— Вижу, — сказал я, просматривая сообщения на досках.

— Я слышал, — заговорил мужчина, стоявший около меня, обращаясь к своим товарищам, — что многие другие свободные женщины, вслед за Таленой, предложили себя в качестве рабынь, чтобы спасти свой город.

— По этому поводу, здесь ничего не написано, — заметил один из его товарищей, кивая на доску объявлений.

— Верный, — признал первый.

— Прочитайте мне, пожалуйста, — попросил какой-то парень, бессмысленно глядя на доску. — Я не умею читать. О чём там говорится?

— Приветствие от Луриуса из Джада, Убара Коса, людям Славного Ара, — довольно медленно начал читать мужчина, ведя пальцем вдоль строчек, что вынуждало меня полагать, что его грамотность ушла не намного дальше попросившего его парня.

По правде говоря, я и сам читал по-гореански отнюдь не так бегло, как мне бы того хотелось, особенно, когда дело доходило до обратной строки. Дело в том, что в гореанском первая строка обычно пишется слева направо, а вторая уже справа налево и так далее. А уж прочитать рукописный текст, по крайней мере, для меня, задача и вовсе нетривиальная. Ещё сложнее для меня оказалось писать. В своё оправдание я мог бы сказать, что печатать на гореанском я могу довольно неплохо, а также могу поставить свою подпись с ловкостью, которая фактически заставляет предполагать, что я полностью грамотен, правда, только тех, кто меня не знает. Ещё в своё оправданье я могу добавить, что многие воины, не знаю по какой причине, это мне до сих пор не ясно, не просто неграмотны, но, кажется, даже гордятся своей неграмотностью. Скажу больше, я знаю нескольких парней из алой касты, которые изо всех сил стараются скрывать свою грамотность, словно стыдясь своего умения, и считая, что это больше подходит писцам, нежели чем воинам. Таким образом, к моему некоторому удивлению, я узнал, что прекрасно вписался в одну компанию с такими товарищами. Кстати, с другой стороны, я знал и других воинов, которые были довольно увлечёнными мужчинами не только в вопросах воинских умений, но и в вопросах грамотности, а некоторые из них были, например, одаренными историками, писателями и поэтами.

— Знайте, люди Славного Ара, — продолжал читать мужчина, — что, Кос ваш друг.

— Это что, правда, там написано? — опешил парень.

— Да, — решительно ответил чтец, и продолжил чтение. — Кос не имеет никаких претензий к народу Ара, который он чтит и уважает. У Коса есть разногласия только с порочным и коррумпированным режимом, и нечестной и жестокой политикой Гнея Лелиуса, нарушителя мира и противника дружелюбных отношений между нашими государствами. Только с самым огромным нежеланием и самым глубоким сожалением, Кос, обнаружив, что все пути к примирению и переговорам исчерпаны, вынужден был поднять оружие, от имени всех свободных народов, чтобы сопротивляться и призвать к ответу тирана Гнея Лелиуса за его действия и политику враждебные к обоим нашим государствам.

— Я не знал, что Гней Лелиус — тиран, — озадаченно сказал один из мужчин.

— Это же абсурд, — возмутился другой.

— Но это вывешено на общественных досках объявлений! — напомнил читавший.

— Значит, это должно быть правдой, — растерянно проговорил первый.

— А кто вывесил это объявление? — уточнил второй.

— Члены дворцовой стражи, таурентианцы лично, — сообщил кто-то.

— Получается, что всё, что здесь написано — правда, — сказал первый.

— Нет, — отмахнулся второй. — Это, скорее всего, сделано, чтобы ознакомить нас с сообщением Луриуса из Джада.

— Верно, — с явным облегчением выдохнул первый.

— Продолжайте читать, — снова нетерпеливо попросил неграмотный парень.

— Теперь, принимая во внимание, что никакого выбора мне не оставлено, но с печалью в сердце, и с поддержкой и одобрением всего остального мира, который теперь присоединился ко мне, я Луриус из Джада, по-прежнему остающийся вашим другом и братом, вынужден прийти к вашим воротами. Со мной Царствующие Жрецы. Моё оружие непобедимо. Я завоевал дельту. Я взял Торкадино. Я нахожусь всего в трёх днях пути от ваших ворот.

Сопротивление мне бесполезно. И всё же, хотя Ар, находясь под тиранией Гнея Лелиуса, повинен во многих преступлениях, и моё терпение закончилось, я готов быть милосердным. Я предлагаю вам самим выбрать: уничтожение или дружбу, опустошение или процветание. Обдумайте свое решение тщательно и без опрометчивости. Не вынуждайте меня предать Ар огню. Давайте скорее вернёмся к мирной жизни и братству.

— Это всё? — спросил парень.

— Тут ещё немного осталось, — сообщил чтец.

— Что там? — наперебой принялись спрашивать его окружающие.

— Если Ар желает мира, и хочет выжить, если он желает мира, и освобождения от ярма тирана, пусть он предоставит моему полномочному представителю, Мирону Полемаркосу возглавляющему континентальные силы косианского убарата, некий знак своего стремления к миру, некие доказательства его надежды на согласие, некий символ своей доброй воли.

— Чего он хочет? — не понял последней фразы парень.

— Это что же получается, Гней Лелиус — тиран? — спросил другой мужчина.

— Ну, вспомни, хотя бы остраки, — предложил ему читавший.

— Точно и разрешения! — подсказал другой.

— Чем не действия достойные тирана! — влез третий.

— Значит Гней Лелиус — тиран, — признал парень.

— Ерунда, — засмеялся кто-то.

— Какой же он тиран, он мягок, слаб и нерешителен.

— Он не Убар, — заметил кто-то, — но, также, он, конечно, не тиран.

— Он — слабый дурак, — сплюнул другой.

— Но не тиран, — настаивал мужчина.

— Нет, — согласился он.

— Но остаётся вопрос острак, разрешений и ограничений, — напомнил читавший.

— Это верно, — признали несколько человек.

— Тогда, он может быть тираном, — развёл руками читавший.

— Возможно, — поддержал его кто-то.

— Да, — заключил один из собравшихся. — Он — тиран!

Теперь, прочитав манифест Луриуса вывешенный на общественных досках объявлений, я окончательно пришёл к выводу, что Гней Лелиус вряд ли имел какое-либо отношение к измене в Аре. Признаю, я был рад этому. Безусловно, он также мог быть на той стороне на начальном этапе, но, возможно, по мере развития ситуации мог отколоться, и внезапно найти себя в роли козла отпущения, кого-то, кому предназначено быть брошенным толпе, чтобы удовлетворить её и защитить себя. С другой стороны, учитывая всё то, что я знал о Гнее Лелиусе, которого я, кстати, знал лично, у меня не было особых поводов сомневаться в его честности. Действительно, по моему мнению, в другое время и в другом месте, он, скорее всего, стал бы эффективным и любимым всеми руководителем. Подозреваю, что в худшем случае он был простофилей, доверчивой жертвой интриганов, при всём своём значительном управленческом таланте, оказавшимся пешкой в играх государств, в играх, в которых, как выяснилось, не было никаких правил, кроме выживания и победы.

— Читай дальше, — потребовали у мужчины.

— Это всё сообщение, развёл руками тот. — Больше ничего нет.

— Всё? — переспросил кто-то.

— Только подпись. Желаю всего хорошего. Луриус из Джада, Убар Коса, — прочитал он.

— Но чего в конечном итоге хочет Кос? — спросил один из мужчин.

— Очевидно, он хочет некий признак нашего стремления к миру, — сказал чтец, водя пальцем по строчкам.

— Передайте ему, чтобы он возвращался обратно на свой Кос, — сердито проворчал кто-то, — и мы рассмотрим этот вопрос.

— Здесь написано про некое доказательство нашей надежды на согласие, — процитировал тот, кто читал сообщение, — некий символ нашей доброй воли.

— Лучшее доказательство нашей надежды, это наша сталь на их шее! — заявил всё тот же человек.

— И доброй воли тоже! — поддержал его мужчина в одежде гончаров.

— Это — тот самый символ, который они поймут лучше всего, — добавил другой.

— Но чего они хотят? — не отставал всё тот же мужчина.

— Они могут хотеть нашу Талену, — предположил читавший сообщение.