Снова завыли и засвистели снаряды.

Кто-то бежал, громко крича.

Я выглянул. Это был лейтенант Хорнунг.

— Есть здесь еще место? Там творится что-то ужасное!

— Вон рядом есть, господин лейтенант! — крикнул я.

В моем окопе место было, но мне не хотелось, чтобы он сидел возле меня.

Он укрылся в соседнем окопе и вскрикивал при каждом разрыве.

Обстрел продолжался недолго.

— Израель, ты слышал? — медлительно, как всегда, растягивая слова, произнес Вольф. — Слышал, как вопил лейтенант из второй? Такого даже наш брат себе не позволит, хотя на нас нет такой ответственности перед другими!

— Ах, заткнись! — сказал Израель.

Солнце уже садилось. И тут я опять увидел сигнальные ракеты.

Я побежал назад.

Все трещало, громыхало и сотрясалось.

З-з-з-з! — пронеслось у меня прямо над головой и угодило в низину.

Рамм! Карр! Враммс!

Я пригнулся еще ниже.

В ушах звенело.

Что-то ударило меня по каске.

Я накрылся одеялом.

Прамм! Харп! Кётш! Рум-рум-па! Ра! Хэртш! Парр!

Боже милостивый, это чудовищно!

Я сжался в комок. Если достанет — ничего не почувствуешь… никакой боли… просто — конец! Так что же тут плохого?

— Кто это здесь спит?

— Унтер-офицер Ренн, господин лейтенант! Он проспал весь обстрел, — сказал Израель.

— И он мог еще при этом спать? — сказал Ламм. Из-под одеяла мне ничего не было видно. Но я слышал, как шептались еще и другие и как все удивлялись.

Я лежал, не двигаясь, пока они не ушли. Потом откинул одеяло.

Была ночь. Надо мной поблескивали звезды. Должно быть, было холодно. Но мне было тепло и хорошо.

Мимо несли раненых. Я встал, все еще удивляясь тому, что мог заснуть.

Я услышал, как горячо говорил о чем-то Израель, и пошел к нему.

— Пока ты спал, я распорядился, — сказал он, — чтобы отделения сообщили о дневных потерях. — Вдруг он негромко рассмеялся: — Как ты можешь спать под такой грохот? Мы все стояли у твоего окопа, и рота решила, что тебя ничего не берет.

Около полудня Ламм вызвал командиров взводов.

— Выдвинутые вперед части полка сейчас будут сняты. Тогда мы окажемся на переднем крае. Взводам Трепте и Лангеноля занять этот крутой склон. Взвод Ренна расположится в промежутке между нашей нынешней позицией и соседней дивизией. Здесь человек, который вас проводит.

Мы выступили. Было совершенно темно. Сначала пошли вправо. Затем повернули назад в низину и зашагали напрямик, то лесом, то густым кустарником среди обломанных сучьев и воронок от снарядов. Дальше была узкая полоса луга, а еще дальше — невысокий сосновый лес. У меня возникло ощущение, будто мы то и дело меняем направление. Снова показался луг.

Наш проводник остановился и начал осматриваться по сторонам. Я видел только отдельные темные пятна, но не мог различить, что это.

— Нужно искать, — сказал проводник.

Мы двинулись дальше в тьму. На земле лежало что-то черное. Проводник нагнулся.

— Это мертвый француз, но не тот мертвяк, что валяется возле наших окопов.

Неожиданно прямо перед нами выросли березы. Земля здесь была светлая и совершенно искореженная.

— Осторожно! Тут полно гранат!

Там стояло орудие с передком, перед ним валялись убитые лошади.

Мы свернули налево, в траншею.

— Здесь блиндаж.

Я вошел. В блиндаже сидел лейтенант и с ним еще семь человек.

— Вы сменяете мою роту? Хочется надеяться, что вы окажетесь крепче меня. Вот что осталось от моей. Все, что я могу вам передать, — это пять легких пулеметов.

— У нас почти никто не обучен стрельбе из пулемета, господин лейтенант!

— А у нас вообще не было ни одного. Еще вот что: соседняя дивизия со сторожевой заставой находится в окопе приблизительно в стапятидесяти метрах справа, позади нас. Вам нужно связаться с ней. — Тут он как-то странно ухмыльнулся. — Желаю, чтобы вам больше повезло, чем нам. И смотрите, осторожнее выставляйте часовых днем, чтобы вас не обстреляли ненароком!

Он ушел и с ним семеро из его роты.

Я послал Израеля к Ламму доложить, что смена произведена. Затем выставил двух часовых и вызвал обученных стрельбе из пулемета. Их оказалось всего четверо, и все они умели обращаться только с тяжелыми пулеметами. Я выделил на каждый из трех пулеметов одного начальника пулемета и трех человек расчета. После этого у меня осталось еще три отделения под командой Хартенштейна, Вейкерта и Зендига.

— Где мы разместимся? — спросил Хартенштейн.

Блиндаж лейтенанта вмещал всего от десяти до двенадцати человек. В нем я разместил отделение Хартенштейна и осмотрелся еще раз. Окоп, в котором мы находились, был предназначен для большого орудия. В нем, накренившись, стояло тяжелое орудие со сломанным колесом.

Мы обнаружили еще один вход в блиндаж. Но перекрытие блиндажа было разбито, кругом валялись развороченные бревна.

— Здесь еще один орудийный окоп, — сказал Зендиг.

В нем оказалось два блиндажа. Мы с Вейкертом вошли в один из них. Кто-то зажег свет. Перед нами в углу, привалившись к стене, лежал человек. Вейкерт отпрянул назад. На полу — еще один, совсем скрюченный. Вейкерт с ужасом глядел на них, его люди тоже застыли.

— Не будь идиотом! — сказал я. — Надо вытащить их отсюда.

Один из солдат, иронически улыбаясь, сделал шаг вперед, чтобы взять лежавшего на полу. Я хотел помочь ему. Но Вейкерт сказал:

— Трупный запах все равно останется!

— Прекрасно, — сказал я, — тогда сами ищите себе укрытие! — И направился к выходу.

— Мы сегодня еще ничего не ели! — пожаловался один.

— Просьба к господину лейтенанту — разрешить нам использовать второй НЗ!

— А у меня так его уже нет.

— Ничем не могу помочь. Почему ты воспользовался им раньше времени?

— Так жрать-то хочется! — недовольно проворчал кто-то.

— А я вам откуда возьму?

Я вышел и направился к Зендигу. Тот уже устроился в блиндаже вместе с пулеметчиками.

С момента смены прошло не меньше двух часов. Отделение Вейкерта беспокоило меня.

Вольф отнес мои вещи к Хартенштейну и устраивал для меня постель. Мне было непривычно, что меня обслуживают.

— Израель еще не вернулся?

— Нет.

— Нужно установить связь с соседом справа. Вольф, пойдешь со мной! Хартенштейн, ты на это время примешь взвод!

Мы взяли винтовки. Выйдя из блиндажа, я встретил Вейкерта.

— Я нашел еще один блиндаж.

Он показал мне его. Блиндаж находился слева, немного в стороне!

— Выставьте и здесь часового!

— Жутковато здесь, — сказал он. — А мне выделят пулемет?

— Нужно сперва все осмотреть днем. Я не могу еще раз перемещать людей, пока не буду уверен, что это необходимо.

Я пошел с Вольфом назад направо. Но только в нужном ли направлении мы шли?

Мы вышли на луг. Там лежал еще один убитый француз. Луг поднимался довольно круто вверх, и с каждым шагом воронок от снарядов становилось все больше.

Я зацепился правой ногой за проволоку. Как видно, это были остатки разбитого проволочного заграждения.

Перед нами наискосок белел земляной вал.

— Стой! Кто идет?

— Дозор для связи, третья рота!

Окликал часовой нашего полка; он стоял в глубоком окопе. Мы спустились в окоп. В нем лежало несколько человек. Один приподнялся:

— Откуда вы идете?

По его манере говорить я понял, что это офицер. Он задавал много вопросов. Мне было неясно, чего он хочет.

— Выходит — вы впереди нас? А мы считаем себя на переднем крае.

Он направил меня дальше направо.

Здесь блиндажей, похоже, не было вообще. В окопе было полно спящих. Мы выбрались из него и оказались в высоком лесу.

Внезапно я прирос к месту. Справа темнел какой-то предмет. Я видел его отчетливо. Это был вагон, но…

Я направился к нему, все еще не понимая, в чем дело. Я уже мог дотронуться до него рукой. И все же ничего не понимал… Я шагнул ближе. Пахнуло зловонием. И тут я увидел: из вагона свисали передние ноги и голова лошади. Кругом — поваленные деревья, сучья, балки, катушки проволоки, металлические брусья.