А потом я сидел с Цише на соломе. Все болтали, и я тоже. Но только все это происходило будто не со мной. Я был далеко отсюда. Мне чудился, — как в снах детства, только ярче, — какой-то другой мир, где нет ни сражений, ни… походных кухонь. И что даже не война самое страшное, а… так что же? Может, я и догадывался кое о чем, но дальше смутных мыслей дело не шло.

Мы улеглись спать. Лейтенант был доволен.

Бурые поля. Колонна маршировала в облаке пыли по прямой, голой, без единого деревца дороге.

Остановились. Я лег в неглубоком кювете, подложив под голову ранец. Как набрякли руки!

— Подъем!

Все завертелось перед глазами. Еще больше потемнели в свете солнца поля. Нельзя спать на солнце во время марша! Ноги у меня стали как колоды. Ну хоть бы один поворот был на этой дороге!

Наконец вдали появился дом. Перед домом вокруг ведра с водой толпились солдаты. Кто-то зачерпнул кружку и поднес было ко рту. Его толкнули, и вода пролилась на расстегнутый мундир.

Женщина вынесла из дома еще ведро с водой. Бросились к нему всей толпой. Женщина испугалась, поставила ведро и кинулась в дом. Один подбежал первым и нагнулся. Но на него стали напирать сзади. Он опрокинул ведро и сам чуть не упал. Вода, сверкая, растекалась по земле.

Но вот дорога повернула вправо, к деревне. Там пока что устроили привал. Даже лейтенант не знал, что будет дальше.

Гартман и еще несколько человек побежали в сад. Гартман залез на грушу и стал трясти ее. У нас уже снова не было хлеба. Возле каменной ограды кто-то присел на корточки; почти все страдали поносом. Многие прилегли на дороге в тени домов и уснули.

Прибежал вестовой из батальона.

— Продолжать переход!

Вставали тяжело. Те, что только что трясли груши, теперь, казалось, падали от усталости.

— Далеко ли еще нам идти, господин лейтенант? — спросил Эрнст.

— Никак не найду этого места. — Он искал его на карте. — Вот! — показал он Эрнсту, который с виду был при последнем издыхании.

— Господин лейтенант, нам не перебросить людей на такое расстояние.

— Спокойно! Надо попытаться. Мы в авангарде основных сил, поэтому сможем двигаться равномерно.

— Ренн, выставьте связных между первой ротой и нами!

Первая рота двинулась вперед. Через минуту я отправил двух связных, еще минуту спустя — двух других, затем — двух третьих. И сам пошел в четвертой паре. На некотором расстоянии позади меня двигалась рота.

Мы топали по дну плоской котловины. Солнце клонилось к закату, на поля падали длинные тени. Темнело. Порой я терял из виду передних связных. Только какое-то движение улавливалось время от времени впереди.

Показалась деревня и осталась позади. По обеим сторонам дороги то тут, то там возникали перелески.

Я услышал позади себя:

— Рота, стой!

— Задние остановились! — закричал я и прислушался. Но не услышал, чтобы там передали дальше. — Пойдем-ка со мной, Гартман! Нам надо подтянуться, мы, видно, потеряли связь.

Я прошел с ним немного вперед, оставил его и со всех ног побежал дальше. Впереди брели двое.

— Задние остановились! — крикнул я.

Кто-то из них повторил:

— Задние остановились! — но тихо, вяло. Впереди опять никто не отозвался.

— Вы хоть держите связь-то?

— Не знаю, — ответил кто-то.

— Но вы должны знать! — заорал я. — Если вы не умеете держать связь, значит, мне придется делать это самому!

Я побежал вперед. Как же быть, если и дальше такое творится?

Я бежал, потом перешел на шаг, потом снова побежал.

Ранец колотил меня по спине. И от этого злость разбирала еще пуще. Я совсем было пришел в отчаяние.

Но вот неожиданно вижу — двое сидят себе на обочине.

— Это что значит? — заорал я.

— Так ведь остановились же, — спокойно сказал Цише.

— А вы сообщение-то хоть передали?

— А то как же? Впереди тоже стоят.

Я подсел к ним. Сердце колотилось как бешеное.

— Далеко ли еще топать? — спросил Цише.

— Не знаю! — огрызнулся я, сам того, не желая.

Вскоре позади послышались шаги. Передали сообщение, что колонна снова двинулась вперед.

Опять показалась деревня и проплыла мимо. Под ногами похрустывал песок. Снова пошли перелески. Потом сухой еловый лес подступил к обеим сторонам дороги. Было очень тихо.

Вдруг вижу — справа, у обочины, лежит кто-то. Бели уж лежат ночью прямо на дороге, значит, дело плохо. Чуть дальше — еще двое.

Слева лес кончился. Стало светлее. Впереди невдалеке от нас плелись еще двое.

Дорога повернула влево и вниз — к деревне. Может, эта? Прошли и эту.

Те двое, что были впереди, пошатывались, и мы их быстро догнали. Чтобы подстегнуть их, я побежал вперед. Оказалось — они из первой роты и больше уже не могут идти в строю. Впереди них шли еще трое. Как же теперь со связью? Снова у обочины лежало человек пять-шесть. И все из одной только роты!

Снова дома впереди. Деревня вытянулась вдоль дороги. Миновали и ее.

Я остановился. Может, кто из моих людей тоже лежит на дороге? Постоял еще. Никто не подходил. Наконец появился Гартман — один; вся цепочка впереди его распалась.

— А напарник где?

— Он уже больше не мог.

— Связь с ротой у тебя есть?

— Нет, давно уж их не слышу. Но не мог же я остаться там стоять.

Я испугался. А что, если они на какой-нибудь развилке пошли не по той дороге? Я шагал рядом с Гартманом и размышлял. До тех, кто впереди, было слишком далеко, но и до тех, кто сзади, не ближе. Даже если я сам стану вместо связного, цепочку уже не восстановить. Следует ли мне остаться? Этим тоже ничему не поможешь, если рота свернула не туда. Тут надо крепко подумать. Голова у меня горела, и я ничего не мог сообразить.

Впереди на серой равнине стали возникать серые дома. Верно, это и есть цель нашего маршрута!

Деревня оказалась маленькой. Но миновали и ее.

Вскоре впереди послышались голоса. Снова показались дома. Там остановилась первая рота.

Я стоял и прислушивался — не идет ли наш батальон. Приплелись некоторые из отставших.

Но вот донесся топот многих сапог. Появились конные. Подходил батальон.

Нам предоставили амбар. Все ввалились туда и попадали. Я расстелил плащ-палатку у входа. Кто-то подошел, шатаясь, и улегся.

— Вставай! Это для господина лейтенанта.

Он пробурчал что-то и не двинулся с места.

— Не на дворе же господину лейтенанту спать? Соображаешь?

— А мне куда деваться? — пробормотал он, однако подвинулся.

— Кто здесь? — спросили из-за двери.

— Третья рота, господин капитан, — ответил я. Спрашивал командир второй, известный своей грубостью.

— Амбар отведен для нас! — крикнул он. — Вам здесь нечего делать!

— Прошу прощения, господин капитан, — сказал я, — амбар предоставлен нам господином старшим адъютантом батальона.

— Нет, амбар отведен для нас! Убирайтесь вон!

Ребята начали ворчать:

— Никуда мы не пойдем!

Подошел наш лейтенант.

— Это строение предоставлено нам, господин капитан.

— Нет! — заорал тот.

— Я отсюда не уйду, пока не будет приказа из батальона! — сказал Фабиан тихо, но решительно.

— Тогда вас отсюда вышвырнут! — бушевал капитан.

— А мы не уйдем! — солдаты готовы были к отпору.

— А мы вас оттуда вышибем! — крикнул кто-то из второй роты и придвинулся к воротам амбара.

— Я уже давно разыскиваю господина капитана! — раздался голос нашего адъютанта. — И мог бы проискать еще долго, поскольку господин капитан забрел не в тот двор!

Вторая рота ушла. Капитан чертыхался.

— Это же недостойно офицера — затеять такую свару, — сказал я Цише.

— Его даже в своей роте терпеть не могут.

— Бросьте! — сказал Фабиан. — Стояли бы перед этим амбаром, так тоже бесились бы от злости. После такого марша глупо обращать — на это внимание!

Лейтенант лег, я улегся с ним рядом и укрыл его. Он дрожал всем телом.