— Но ведь Госпожа не рабыня! — воскликнул Мило.

— Плеть? — уточнила она.

— Как минимум, госпоже пришлось бы познакомиться с ней, — подтвердил раб, — конечно, прежде всего, она была бы раздета и привязана, а уже потом выпорота. Кроме того, её могли бы быть связать и подвергнуть наказанию палкой по пяткам.

Свободная женщина заметно задрожала.

— И я не думаю, что госпожа допустила бы такую ошибку, — добавил он.

— Возможно, нет, — признала Убара.

Я бросил взгляд на Тольнара припавшего к другой смотровой щели. Словно почувствовав это, он тоже оторвался от наблюдения и посмотрел на меня. Затем, мы оба снова вернули своё внимание к происходящему в соседней комнате.

Убара немного покрутилась, рассматривая своё отражение в зеркале с разных ракурсов. Казалось настроение у неё начало портиться.

— Госпожа? — окликнул её Мило.

— Ты, правда, находишь меня привлекательной? — осведомилась она.

— Конечно, Госпожа! — пылко заверил её мужчина.

— А как Ты думаешь, для других мужчин я могла бы быть столь же привлекательной? — уточнила Талена.

— Конечно, Госпожа! — согласился он.

— Некоторые думают, что я самая красивая женщина во всем Аре, — заметила Убара.

— Вы, я уверен, — заявил актёр, — самая красивая женщина на всём Горе!

Лавиния всхлипнула и опустила голову. Слезинка скатилась по её носу и упала на пол.

— И я — Убара! — сказала свободная женщина.

— Да, Госпожа, — подтвердил раб.

— Но Убара тоже женщина, — вздохнула она, — и у меня такие же потребности, как и у любой женщины.

— Да, Госпожа, — не стал спорить Мило.

Затем Талена, постепенно, предмет за предметом, время от времени оценивая себя в зеркале, сняла с себя всю внешнюю одежду. Раб всё это время стоял у неё за спиной. В конце она избавилась от своих шлёпанцев, просто шагнув из них назад, и замерла стоя перед зеркалом, босая, в белом, коротком, открывающем её колени, шёлковом похожем на ночную рубашку предмете одежды с запахом. Женщина подняла руки и удалила заколки из своих волос, тут же тёмным водопадом, рухнувшими на её плечи. Она покачала головой, а затем обеими руками подняла их и, отбросив за спину, оценила себя в зеркале. Я чуть не прокусил свою губу, изо всех сил стараясь удержаться от того, чтобы броситься в соседнюю комнату и схватить её. На её шее, на кожаном шнурке висел маленький, закрытый кожаный цилиндр. У меня не было никаких сомнениё относительно того, что в нём находилось. А вот наш Мило вряд ли об этом догадывался. В конце концов, то письмо, что якобы написала ему Убара, на самом деле было написано Лавинией. Полагаю, что сам он полученное послание уничтожил сразу, избавившись от опасной, компрометирующей его улики. Ни Талена, ни Мило, понятное дело, ничего не знали о записках, которые они, предположительно, писали друг другу. До сегодняшнего свидания в этой комнате, связь между ними осуществлялась через Лавинию, приходившую к Убаре под личиной рабыни дома Аппания, а к Мило как государственная рабыня. Моя рабыня в качестве посредницы, в точном соответствии с моими инструкциями, все сообщения передавала максимально быстро, за исключением случаев тех немногочисленных задержек со стороны Убары, по-видимому, желавшей усилить ожидание и страдания, бедняги раба.

— Интересно, на самом ли деле я самая красивая женщина на всём Горе, — пробормотала Талена, изучая своё изображение в зеркале.

— Конечно, — заверил её Мило.

А вот женщина, стоявшая около меня на коленях, спрятала лицо в руках.

— Как можно сомневаться в этом? — спросил раб.

Лавиния тихонько заплакала. Слезы стекали вниз по её запястьям и далее на пол. Я отметил, что, несмотря на расстройство, колени рабыни по-прежнему оставались в надлежащем положении, подходящем для того вида рабыни, которой она являлась.

— И Ты, Мило, — усмехнулась Убара, — тоже красивый самец.

— Я рад, что госпожа нашла меня не лишённым достоинств, — поклонился он.

— И конечно, — добавила женщина, — Ты — самый красивый мужчина во всём Аре.

— Госпожа, — прошептал Мило, протянув руку и почти дотронувшись до неё.

— Предложи мне вина! — вдруг бросила Талена.

— Госпожа? — не сразу сообразил раб.

— Разве это не вино и различные вкусности, там на столике рядом с кроватью, который я вижу позади тебя в зеркале? — поинтересовалась она.

— Да, Госпожа, — сказал мужчина.

— И конечно рабыни знают как надо кротко и красиво обслуживать своих владельцев, — намекнула Убара.

— Да, Госпожа.

— Команда должна быть повторена? — спросила она.

— Я — раб, — заметил Мило, — я не рабыня.

— Уверена, что Ты знаешь, что шёлковых рабов тоже обучают таким вещах, как обслуживание вином их любовниц, — сказала женщина.

— Но я не шёлковый раб, — напомнил Мило.

— Я вижу, что команда всё же должна быть повторена, — хмыкнула она.

— Нет, Госпожа! — поспешил заверить её раб и, не мешкая подошёл к столику.

Он наполнил вином один из маленьких бокалов и, вернувшись к женщине, встал на колени и, держа бокал в обеих руках, протянул его даме, опустив голову между руками. Однако Талена не спешила забрать вино из его рук.

— Подними голову, — приказала она.

Мило так и сделал. С удивлением посмотрев на женщину, теребившую пальцами маленький, закрытый цилиндр, висевший на её шее.

— Несомненно, Ты знаешь, что находится в этой капсуле, — сказала Убара.

Мило озадаченно посмотрел на неё, но благоразумно промолчал. Женщина, меж тем, вскрыла цилиндр и, на хорт вытащив оттуда свёрнутый в трубку листок бумаги, продемонстрировала его своему собеседнику. Затем она быстро убрала бумагу внутрь и, с торжествующим видом, закрыла капсулу.

— А Ты — даже лучший актер, чем я о тебе думала, — заметила Талена, но мужчина остался безразличным. — Ты будешь повиноваться мне во всём, и не просто, потому что Ты — раб, но и по этой причине.

Сказав это, Убара дважды легонько стукнула по маленькому цилиндру.

— Теперь в моих руках полная власть над тобой, мой дорогой Мило, даже притом, что Ты мне не принадлежишь. Ты сам передал её мне этим письмом. Если оно попадёт в руки Серемидия или Мирона, кого-либо из высшего совета или архонта рабов, или даже любого из гвардейцев, Ты сам можешь догадаться, какая судьба тебя ждёт.

Мужчина всё также смотрел на неё.

— Как глупо Ты поступил, написав такое письмо, — усмехнулась Талена. — Впрочем, Ты же — мужчина, а мужчины глупы.

Мило опустил голову и снова поднял руки, предлагая ей вино. Конечно, он не мог узнать этого письма, но он вполне смог понять, что оно, должно быть, играло некую роль в моей интриге, в который он невольно оказался так глубоко вовлечен. Думаю, что одновременно с этим, он заподозрил, что и то самое письмо, которое он получил первым, скорее всего, пришло совсем не от Убары. Конечно, ему теперь уже не казалось, что она, столь очевидно сознающая опасность таких посланий, решилась бы написать его. Понятно, что попади оно в неправильные руки, и оно превратилось бы в политический компромат. Мило, кстати, за всё время, даже не взглянул в сторону смотровых щелей. Лично я, кстати, вовсе не считал столь уж невозможным то, что Убара, при определенных обстоятельствах, могла бы проявить неосторожность, и написать такие письма. В конце концов, она была женщиной со всеми присущими своему полу чувствами, желаниями и потребностями. Уверен, она была вполне способна, под влиянием момента, отбросить всякую предосторожность. С другой стороны, в данном случае у неё не было никаких причин поступать так неразумно.

Талена ещё некоторое время позволила мужчине держать вино на вытянутых руках, но затем всё же взяла бокал. Мило не поднимая головы опустил руки, прижав ладони к бёдрам. Женщина поднесла вино к губам, но лишь пригубила его, или если отпила, то лишь самую малость.

— Поставь на место, — потребовала она, протягивая ему бокал. — А потом вернись и встань на колени на прежнее место.

Сама Убара стояла перед кроватью. И наблюдала за тем, как мужчина поставил бокал обратно на столик через зеркало. Когда через мгновение он вернулся и опустился перед ней на колени, женщина, усмехнувшись, сказала: