Оливии расхотелось спорить, она обмякла у него на груди.

– Нет причин ревновать к господину Чонси.

Торн ослабил хватку, чтобы развернуть Оливию к себе лицом. Васильковые глаза застилали слезы, и он уже пожалел, что накричал на нее.

– Леди Миллисент убедила себя, что я стану ей сносным мужем. – Он заметил неожиданный огонь в глазах Оливии. – Однако я обручен с тобой.

Оливия поджала губы:

– Учитывая скоротечность нашей помолвки, сомневаюсь, что леди Миллисент это волнует.

– Так не терпится от меня избавиться, да? – фыркнул он.

Она попыталась вырваться.

– Да!

– Тогда почему бы мне не искать утешения в объятиях другой дамы? – поддразнил он, прижимая ее все крепче. Пока она вырывалась, он злился все сильнее, и злость его переросла в страсть. – Той, которая хочет меня. Той, которая жаждет моих поцелуев.

Оливия захлопала ресницами:

– Вот и прекрасно! Ступайте к ней. Мне плевать!

Несколько слезинок скатилось по ее щекам.

Не обращая внимания на ее возражения, Торн прижал ее к груди.

– Оливия… Оливия, – вздохнул он. – Перестань бороться с неизбежным.

Она подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза.

– С чем это?

– С нами. – Торн обхватил ее лицо руками и поцеловал.

Оливия пыталась отстраниться, но Торн был решительно настроен одержать верх в этом споре. Его губы скользнули по ее губам, дразня и заставляя раскрыться для него. Это была молчаливая битва двух характеров. Она думала, что сможет противостоять ему, потому что он столько лет возводил между ними стену. А он сломал все одним-единственным словом.

«Неизбежное».

«Разве можно сопротивляться судьбе?»

Торн пригласил ее на пикник в полночь в сад с одной мыслью – очаровать ее. Поухаживать за ней. Он ощущал возникшую между ними страсть и в душе признавал, что жаждет большего.

Собственная ревность и ее сопротивление сломили выдержку Торна. С неохотой он отстранился от ее губ.

– Меня не интересует леди Миллисент. И никогда не интересовала. Я тебя хочу.

Оливия задумчиво наблюдала, как Торн снимает свой сюртук. Он сбросил его и стал расстегивать пуговицы жилета.

– Подожди… ты же не можешь раздеться… прямо здесь.

Он усмехнулся:

– Почему нет? Нас никто не увидит.

– Дело не в этом, Торн. – Оливия закрыла лицо руками, когда он стал вытягивать рубашку из бриджей. – Ой, нет. Поверить не могу, что ты это делаешь.

Торн развязал шейный платок, который сдавливал ему горло. Длинный льняной платок упал на одеяло.

– Иди сюда, – позвал он, хотя и сам шагнул вперед и стал убирать руки с ее лица.

– Больше никакого обмана, Оливия. – Он склонил голову и поцеловал ее в шею. – Можешь доверить мне свои секреты, – прошептал он, осыпая поцелуями изгиб ее шеи и плечо. – Признайся, что хочешь меня так же сильно, как и я хочу тебя.

– Торн, – застонала она, словно он мучил ее. – Мы не должны… – Она прижалась лицом к его плечу.

– Отрицание укрепляет разум, – согласился Торн, подхватывая ее на руки. Она обвила руками его шею. Ему нравилось держать ее в своих объятиях. – А потакание полезно для тела и души.

С величайшей осторожностью он встал на колени и уложил ее на одеяло. Ее каштановые волосы блестели в свете масляной лампы, а рубиновые целованные губы были влажными и манили его вновь прильнуть к ним. Ее бледная кожа была такого цвета, словно Оливия купалась в лунном свете. Она потянулась к нему.

Торн положил одну ее руку себе на грудь. Он еще никогда не встречал такой красивой женщины, как Оливия Лидалл. Он был очарован ее ореховыми глазами. Ночной воздух был теплым, в нем витал аромат цветов, пахло землей и травой. Сад так и был пронизан энергией их взаимного желания.

Торн опустился ниже, опираясь на ладони, чтобы не переносить весь вес своего тела на Оливию. Он наклонил голову, и она потянулась к нему, чтобы встретиться с его ненасытными губами. Новое напряжение пронзило его тело – ему так хотелось прикоснуться к ней вновь.

Их губы слились, Оливия целовала его с неожиданной и волнующей дерзостью. Не раздумывая, он опустил ее руку ниже и молча подтолкнул ее исследовать все растущую возбужденную плоть. Она вздрогнула, когда ее рука коснулась его плоти, он ощутил жар ее тела сквозь бриджи.

– Неужели это все твое? – прошептала она, немного напуганная размером его члена.

– А почему ты спрашиваешь? – поддразнил он, целуя ее в нос.

– Однажды я подслушала, как одна из моих гувернанток рассказывала одной из служанок, что ее любовник подкладывает в бриджи вату. Она сокрушалась, что он весь был из ваты, а не…

Он поцеловал ее, не давая закончить.

– Ты слишком юна, чтобы слушать такие бесстыдные разговоры.

Оливия положила руку ему на член и погладила. Его непослушная плоть затвердела.

– Вы так и не ответили на мой вопрос, лорд Кемпторн.

Эта хитрая чертовка мучила его, и он молился, чтобы она не останавливалась.

– Продолжай гладить мой член, и ты увидишь его истинный размер, любимая.

Еще никогда Оливия не испытывала такого острого желания, исходящего из самой глубины ее естества.

Когда отец велел извозчику отвезти ее домой, чтобы самому продолжить вечер с леди Грисдейл, Оливия решила в полночь встретиться с Торном, чтобы расспросить его о леди Миллисент.

Она ожидала, что вспыхнет ссора, которая и положит конец их помолвке.

Оливия совершенно не была готова к той страсти, которая вспыхнула у нее внутри.

И хотя разделся Торн, именно Оливия ощущала себя нагой и уязвимой.

– Это безумие, – сказала она, не желая отпускать эту затвердевшую плоть, которую он пригласил ее потрогать. – Я так зла на тебя, Торн.

– А я на тебя, – ответил он, потершись бедрами о ее руку. – Видишь, как я злюсь?

Оливия захихикала.

– Видишь? – Торн переместил свой вес так, чтобы освободить правую руку. Он потянулся рукой к пуговицам жилетки и расстегнул их. Следующими он расстегнул те две, которые держали гульфик. Не успела она убрать руку, как он схватил ее пальцы и ее рука коснулась его члена. – Ты держишь доказательство моего желания в своих руках.

Она никогда не думала, что будет держать в руках столь интимную часть тела и так жаждать ее. Плоть была шелковистой, горячей и крепкой. От одного ее поглаживания у нее разболелась грудь, а одежда начала неимоверно сковывать. Внутри зрело любопытство, а ноги постоянно двигались, пока она гадала, как его плоть будет скользить внутри нее. Такая развратная мысль. Если Торн ждет, что она разденется перед ним, то она, скорее всего, сбежит и спрячется в доме.

Но Торн стыда не испытывал. Его блаженное выражение лица говорило о том, что он наслаждается ее ласками. Он закрыл глаза и позволил ее пальчикам исследовать его член. Она провела рукой по его телу, он задрожал. Круговыми движениями она стала поглаживать головку его члена. Из отверстия выступило несколько капелек жидкости – еще один знак его возбуждения. А у нее между ног становилось все более влажно.

Когда он отпрянул, с ее губ слетел тихий стон.

Торн улыбнулся, наклонил голову и потянулся к ее юбке.

Оливия тут же вспомнила ночь, когда он ласкал ее в экипаже. Ту безумную, дикую ночь, которая закончилась их поспешной помолвкой. Она задрожала и нетерпеливо заерзала, вспомнив, что его пальцы касались ее плоти так же интимно, как сейчас ее пальцы касаются его.

Ночной ветерок танцевал на ее чулках и обвивал ее голые бедра, когда Торн обнажил ее ноги, задрав юбки. Он немного переместился, расположившись между ее ногами.

– Жду не дождусь, когда раздену тебя, – хрипло произнес он. Рукой он властно провел по ее правому бедру. – Хотя я сомневаюсь, что тебе понравится лежать обнаженной под ночным небом.

Оливию распирало от нервного смеха.

– Нет. – Она наклонила голову, когда ее неожиданно осенило. – Ты проделывал такое и раньше?

Он медленно покачал головой.

– Мы рискнем в другой раз, когда никому из нас не придется беспокоиться о том, что твой отец застанет меня, когда я буду ласкать его дочь, сверкая голым задом.