Какой далекой казалась мне сейчас библиотека.
Невероятно, далёкой от меня и этого мира, в котором я стала имуществом таких мужчин.
— Она прекрасна, — вздохнул один из мужчин.
— Да, — согласился с ним другой.
Комментарии и шутки сексуального характера посыпались со всех сторон. Я не могла даже возразить им, призвать их к соблюдению приличий. Я была рабыней. Какими сильными казались эти мужчин, по сравнению с теми к которым я привыкла на Земле. Боюсь, любой из них мог разорвать меня на части, как прекрасную остраку. И какими жестокими казались они мне. С какой легкостью они могли заставить любую женщину, повиноваться им! С каким интересом и страстью они разглядывали меня, рассматривая меня как ту, кем я была на самом деле, как свою рабыню!
Я до побелевших пальцев стиснула в кулаках простыню, как будто она могла защитить меня от этих зверей в человеческом облике. Под этим лоскутом тонкой белой ткани ничего не было за исключением ошейника и нескольких ниток рабских бус и моего обнажённого тела.
— Давайте уже начинать лотерею, — призвал особо нетерпеливый посетитель.
Я чувствовала себя неимоверно беспомощной, очень маленькой и слабой перед желанием таких мужчин. Одна за другой с хрустом ломались остраки.
Какой абсурдной в этот момент, искусственной, и нереальной, показалась мне Земля. Та Земля, что осталась в моём прошлом, со всеми её нелепыми политическими мифами, с её насилием над природой, с её коварными программами ломки сознания, с её притворством и отрицанием простых и очевидных истин, с её вымышленными барьерами права и власти, её отчаянными попытками разрушить естественные отношения между мужчинами и женщинами, с её уравниловкой и властью общечеловеков, с её попыткой привести к общему знаменателю всё разнообразие и величие природы, с её коррумпированными машинами фальсификации и репрессий. Здесь, мужчины, гореанские мужчины, могут сделать с женщиной, всё что и как они пожелают, по крайней мере, если женщина — рабыня. Я была не на Земле. Я попала в мир совершенно отличный от неё. Я стояла на танцевальной платформе в таверне, в сложной и одновременно прекрасной цивилизации, очень сильно отличающейся от моего собственного мира тем, что сильные гордые мужчины, живущие здесь, отказались сдать свою естественную власть. Но я стояла перед ними совсем не как первобытная самка. Я стояла перед ними в ошейнике, и на своём месте предписанном мне природой.
Я почувствовала, что поводки, пристёгнутые к кольцам браслетов на моих запястьях слегка натянулись. Тупита и Сита, стоявшие справа и слева от меня, намотали кожаные привязи на руки. Теперь, между их кулаками и моими запястьями осталось не больше фута сыромятной кожи. Я не видела, но чувствовала, что Ина стоит позади меня. Именно она схватила простыню, лежавшую на моих плечах, готовясь изящно сдёрнуть с меня мою последнюю иллюзорную защиту.
Немного раньше Хендоу вытащил меня в зал, беспомощную словно кукла, в его захвате. А потом, в ответ на ритуальное прошение Мируса, убрал руку и отошёл от меня, оставив на платформе. Не трудно понять символичное значение этого ритуала. Он не оставил меня себе. Я была предназначена для его клиентов. Я была всего лишь новой девушкой его таверны, общественной рабыней.
Я чувствовала всё увеличивающееся натяжение поводков на браслетах, послышался тихий скрип прикреплённых к ним колец. Вот поводки натянулись сильнее. Мои запястья начали медленно расходиться в стороны. Мужчины подались вперёд. Я уже не могла держать в руках простыню, не распахнув её и не обнажив своё тело. Со слезами, брызнувшими из глаз, я разжала кулаки и выпустила ткань. Простыня не упала на пол, её подхватила Ина, изящным движением отдёрнула в сторону, свернула и вместе с ней покинула зал.
Теперь я стояла, прижав запястья к плечам. Я не могла соединить руки, и прикрыть ими себя. Тупита и Сита следили за тем, чтобы у меня не было ни малейшего шанса на это. Женщины держали свои поводки в натяг. Я стояла на сцене в одном ошейнике и бусах, выставленная напоказ рабыня таверны, пага-рабыня, общественная рабыня, нагая на гореанской танцевальной платформе.
Руки вперившихся в меня взглядом мужчин раз за разом били по их левым плечам.
— Да! — выкрикнули сразу несколько мужчин с разных сторон зала.
— Да! Да! Изумительно! — задыхались некоторые.
— Превосходно! — кричали другие, стуча кубками по столам.
Оставалось только признать, что Тэйбар, выбравший меня для ошейника, знал своё дело.
Ремни немного ослабли, и мне удалось немного свести руки, прикрывая ими белую ленту, продёрнутую сквозь мой ошейник и свисавшую на грудь.
— Ты обнажена перед ними, — прошептала Тупита. — Поклонись!
Я мгновенно опустилась на колени перед мужчинами и, прижав ладони к полу, уткнулась лбом между ними. Несколько бусинок простучали по деревянному настилу.
Как только я зафиксировала почтение, женщины, дёрнув за поводки дали мне сигнал встать на ноги, а потом опять повели по кругу, вдоль самого края сцены, демонстрируя меня мужчинам со всех возможных ракурсов.
Мужчины столпились вокруг Мируса, который уже не справлялся с таким ажиотажем, и был не в состоянии удовлетворить их требования об остраках. Наконец меня снова подвели к центру платформы, и велели опуститься на колени. На этот раз без ненужных напоминаний я встала на колени, именно так, как мне преподавали в моём первом работорговом доме этого мира, так, как должна стоять рабыня того вида, к которому относилась и я сама, и о котором я впервые узнала, будучи выставленной на торги в Рынке Семриса, как настоящая рабыня для удовольствия. Мои руки, с кожаными браслетами на запястьях, покоились на бёдрах. Тупита и Сита стояли рядом со мной, и немного позади. Поводки натянуты не были.
— Увы, щёдрые господа! — крикнул Мирус. — Острак осталось совсем немного!
На моих глазах, сразу несколько посетителей сорвались со своих мест и устремились к нему.
— Я возьму сразу десять, — заявил мужчина, чья очередь подошла.
— Нет! — закричал другой, стоявший позади него.
— Давайте устроим проверку! — закричал Мирус, оттесняя этих двоих товарищей в сторону.
Ко мне приблизился Тамир, одетый в зеленые одежды. В тот момент я ещё не знала, что это указало на то, что он относился к касте врачей, одной из высших каст на Горе. Знай, я тогда об этом, и, возможно, напугалась бы гораздо больше, чем была. Большинство гореан относятся к кастам весьма серьезно. Вполне очевидно, что кастовое деление является одной из социально стабилизирующих сил на Горе. Оно имеет тенденцию снижать вероятность беспорядков, разочарований и трагедий, свойственных более мобильным структурам, в которых людям внушают, что они неудачники, если им не удается заработать крупные суммы денег или вырваться вперёд в одной из немногих престижных профессий. Кастовая система также помогает энергичным и высокоинтеллектуальным людям продвинуться в широком разнообразии занятий, предотвращая их переход в узкий круг часто искусственно выдуманных и никому ненужных дел, в результате чего, большинству тех кто не преуспел, зачастую расстроенных и обозлённых, приходится без особого желания заниматься оставшимися сотнями искусств выживания и служения, столь важных для поступательного развития цивилизации. Впрочем, кастовая система на Горе ничуть не статична и закостенела, условия для того, чтобы сменить касту существуют, просто они редко используются. Большинство гореан гордится своими кастами и умениями, подходящими им. А кроме того, гореане настроены ценить те умения, которые свойственны другим кастам, а не смотреть на них свысока.
За последнее время, моя девственность была проверена уже неоднократно. Первым это сделал Тэйбар на Земле в библиотеке. Проверили меня и в первом доме моего обучения, сразу после того, как я к ним попала. Потом не преминул удостовериться в этом оптовый торговец в лагере под Брундизиумом. А в Рынке Семриса меня осмотрели даже дважды, первый раз, когда меня только доставили, до продажи, это сделали люди Тэйбара из Рынка Семриса, а во второй — служащий Хендоу, перед погрузкой в тарновую корзину. Ещё дважды в моей невинности удостоверились, уже здесь. Сначала, когда меня выпростали из одеяла, в первые же минуты по прибытии сюда, и снова, уже сегодня, перед тем, как я был украшена этими бусами, которые теперь носила на шее.
