Осторожно открыв глаза, Метатрон встретился взглядом с сияющей бездной двух световых провалов на молодом, идеально гладком лице, в котором только при большой фантазии можно было угадать черты ветхого Велигора.

— Мой Лорд, — с достоинством произнес бывший человек. — У вас получилось.

— Да… — тихо ответил Метатрон.

Переведя взгляд за спину новорожденного ангела, он пару секунд рассматривал белоснежные крылья за его спиной, широко расправленные и еле заметно дрожавшие от переполнявшей Велигора энергии.

— У меня получилось.

Кап… Кап… Кап…

Сидящая в центре полутемного помещения высокая фигура в бесформенном темно-коричневом плаще еле заметно дернулась от звука падения очередной капли. В глубине черного провала капюшона вспыхнули два рубиновых огонька, прожегшие умывальник с плохо закрытым краном ненавидящим взглядом.

— Они мешают вам, Бальтазар-сан? — с намеком на насмешку спросил сидящий напротив обладателя красных глаз. — Эти звуки?

Высший Демон Ненависти перевел взгляд на безмятежного человека, что, скрестив ноги в, как он ее называл, «позе Лотоса», с каменным лицом издевался над одним из Стражей Небесного Трона.

Вообще, человека было сложно заподозрить в самой способности издеваться над кем бы то ни было. Аскетичное вытянутое лицо с впалыми щеками и высоким лбом, ярко-синяя татуировка в виде стрелы, берущая начало у основания шеи, тянущаяся через всю гладко выбритую голову и заканчивающаяся острием аккурат между бровей, неизменное спокойствие… Проще говоря, якобы странствующий монах со странно звучащим для демона именем Анга не производил впечатление человека, способного на такую глупость, как шутки над демоном.

Тем не менее, чуткий на такие вещи слух Бальтазара определенно слышал насмешку.

Ничего не ответил, демон вновь закрыл глаза, пытаясь отрешиться от раздражающего звука.

Кап… Кап… Кап…

Когда он вновь открыл глаза, намереваясь встать и закрутить проклятый кран, то наткнулся на насмешливый взгляд ярко-голубых, почти светящихся в полумраке глаз монаха.

— Что бы сказал ваш ученик, если бы узнал, что вам мешает сосредоточиться протекающий кран?

— Молчал бы в тряпочку, — буркнул пойманный с поличным демон. — Я себя хотя бы в бою контролировать умею.

Кто бы сказал ему лет сто назад, что он будет оправдываться перед человеком — рассмеялся бы прямо в лицо и, может, даже не убил, оценив хорошую шутку. Однако, с тех пор столько всего изменилось…

Он уже не правая рука Владыки Преисподней. Слова «любовь» и «преданность» теперь имеют для него смысл. Ненависть ко всему мирозданию и, как он понял куда позже, чем следовало бы, к самому себе уже не отравляет его существование.

И теперь выказать уважение человеку, меньше чем сорок лет достигшему восемьдесят пятого уровня и познавшему, как Анга сам это называет, «Просветление» уже не кажется ему такой уж глупой идеей.

Встав, он все-таки подошел к умывальнику и аккуратно закрутил кран.

— Равновесие, что ты с таким трудом обрел, всего лишь тонкая пленка поверх океана страстей, — сказал Анга, когда Бальтазар вернулся на свое место. — Нельзя просто взять и перестать быть демоном.

— А ты думаешь, почему я согласился на твой перевод с Авалона сюда?

— Так ты решил припасть к источнику моей мудрости? — покивал Анга с понимающим видом.

Бальтазар подозрительно оглядел монаха и в очередной раз напомнил себе, что грязные намеки, что ему постоянно слышались в словах Анга, следствие ЕГО дурного воспитания, а не человека.

— Это вообще-то была твоя идея, — ответил он после секундного колебания. — Ты учился этому всю жизнь, а я ощутил потребность в Равновесии всего лет десять назад…

— Я не уверен, что мой путь подойдет тебе, — признался монах, вновь закрывая глаза. — Я человек, ты — демон. Тебе в любом случае будет куда сложнее…

Бальтазар пожал плечами. Что бы там не говорил Анга — он просто не понимает. Даже то Равновесие, о котором он толкует, это не безмятежность — это мертвая тишина кладбища. Встреча с Рафалией, их безумная запретная любовь, ее убийство по приказу Владыки Преисподней, затяжная война против всех сил Ада, что затянулась на три десятилетия: все это измотало его, выпило все силы, Ненависть, что горела в те времена так ярко, как никогда прежде, обратила его душу (или что там вместо нее у демонов?) в пепел. Последней каплей, «гвоздем в гроб», стало для него известие, что Владыка Преисподней мертв, убит без его участия, своими «верными» последователями.

В тот момент, когда он повстречал Леди Дэш — от Высшего Демона Бальтазара, от имени которого дрожала вся Преисподняя, осталась лишь бледная тень. Он даже десятку среднеуровневых демонов, напавших на него, сопротивлялся по инерции, «без огонька» — просто по извечному: «пока жив — сражайся». Когда нападавшие оказались повержены, две противоположности, юное, чистое Добро и старое, сожженное собственной ненавистью Зло застыли друг напротив друга. Бальтазар не видел смысла нападать, ни на жрицу, ни на кого бы то ни было еще, а Леди… О чем думала она, подходя вплотную к краснокожему рогатому монстру, он так и не узнал — но, почувствовав ее крохотные ладошки, обхватившие его толстое запястье, покорно последовал за ней: навстречу своей Судьбе, о которой в тот момент даже не догадывался.

Она привела его в замок Небесный Трон, как-то умудрилась убедить упертых ангелов, что он неопасен, выбила ему место и… на какое-то время просто оставила в покое, предоставив его самому себе. Лишь по вечерам приходила в его комнату и, присев на краешек кровати, тихо говорила: о том, как прошел ее день, какую очередную глупость натворил ее младший брат… Бальтазар смутно помнил — теперь, после этого загадочного переноса, запорошившего всем мозги…

Он смог встать на ноги, буквально заставил себя снова жить, доказал всем свою силу… ну, а то, что он устал от Зла, доказывать не пришлось — Метатрону хватило поручительства Леди Дэш. Быстрее, чем успел сообразить, что происходит, он получил титул Стража второго этажа, Последнего Приюта. Бальтазар прекрасно знал, что простого нежелания творить Зло было недостаточно для того, чтобы занять такое высокое положение — он просто был символом того, что даже Высший Демон Ненависти может обратиться к Свету.

Он не возражал — даже то подобие Покоя, что установилось у него в душе, почиталось им за величайшую в мире драгоценность. Он Страж — он должен охранять это место: Приют, где находили пристанище такие же как он — отказавшиеся от Зла, но пока слишком далекие от Добра; замок Небесный Трон, что так любила его спасительница, Ливинга Дэш.

— Так все-таки что ты мне предлагаешь? — спросил Страж у монаха. — Только не надо про «найти успокоение в молитве», у меня сложные отношения с Богом.

— Разве я когда-нибудь предлагал вам что-то подобное? — не открывая глаз, спросил Анга. Не дождавшись ответа, человек продолжил: — В мире, откуда я родом, верят в иное: не в Бога, создавшего Сущее, всемогущего и всеблагого, а в Великую Силу, сочетающую в себе и Добро, и Зло. Она пронизывает мироздание, все живое и неживое, она — Гармония и Равновесие.

Бальтазар заинтересованно подвинулся поближе — от демона ускользало, как ангелы и прочие верующие в упор не замечают очевидного ему факта: Творец создал на только ангелов, воплощение Добра и Света, но и таких как он — демонов, поклоняющихся Злу и Хаосу.

— Добро созидательно, Зло — разрушительно по своей природе, — продолжил Анга. — И не будет победы Добра, и не будет победы Зла — лишь вечная борьба между ними… Во всем мире и в душе каждого. Ну, а сторону каждый выбирает сам.

— Все это очень правильно звучит, — согласился демон. — Но это просто общие слова.

— Все очень просто, Бальтазар-сан. Вы сделали первый шаг — отказались от Зла, но так и не сделали второй — не обратились к Добру. Вы не найдете покоя, которого так жаждете, пока не сделаете выбор — раз и навсегда, не найдете баланс между насилием и милосердием, наказанием и прощением, свободой и ответственностью…