и подчиненными! Конечно, у вас есть определённые приказы относительно такой ситуации. Вам не трудно будет преуспеть в этом, ведь Ар побеждён. Он беспомощен. Он сокрушён. Вся сила Коса стоит за вашей спиной и поддерживает ваша власть! Просто жёстоко обойдитесь с мужчинами Ара, как Вы и должны. Продолжайте держать их в том состоянии, к которому они привыкли, запуганное стадо пленников, для которых их собственный город стал тюрьмой, поощрённое рассматривать никудышность своей судьбы, как доказательство некого нового триумфа. И вашим намерением было использовать меня, чтобы помочь себе в этом. Разрешив мне оскорбить их, разрешив дразнить их мужественность, Вы уменьшаете их мужество. Конечно! Теперь я понимаю! А теперь разгоните эту толпу и освободите меня!

Она сделала попытку подняться.

— Оставайся на коленях, рабыни, — приказал я.

— Вы должны позволить мне уйти, Вы должны приказать им отпустить меня, Вы должны забрать меня от этих скотов, Вы должны обругать их, рассказать им о законах и прочем! — закричала на меня девушка. — Защитите меня! Нас! Я требую этого! Освободите меня! Вы должны! Я прошу этого! Мужчины Ара побеждены! Они больше не мужчины! Они больше не могущественные и не владельцы! Они — теперь ничто, они — слабаки! Вы с Коса! Вы должны держать их в том же состоянии! Для вас важно, чтобы они оставались такими! Арестуйте их, если они снова смеют думать о гордости и мужестве. Вы должны запутывать их в наставлениях, опрокидывать их законами, обманывать их, сажать в тюрьму, не позволять им осознать себя или снова стать собой, а в случае необходимости просто пронзить их мечом! Сжечь Ар! Разрушить его! Засыпать солью его пепел! Неужели Вы не понимаете, какую опасность может представлять возрождение мужественности в Аре? Вы не должны позволить этого! И Вы можете использовать таких женщин как мы, для помощи в ваших планах, защищая нас и используя, чтобы унизить мужчин! Позвольте нам стать вашими союзниками в завоевании и покорении Ара! Вы же понимаете меня? Вы же с Коса! Вы же с Коса!

— А кто тебе сказал, что я с Коса? — осведомился я.

— Ай-и-и! — довольно воскликнули несколько человек.

— Ты пила из верхней чаши, Ты не раз говорила неправду, например, отрицая, что ощущала рабские эмоции, — начал перечислять я.

— Простите мне, Господин! — крикнула Филомела.

— Потом, — продолжил я, — Ты унизила мужчин Ара.

— Простите мне, Господа! — заплакала рабыня. — Вы — мужчины! Конечно, вы — мужчины! Рабыня просит прощения!

Её беспокойство было, конечно, довольно уместно. Унижение мужчин, разрешённое и даже весьма распространённое среди свободных женщин, ни в коем случае не позволено рабыням. Таковое с их стороны, может быть сочтено преступлением, караемым смертной казнью.

— Но что ещё более важно, — добавил я, — Ты вызвала недовольство мужчин.

Филомела дикими глазами уставилась на меня.

— Снимите с неё тунику, — приказал я.

Она оказалась весьма миловидной, признал я, когда стала простой голой рабыней, стоящей на коленях. Но я сразу же отвернулся от неё.

— Что новенького на досках сообщений? — полюбопытствовал я у народа.

— Господин! Господин! — закричала девушка позади меня.

— А что с рабыней-то делать? — спросил один из собравшихся.

— Вы — мужчины, — пожал я плечами. — Не сомневаюсь, что вы придумаете, что с ней сделать. Например, её мучила жажда, так что Вы можете проследить за тем, чтобы больше не мучила.

— Отлично, мы проконтролируем это, — заверил меня мужчина, беря на себя ответственность за данный вопрос.

— А что насчёт остальных? — уточнил другой.

— Прочитайте их ошейники, — предложил я. — А затем прикажите им вернуться домой к своим владельцам и предоставить им такую ночь рабских удовольствий, какой они себе представить не могли. Только на следующий день, удостоверьтесь, что они выполнили ваш приказ и подчинились полностью.

— Мы это сделаем, — пообещал кто-то из толпы.

— Что же насчёт следующего дня и в дальнейшем? — спросил другой мужчина.

— Я бы ожидал, — предположил я, — что их хозяева, увидев, на что действительно способны их рабыни, и что можно с них получить, в дальнейшем не захотят идти на компромисс. Но это если они окажутся достаточно сильны, чтобы получить лучшее и самое прекрасное от своего имущества. В противном случае, я уверен, что девушки сами, испытывая потребность в истинных владельцах, так или иначе, вскоре добьются нового места. Возможно, слабые владельцы, неспособные удовлетворить их нужду, утомлённые наблюдением рабского узла в их волосах, их назойливостью, стонов и скулением по ночам, их мольбами об использовании, дадут им это став сильными, или просто продадут их другим. И в том и другом случае, рабыни смогут получить возможность для своей любви, служения и красоты, оказавшись во власти того, кто сможет оценить их и знает, что нужно делать с этим.

— Вы услышали? — спросил мужчина, обращаясь к стоящим на коленях рабыням.

— Да, Господин! — ответила одна из них. — Мы дадим нашим владельцам такую ночь рабских удовольствий, какой они представить себе не могли, что такая возможна.

— Прочитайте их ошейники, — бросил другой горожанин.

Имена, и места жительства их владельцев были считаны. Вызвавшимся добровольцам поручили встретить каждую рабыню перед скобяной лавкой одного кузнеца на следующее утро и допросить.

— А теперь бегом отсюда! — рявкнул на них один из мужчин.

Все четверо мгновенно подскочили на ноги и замелькали пятками прочь с этого места. Сегодня ночью, подумалось мне, в Аре будет, по крайней мере, четыре удивленных горожанина, и четыре рабыни, которые, до утра будут преподавать им, да и себе самим, своими действиями, намного лучшую концепцию глубин и эмоций вовлеченных в условия их существования.

— Так что там нового на досках? — спросил я Марка.

В действительности не хотел давать понять собравшимся мужчинам, что я вполне прилично мог бы читать по-гореански. Довольные горожане сразу столпились вокруг нас с Марком.

— Вводится комендантский час, — сообщил мой друг. — Начиная с сегодняшнего вечера. На улицы выходить запрещается между восемнадцатым и четвертым анами.