— Ну и как она? Удовлетворяет тебя? — поинтересовался незнакомец, появившийся за спиной Семпрония.
Я поражённо посмотрела на мужчину в маске.
— Кажется, она на пути к этому, — усмехнулся Семпроний.
— Если Ты не будешь полностью удовлетворён её, — предупредил незнакомец, покачивая в правой руке рабскую плеть, — просто сообщи мне.
— Всенепременно, — пообещал Семпроний.
И у меня не возникло ни малейшего сомнения, что этот мужчина, не задумываясь, пустит в ход свою плеть, если мною останутся недовольны. Впрочем, я уже и сама была неспособна себе чем-либо помочь, извиваясь под руками Семпрония.
— Горячая рабыня, — усмехнулся Семпроний.
— Ох, о-охх, — простонала я.
— Разве тебе не нравится? — поинтересовался мужчина.
— Да, Господин, — всхлипнула я. — Спасибо, Господин.
Через мгновение я услышала крики Телы, умоляющей снять с неё наручники, и позволить ей обнять Каллистэна. Судя по радостному воплю женщины, тот освободил её от одного из браслетов. Значит, Каллистэн и Семпроний имели ключи от наших кандалов! Как великодушен оказался незнакомец!
Я немного отползла назад, и с облегчением увидела, что мужчина в маске вернулся к Мирусу и Тупите. И тогда я, закрыв глаза и расслабившись, запрокинула голову и, задыхаясь от наслаждения, зашептала:
— Я не могу выдержать этого, Господин! Я не могу выдержать! Не останавливайтесь! Не останавливайтесь! О-о-охх, пожалуйста, Господи-и-ин, только не останавливайтесь!
Как я любила быть рабыней! Как я любила это!
И я, вслед за Телой, принялась умолять Семпрония освободить мои руки, чтобы я смогла обнять его, прижать мою мягкость его сильному телу. Мужчина быстро перевернул меня на бок и отомкнул один из браслетов. Как нетерпеливо и страстно я вцепилась в него в тот момент!
— О! О-о! О-о-о! О-оххх! — застонала я. — О-О-ОХХХ.
— Ты хорошо отдаёшься мне, рабыня, — похвалил меня Семпроний.
Открыв глаза, я сквозь слезы увидела, что мужчина в маске снова вернулся. Он стоял рядом и пристально смотрел на меня. В его руке по-прежнему была рабская плеть. Наконец, он отвернулся и ушёл. У меня появилась надежда, что сегодня у него не будет необходимости в моём наказании.
Я ответила на губы Семпрония и поцеловала его. А потом я целовала без остановки, всё до чего могла дотянуться: шею, плечи, щёки, грудь….
Ещё дважды в течение той ночью он использовал меня, а значит, ещё дважды он напомнил мне о моём рабстве, и о том, насколько полным оно было. Мужчина в маске больше не возвращался, дабы удостовериться в соответствии моего служения. Очевидно, того, что он уже увидел, ему показалось достаточным, чтобы предположить, что я и дальше буду приемлемой. Впрочем, я не сомневалась, что ему хватило бы и слов неудовольствия Семпрония, чтобы сделать меня объектом приложения своей плети.
Уже ближе к утру Семпронию и Каллистэну было дано разрешение покинуть лагерь. Но прежде, чем уйти, они вернули на место браслеты на руках двух рабынь. Тела и Тука должны были провести остаток ночи со скованными за спиной руками. Ключи от наручников были возвращены мужчине в маске. Они даже одели нас, если, конечно, учитывая характер наших скудных одеяний, такое выражение можно было использовать. Мужчины получили назад мечи и, что интересно, даже свои кошельки.
Мы с Телой смотрели вслед двум исчезнувшим в темноту фигурам.
После того, как Каллистэн и Семпроний покинули лагерь, Мина и Кара были выпущены из рабского фургона и получили приказ встать на колени около костра. Девушки по-прежнему были в цепях. Следом за ними была освобождена от шнуров, державших её лодыжки между деревьями, Тела. Мужчина рывком дёрнул её на ноги и отвёл к костру, где и поставил на колени, вместе с Миной и Карой. Мною занялись в последнюю очередь. Но в отличие от Телы, от верёвки была освобождена только моя правая нога. Он поставил меня на колени спиной к деревцу, к которому осталась привязана моя правая лодыжка. Потом мужчина отомкнул один из браслетов, и защёлкнул его снова, но уже так, что между моим руками оказался ствол дерева.
— В том направлении, — указал незнакомец, обращаясь к Мине, Каре и Теле, — находится Виктель Ария, и в том же самом направлении, расположился лагерь Пьетро Ваччи. Если же Вы хотите вернуться к Венне, в лагерь Ионика, то идите направо по дороге.
Девушки обменялись удивлёнными взглядами.
Мужчина в маске снял наручники с Телы.
— Встаньте, — приказал он им, а когда все невольницы вскочили на ноги, спросил: — Куда?
— Я не хочу возвращаться к чёрной цепи, — призналась Мина. — Уж лучше оказаться в руках мужчин Пьетро Ваччи.
— Я с ней, — поддержала выбор подруги Кара.
— Уверен, что вы обе станете прекрасными лагерными рабынями, — усмехнулся мужчина.
— Думаю, наёмники за этим проследят, — улыбнулась Мина.
— А что на счёт тебя, дорогуша? — спросил он у Телы.
— Пожалуй, я тоже рискну пойти с ними в лагерь Пьетро Ваччи. Я надеюсь, что тот, в чьих руках мне хотелось бы оказаться, всё ещё там. А если его не будет, то я буду просить капитана, вернуть меня в лагерь Ионика.
— Ты выглядишь, как влюблённая рабыня, — заметил мужчина.
— Возможно, Господин, — признала она, смущённо опуская голову.
Насколько же она любила Аулюса, если была готова по своей воле вернуться в чёрную цепь Ионика. А ведь не исключено, что ей придётся носить воду в карьеры, путаясь в сковывающих конечности цепях, и она только время от времени сможет бросить мимолётный взгляд на вершину холма, на котором стоит палатка старшего надсмотрщика, в надежде, что рано или поздно ей снова представится возможность служить в этой палатке, как прежде одетой в прямоугольный лоскут шёлка.
— Вы ничего не знаете о том, что случилось с остальными, — предостерёг их мужчина в маске.
— Нет, Господин, — поторопились заверить его девушки.
— Идите, — сказал он.
— А могу я поцеловать Туку на прощанье? — спросила Тела.
— Да пожалуйста, — не стал запрещать мужчина.
Тела подбежала ко мне и, опустившись на колени, крепко обняла меня.
— Я желаю тебе всего хорошего, Тука, — прошептала она, поцеловала в щёку.
— Я тебе тоже всего хорошего, — сказала я ей, и поцеловала в ответ.
Она поспешила вслед за Миной и Карой, и вместе с ними покинула лагерь.
А мужчина в маске встал передо мной. Я испуганно, снизу вверх, посмотрела на него. Немного постояв рядом, и так и не произнеся ни единого слова, он развернулся и подошёл к фургону где, поднявшись по ступенькам, распахнул железную дверь. Потом он вернулся ко мне и, сняв с меня наручники и привязь, поставил меня на четвереньки.
— В фургоне, — наконец заговорил мужчина, — справа, сразу за дверью лежит полный бурдюк с водой, и миска в которой еды на две порции. В передней части фургона, слева, если смотреть от двери, стоит ведро чтобы сходить по нужде.
— Да, Господин, — кивнула я.
— Ступай, — скомандовал он.
— Да, Господин, — повторила я.
Он лично поставил меня на четвереньки, и не дал разрешения подняться на ноги. Не трудно было догадаться каким образом, я должна была войти в рабский фургон. Когда я оказалась внутри, мужчина закрыл за мною дверь. Послышался скрежет засова, лязг цепи и тяжёлое клацанье замков. Я была заперта. Ещё несколько мгновений, сквозь крошечную щель в верхней части двери я мог видеть одну из гореанских лун, но, и эта щель была закрыта и заперта. Я осталась одна в кромешной темноте. На ощупь я исследовала внутренности своей камеры. Нашла несколько одеял на железном настиле, полезная находка, значит, этой ночью мне не грозило замёрзнуть. На стенах фургона обнаружились различные кольца и цепи, так что невольницы внутри, если работорговцы того желали, могли быть дополнительно прикованы. Нашлись и обещанный маленький бурдюк, заполненный водой, и миска с едой. Они были именно там, где он сказал. То же самое касалось и ведра для отходов, стоявшего в другом конце фургона. Можно сказать, роскошь. Что ещё могла пожелать рабыня, кроме, разве что, горячего тела рабовладельца? Я тихонько постучала по внутренней поверхности фургона. Железные плиты отозвались глухим звуком. Я была надёжно заключена в пределах тёмного железного ящика. Побег отсюда был невозможен в принципе, даже если у меня хватило смелости и глупости подумать о таковом. Интересно, думала я, запрягут ли утром в фургон тарлариона, или, по тем или иным причинам он предпочтёт остаться здесь?
