Для пояснения воспользуемся понятийным аппаратом семиотики. Упрощенно опишем структуру документа как структуру знака, где материальное означающее («бумага») отсылает к социальному означаемому — фрагменту социальной реальности: событию в жизни члена сообщества (рождение, получение образования и т. п.), его принадлежности к определенной группе (например, профессиональной) и т. д. В «норме» документ функционирует как целостный смысловой комплекс — связка означающего и означаемого, — репрезентируя определенные социальные события и предоставляя достоверную информацию о них. В случае фальсификации документа — не важно, подделки или нелегального приобретения — место целостного комплекса занимает фрагмент: означающее, лишенное означаемого; репрезентант несуществующих событий, то есть симулякр. Далее в статье будет предпринята попытка более детального анализа указанного явления и его социальных эффектов.

В ходе своих рассуждений мы будем опираться на данные социологического исследования, посвященного практикам использования в России нелегально приобретенных, «липовых» документов. Исследование было проведено фондом «Общественное мнение» в 2008 году и включало в себя массовый репрезентативный опрос населения Российской Федерации[211], а также фокус-группы в Москве и Санкт-Петербурге[212].

В современных обществах, состоящих из рассредоточенных в пространстве агентов, невозможно пространственно-временное единство событий социальной жизни. Как отмечает Энтони Гидденс, специфика современных социальных взаимодействий заключается в том, что они переходят из локальных контекстов в более абстрактные, неопределенные[213]. Мы не являемся ни участниками, ни даже свидетелями подавляющего большинства значимых для нас социальных событий — принятия законов и управленческих решений, заключения сделок и т. д. При этом мы часто вынуждены взаимодействовать с незнакомыми людьми, а сами эти взаимодействия могут быть, во-первых, неодномоментными, растянутыми во времени, то есть с определенными лагами между действием и ответной реакцией, действием и результатом, а во-вторых, рассредоточенными в пространстве, когда агенты не сталкиваются лицом к лицу. Все эти факторы повышают уровень неопределенности, а следовательно, риска: социальные агенты вынуждены взаимодействовать и принимать решения в обстоятельствах неполноты информации о контрагентах и условиях взаимодействий, что повышает вероятность нарушения ожиданий.

Несложно заметить, что документы чаще всего востребованы как раз в таких ситуациях. Выбирая банк, больницу, вуз, работодателя, агент стремится ознакомиться с уставными документами, лицензией, формализованными правилами, отчетностью данной организации, чтобы сделать свой выбор более осмысленным, оценить возможные риски. Организации, в свою очередь, не выдадут кредит «первому встречному» и не наймут его на работу, не ознакомившись с его документами.

В последние десятилетия социологи все активнее обращаются к понятию доверия. Оно стало использоваться для объяснения того, как возможно принятие решения и рациональное действие (и шире — социальное действие вообще) в условиях неопределенности и риска, присущих современному миру[214]. Наша гипотеза состоит в том, что, участвуя в социальных взаимодействиях, связанных с риском, документы способствуют производству доверия, позволяют восполнить его дефицит.

Намечая теоретические подходы к проблеме доверия, различные исследователи сходятся в следующем: готовность доверять возникает, во-первых, из уверенности в том, что существуют и воспроизводятся правила, известные и нам и партнеру по взаимодействию, и, во-вторых, из ожидания (в терминологии Никласа Лумана — «предвидения») того, что поведение партнера будет подчиняться этим правилам[215].

Подобные ожидания обычно опираются на информацию о принадлежности партнера по взаимодействию к тому или иному известному нам социальному «миру», институту, сообществу — свои представления об институте, уверенность (или неуверенность) в нерушимости его правил мы переносим на социального агента, которого можем с этим институтом отождествить. Документ — лицензия, диплом, удостоверение — не просто является одним из маркеров принадлежности агента к определенной социальной системе, но подтверждает, что его обладатель знает соответствующие правила и способен поддерживать конститутивный порядок действий. Документы устанавливают историю социального агента, его «биографию», статус, особенности, отношения с законом и т. д., тем самым помещая его в знакомые нам контексты, что и делает возможным формирование определенных ожиданий.

Иначе говоря, выступая репрезентантами отдаленных во времени и пространстве событий, документы выполняют функцию посредников, «медиумов», устраняющих смысловые лакуны и помогающих возникновению доверия. В свою очередь, доверие между социальными агентами является условием их согласованных, устойчивых взаимодействий и — в конечном счете — воспроизводства самих социальных институтов, воспроизводства правил. Таким образом, можно сказать, что документы участвуют в обеспечении связности, согласованности социального мира в целом. То есть, как справедливо отмечают Джон Сили Браун и Пол Дьюгид, понимание документов как нейтральных носителей информации недостаточно — они представляют собой нечто гораздо большее, а именно ресурс конструирования и регулирования социального пространства[216].

Документы играют роль «медиумов» не только при взаимодействии внешних по отношению друг к другу социальных систем, но и внутри них: они учреждают и закрепляют правила, участвуя в образовании и воспроизводстве социальных групп, организаций и институтов, а также в формировании и укреплении идентичностей.

При упоминании слова «документы» тут же возникают ассоциации, связанные с деятельностью государственных органов и других бюрократизированных организаций. Именно для них документооборот является необходимым средством самовоспроизводства и регулирования взаимодействий с иными социальными агентами, в том числе отдельными индивидами. Однако при более пристальном рассмотрении вопроса становится ясно, что образование и деятельность большинства устойчивых социальных групп — как формальных, так и неформальных — в той или иной степени опосредованы документами. В случае формальных групп это лежит на поверхности: подобные группы создаются на основе уставных документов, регулирование их деятельности формализовано, членство в них фиксируется документально и опосредуется четко установленными правилами. Но зафиксированные в бумажном или электронном виде правила нередко имеют место и в случае неформальных групп: например, правила регистрации и поведения на интернет-форумах. Небезынтересно в этом контексте обратить внимание на такую неформальную группу, как семья: даже при поверхностном рассмотрении обнаруживается, что отношения родства, брака, опеки, совместного владения собственностью и т. д. в современных обществах опосредованы немалым числом документов.

Со способностью документов поддерживать социальные связи, объективируя их, связана их способность формировать и поддерживать групповую, а также индивидуальную идентичность. Наиболее ярким и хорошо исследованным примером, конечно, является «документирование» гражданства, то есть социальных и правовых отношений между человеком и государством, посредством паспортной системы[217]. Об особой роли паспорта мы еще будем говорить ниже. Здесь же отметим значимость вклада, который вносят в формирование идентичности человека и его социального поведения другие документы. Депутатское удостоверение, диплом об окончании престижного вуза, штамп в паспорте о заключении брака, досье о судимости или отбывании тюремного заключения — все эти «бумажки» и «корочки» могут оказать более чем существенное влияние на представления человека о себе, а также на его стиль жизни и в конечном счете судьбу.