— Мы? — Брови Марины поползли вверх, и она в упор посмотрела на Дениса, поняла ли она его. Денис в это время толкал дверь и ее не слушал. Дверь была заперта. Чертыхнувшись, он сел на четвереньки и полез под коврик за ключом. Найдя, он обернулся к Марине.

— Ты что, сердишься на меня, что ли?

Ей хотелось воскликнуть: «Еще бы! Еще бы мне не сердиться! После той ночи ни разу даже не подошел! А ведь сколько раз уже приезжал!» Но на Денисовом лице было написано такое искреннее недоумение, что Марина сдержала слова, вертевшиеся на кончике языка, скрипнула зубами, напряглась и вдруг улыбнулась.

— Ну что ты, Денис, с чего ты взял? Вовсе не сержусь!

— Слава Богу, а то я испугался. С вами никогда ничего не поймешь!

Денис нежно привлек Марину к себе и поцеловал. Во всем Крольчатнике только он один умел так целоваться! Куда до него Илюше с Валерьяном!

Когда они лежали на Денисовой широченной кровати и Денисовы руки ласково и настойчиво бродили по Марининому телу, а она уже чувствовала, как внутри у нее нарастает сладкая дрожь, Марина вдруг задержала дыхание, с трудом высвободилась из нежного плена Денисовых рук и села. Ей обязательно нужно было кое-что выяснить, нечто очень важное. А потом может случай не представиться. О чем он говорил Джейн? Завтра с утра ему опять уезжать!

— Дениска, ответь мне, пожалуйста, на один вопрос.

— Только на один? — По голосу было слышно, что он улыбается. — Ну давай.

— Почему ты стал врачом?

— Бог с тобой, разве это так важно? — Денис рассмеялся. — У тебя голос дрожит, я уж испугался, думаю, что ты такое спросишь? — Он попытался опрокинуть ее обратно на простыню, но Марина вывернулась.

— Но все-таки?

— Ну хорошо, скажу, раз тебе это так важно. Из-за Алены. Я такого страха натерпелся, когда она Никиту рожала, что потом, когда все благополучно обошлось, другого пути для себя не мыслил, считал, что мне про это надо все досконально узнать, а то мало ли чего?!

— И узнал?

— Все не все, но знаю теперь порядочно. Правда, в основном опытным путем, а не из института. Сама понимаешь, у меня тут с вами не жизнь, а сплошная акушерско-гинекологическая практика.

— Да уж! Тебе еще не надоело?

— Нет, — коротко сказал Денис и снова потянул ее к себе.

На этот раз Марина не стала сопротивляться. Но и лежа, она пыталась продолжить разговор:

— Денис, а ты тут тогда с Аленой один был? Когда она Никиту…

— Угу.

— А где был Валька? И папа ее?

— Валька был в Москве, у него в тот момент с бабушкой какие-то проблемы были, а Саныч во Флоренции, у него аккурат очередной медовый месяц случился. В подобных случаях он раньше чем через полгода не объявляется.

— Денис, а ты не думал, что она может умереть?

— Кто, Алена? — Денис досадливо передернул плечами. — Алена, по-моему, вообще умереть не может.

— Но все-таки надо было «скорую» вызвать.

— Невозможно. — Денис резко сел на кровати. — Понимаешь, если бы мы вызвали «скорую» — мы сами хотели, но нам скорее всего не отдали бы потом ребенка. Обо всем остальном, конечно, в тот момент и не думали, я только потом узнал, что в роддоме рожать опаснее, чем дома.

— Погоди, как это могли не отдать? Вашего собственного ребенка?

— Ну да, нашего собственного ребенка. Алена была несовершеннолетняя, а в таких случаях обычно ребенок выдается под расписку родителям матери или его в детдом передают.

— А как же Женя?

— Ну, Женьке повезло. Говорят же, дуракам счастье. Роддом у нее был захолустный, деревенский, часто про правила и не знают. А здесь почти Москва, на такое рассчитывать нечего.

— А как же Аленин папа уехал, если знал, что она беременна? Ему все равно было?

— Какое «все равно»?! Сан Саныч Алену знаешь как любит! Можно сказать, больше всех своих многочисленных детей! Просто Алена от отца скрыла, точнее, вначале она ему вроде все рассказала, а потом, когда поняла, чем ей такая откровенность грозит…

— В смысле?

— Ну, видишь ли… — Денис привлек Марину к себе и натянул им обоим на плечи одеяло. — Сан Саныч человек непростой. И к сексу, например, у него подход на порядок сложнее, чем у нас, а проще говоря, что у него на уме, не разберешь и с поллитрой. Женат он был, если неофициальные браки тоже считать, раз восемь, и каждый раз по любви.

Марина, не удержавшись, фыркнула.

— Попрошу не фыркать! — строго произнес Денис, сдвигая брови на переносице.

Марина зашлась от хохота. Она смеялась, тесно — прижавшись к Денисовой груди, и под ухом у нее — «бух, бух!» — бухало Денисово сердце, и в ритм ему шумела кровь в Марининых ушах.

— Хватит смеяться, а то ничего больше не расскажу! — проворчал Денис, прижал к себе Марину поплотнее и поцеловал ее в ухо. — Так вот, Алену все это тоже весьма удивляло. То одна мама, то другая, куча братьев и сестер, ни одного толком не знала. Потом Саныч эту дачу выстроил, специально, чтобы всех своих детей вместе собирать. А то завел с десяток, а толку чуть.

Алена все время спрашивала: почему, папа, у тебя так выходит? Как раз в это время Сан Саныч совсем в меланхолию впал. Шутка ли сказать — в седьмой раз ничего не вышло! И начал он тогда Алене телегу гнать: нынче все в мире сгнило, никакой семьи не осталось, только и есть, что любовь, да и та редко встречается, а дети на свет появляются. Дети, говорит, прежде всего. Раз, говорит, с семьей ничего не выходит, тогда человек, чтобы ему человеком остаться, а не подлецом стать, должен о своих детях думать, в этом гадком мире о них заботиться.

Он имел в виду в основном себя, но Аленка тогда этого не поняла, все приняла за чистую монету. Знаешь, в тринадцать-четырнадцать лет часто кажется, что весь мир на тебе замкнулся. Она и спрашивает: «Значит, мне, папа, замуж выходить и пытаться не стоит?» Он сразу завелся: «Замуж — это вообще гиблое дело, жениться еще можно попробовать раз-другой, но замуж идти — полная безнадега, мрак кромешнейший, верь мне!»

— Он-то откуда знал? — не выдержала Марина. Рассказ Дениса пробуждал в ней нешуточную злость, хотя смеяться почему-то тоже хотелось.

— Резонный вопрос. Слушай дальше, дальше самое главное. Мне Алена столько раз этот разговор пересказывала, что я его почти наизусть запомнил.

Ну вот. Аленка наша все это схавала и говорит чуть ли не со слезами на глазах: «Ну как же тогда жить, папа? Что делать? Тем более если жениться тебе не светит, а замуж выходить, ты говоришь, не стоит?» Тут Сан Саныч ей и выдал, видно, увлекся: «А просто, — говорит, — надо жить, Алена, найди себе кого-нибудь, роди, — говорит, — от него ребенка и воспитывай по своему разумению. Если парень стоящий попадется — захочет с тобой дитя рОстить, а нет, я тебе помогу на первых порах»…

Денис перевел дух, и Марина с удивлением заметила, что грудь у него напряглась, сердце бухает чаще, а в глазах откуда-то взялся недобрый блеск.

— Сказал он это, видно, под настроение, а бедная наша Алена всему поверила. С неделю поплакала, попричитала, депрессуха на нее черная напала, в самом деле, как жить, когда тебе пятнадцать лет, а в мире, оказывается, ничего хорошего нет и не предвидится? Ну а потом стала она думать обо всем этом, и неожиданно все это ей понравилось. Так понравилось, что она даже мечтать начала, как она будет жить с ребенком, решила, родить надо пораньше, не откладывая в долгий ящик, стала представлять себе, как она его будет воспитывать, как она его никому не отдаст, и никаких не будет ссор с мужем, никаких игр в «люблю — не люблю», в завтрашнем дне твердая уверенность. Одним словом, малина, а не жизнь, если с этой точки зрения на нее посмотреть. — Денис горько рассмеялся. — Она и теперь так думает. Она такая, что в душу запало, колом не вышибешь! Вроде умница, но никак не поймет, что ребенку отец нужен, а женщине муж.

— Зато ты понимаешь! — Марине стало вдруг невероятно забавно. — И готов поэтому стать отцом каждому ребенку и мужем каждой женщине!

— А что? — Денис повернулся к Марине в профиль, изогнул красивую бровь и подмигнул. — Думаешь, не получится?