– Вы еще за вечер не нацеловались? – прошептала она, и ее взгляд смягчился, хотя она сама об этом не подозревала.

«Она видит Гидеона, не меня».

Что ж, сейчас Оливия увидит его. Почувствует его. Она вернется домой, ни капли не сомневаясь в том, кого из близнецов Нитервуд она поцеловала.

– Почему я должен себя ограничивать?

Она скользнула на сантиметр ниже. Неужели она думает, что сможет избежать последствий того, чему сама была виной.

– Лорд Кемпторн…

Торн опустился на колено и наклонился к ней, пока его губы не оказались в опасной близости к ее губам.

– Вы хотите меня поцеловать, Оливия Лидалл?

К его изумлению, она кивнула.

Торн усмехнулся, наконец понимая, что он тоже способен вскружить ей голову.

– Обманщица, – произнес он и потерся нижней губой о ее губы. – И сколько джентльменов вас целовало?

Оливия взвилась:

– Что за бестактность! Я не намерена отвечать на ваши вопросы!

Он высунул кончик языка и легким, словно трепет перышка, движением тронул ее губы. Соленые и сладкие.

– Так много, да?

– Нет конечно же, – недовольно поджала она губы.

Он покусал ее нижнюю губу, она задрожала.

– А Гидеона вы целовали? – спросил он, гадая, будет ли она честна с ним.

Оливия сердито взглянула на него:

– Ответ вам и так известен.

Она отвечает уклончиво. Возможно, сама она и не ждала поцелуя, но мужчина, которого она считала Гидеоном, этого поцелуя жаждал.

– Не всегда. Гидеон любит хранить тайны. Готов спорить, что он рассказывает вам то, что никогда не говорит мне.

Она вздернула подбородок, губы ее задрожали.

– Оставь Гидеона в покое.

– Согласен. Пусть это будет наше с тобой дело, – сказал он, впиваясь в ее губы.

От такого внезапного порыва она выдохнула ему в губы. Он глубоко вдохнул ее теплый запах. Ртом он уже испил сладкий нектар ее губ, а теперь хотел насытиться ее вкусом.

Руки Оливии скользнули на манишку его рубашки. Он схватил одну ее руку и направил к своему жилету. Более опытная дама восприняла бы это как приглашение – чтобы она расстегнула пуговицы и сняла еще один слой одежды. Чтобы она забралась под льняную сорочку и коснулась его голой груди.

Она осторожно погладила его жилет, он удовлетворенно зарычал.

– Торн, – прошептала она, ее голос исполнился удивления и настороженности. – Все это бессмысленно. Ты и я…

Их взаимное притяжение отметало все разумные доводы.

Умом он понимал: у Оливии были все причины подвергать сомнению прозрачность его намерений. Торн не знал, насколько далеко он готов пойти. Он боролся с плотскими желаниями, и винить в его раззадоривании следовало даму, которую он прижимал к кожаным сиденьям экипажа.

– А тебе неинтересно? – спросил он, легонько целуя ее в губы.

Ее васильковые глаза округлились, стали темными и блестящими в полутьме экипажа.

– Я думала… – Она быстро облизала губы кончиком языка. – Было…

Торн заглушил конец признания, языком раздвинув ее губы пошире. Он гладил и ласкал ее рот кругами, делая поцелуй все глубже. Одной рукой обхватил ее грудь и массировал нежную округлость, раздражаясь из-за множества слоев одежды, начиная от собственной затянутой в кожу перчатки и заканчивая платьем, корсетом и сорочкой. Она тут же напряглась, накрыла ладонью его руку, словно останавливая.

– Не отвергай меня, – пробормотал он, не отрываясь от ее губ, и продолжил свои бесстыдные ласки, пока она не расслабилась.

Оливия наклонила голову, обнажив шею. Еще одно местечко, которое он должен был исследовать языком и губами. Она дрожала в его руках, когда он пощипывал ее плечико.

Беспредельное наслаждение соединялось с крайним неудобством. Он весь возбудился. Его член напрягся, яички болели, требуя высвобождения. Была некая утонченная мука в том, чтобы тереться напряженной плотью о ее бедра и живот, даже несмотря на то, что она понятия не имела о растущем в его теле желании. Ему всегда нравилось оттягивать свое наслаждение. Пока его голова была полна возбуждающих фантазий о том, как он расстегивает свои бриджи и заполняет женщину своим нетерпеливым членом, губы искали другие способы соблазнить невинную мисс.

Торн пил из ее губ, словно она была его любимым вином. Он проникал в нее своим языком. Она ахала и вздрагивала в его руках, как будто он наполнял ее своим горячим семенем.

– Хватит, – тяжело дышала она. – Это уже слишком!

Оливия тревожно ерзала. Ее руки нашли его спину, она впилась пальцами в его кожу, чтобы прижаться еще сильнее.

– Это лишь прелюдия к страсти, – прошептал он в разгоряченную кожу прямо над грудью. – Существует множество способов доставить удовольствие любимой женщине. Ты покраснела бы до кончиков волос, если бы я прошептал тебе на ушко все бесстыдные подробности.

Торн уже порвал шнуровку с одной стороны ее платья. Будет ли она бранить его, если он порвет шнуровку и со второй стороны, чтобы добраться до ее соска и зарыться лицом в эти благоухающие нежные округлости?

– Уже почти приехали, – простонала она, когда он лизнул языком чувствительное место. – Прекрати меня целовать. Я не могу собраться с мыслями.

Торн предпочитал застигнуть ее врасплох.

Он нежно обхватил ладонью ее грудь, ущипнул плоть, выбившуюся из лифа.

– Тебя кто-нибудь нежно кусал?

– О боже милосердный!

Он улыбнулся и поцеловал крошечную отметину, которую оставил зубами. Когда утром она будет одеваться, то увидит ее и вспомнит удовольствие, которое получила в его объятиях.

– Нравится, да? Может, представишь себе все те интимные места на твоем теле, где ты могла бы ощутить этот нежный укус?

Оливия нервно хихикнула:

– Ты же не осмелишься…

– А как я могу удержаться, если ты так щедро откликаешься на мои ласки? – поддразнил он.

Его член пульсировал, стал слишком чувствителен к прикосновениям. Еще никогда он не был настолько возбужден, чтобы испустить свое семя в штаны подобно безусому юнцу, но если какой-либо женщине и суждено было заставить его утратить контроль над собой, так это Оливии.

Позабыв о здравом смысле, он поднес руку в перчатке ко рту и зубами стянул перчатку. Пальцы высвободились из кожаного футляра, и он стянул перчатку с другой руки.

Оливия встретилась с его нетерпеливым взглядом.

– Что ты делаешь?

– Я должен к тебе прикоснуться, – ответил он, протягивая обнаженную руку к ее юбке. – Ничего предосудительного. Немного ласки, чтобы ты, мечтая, думала обо мне с нежностью.

Ее васильковые глаза округлились, она свела колени, когда его рука скользнула под нижнюю юбку, а пальцы коснулись ее обнаженной ноги.

– Торн! Нельзя…

Он выпрямился, чтобы поцеловать ее в губы.

– Можно. Можно, если ты позволишь мне любить тебя. А сейчас не напрягай колени, – велел он. Оливия неохотно послушалась. – Ничего страшного, если ты позволишь мне ласкать тебя. Я мог бы отказаться, однако не вижу причин, почему я не могу доставить тебе удовольствие благодаря этой муке.

Оливия сжала юбку в кулаке, чтобы унять дрожь в руках.

– Никто… – она откашлялась, – ни один мужчина еще ко мне так не прикасался…

Суровое выражение лица Торна смягчилось: целуя ее в обличье Гидеона, он знал, что она во всех отношениях невинна.

– Знаю. Ты не должна бояться. Позволь, я покажу тебе.

В его объятиях бывали и более податливые женщины, поэтому он сосредоточился на губах девушки. Они покраснели и немного опухли от поцелуев. Он с трудом сдерживался, чтобы рукой не залезть в бриджи и не схватиться за окаменевшие яички, плотно прижимавшиеся к члену. Он знал: если хорошо сжать их, боль немного утихнет, а потом его рука переместится к отвердевшей плоти. Скользнув рукой по бедру Оливии, он вообразил себе, как просунет головку своего члена во влажные складки между ее ног. Торн пососал ее нижнюю губу и представил себе, как прорывает ее девственную плеву и заполняет ее.

Желание накрыть ее тело своим и высвободить страсть, неистово бившуюся в его венах, манило его, словно сладкоголосое пение сирены. Ее резкий вздох вывел его из оцепенения. Он понял, что из ее промежности льется теплый мед возбуждения.