Я н к и. Значит, ты уверен, что меня казнят?

К л а р е н с. Уверен.

Я н к и. А с королем нельзя будет договориться?

К л а р е н с. Договориться нельзя с Мерлином. Король делает все, что тот захочет. Мерлин служил еще отцу короля. И отцу его отца. И вообще Мерлин уже был, когда рождался какой-нибудь король.

Я н к и. Вздор! Ему ж тогда должно быть лет триста или больше.

К л а р е н с. Ему столько и есть. Волшебники могут быть такими старыми!

Я н к и. А я-то думал, что хоть ты один здесь разумный.

К л а р е н с. Что такое разумный?

Я н к и. Ну, когда у человека есть смекалка.

К л а р е н с. Что такое смекалка?

Я н к и. Голова, ум, рассудительность.

К л а р е н с. Ты говоришь загадками. Всю ночь. Лучше бы молился. Я устал до смерти и очень хочу спать, в самом деле, а то еще глаза слипнутся, когда тебя сжигать будут, и ничего не увижу.

Я н к и. Этого удовольствия я тебя, конечно, лишать не намерен… Слушай, Кларенс!

К л а р е н с. Ну вот, опять… Чего тебе?

Я н к и. Хотел бы ты стать волшебником?

К л а р е н с. Язвы Христовы! Да ты обезумел!

Я н к и. Перестань. Представь себе лучше, что волшебству можно научиться.

К л а р е н с. Что такое научиться?

Я н к и. Например, если ты мне покажешь, как надо связать человека, посторожить его и потом сжечь, а я сумею сделать это точно так же.

К л а р е н с. Сжигает палач.

Я н к и. Ну, хорошо. Возьмем твой камзол…

К л а р е н с. Камзол мне сшила матушка. Разве он не красивый?

Я н к и. Даже очень. А ты сумел бы сшить такой же?

К л а р е н с. Нет.

Я н к и. Но если бы хорошенько присмотрелся, как твоя матушка шила камзол, то, пожалуй, сумел бы, а?

К л а р е н с. Пожалуй. Я один раз помогал, когда строили дом. Думаю, что сейчас и сам сумел бы это сделать.

Я н к и. Что ты говоришь?!

К л а р е н с. Это даже вовсе нетрудно.

Я н к и. Ну, ну.

К л а р е н с. Хочешь, покажу? (Подходит к поленнице дров, берет полено.) Надо бы топор… на концах — вот здесь и тут — делают большие врубки. Потом бревна складывают друг на друга — вот так, углом, — пока не получится ящик, высокий-высокий, чтобы в нем мог стоять человек, во весь рост. Здорово, да?

Я н к и. Очень здорово. Вот ты чему-то и научился.

К л а р е н с. Это и есть научиться?

Я н к и. Да. Вот так же можно научиться и колдовать.

К л а р е н с. Это дрова для твоего костра…..

Я н к и. И для чего только не пригодится дерево!

К л а р е н с. Люльки тоже делают из дерева.

Я н к и. И кровати, на которых производят детей.

К л а р е н с. И дубины, которыми убивают быков.

Я н к и. А также людей.

К л а р е н с. Только врагов.

Я н к и. Разве я тебе враг?

К л а р е н с. Собственно, нет. Но ведь я тебя и не убиваю.

Я н к и. Ты только следишь, чтобы я не убежал от палача.

К л а р е н с. Это Мерлин приказал.

Я н к и. Мерлин…

К л а р е н с. Он самый великий волшебник в Британии.

Я н к и. А ты видел, как он колдует?

К л а р е н с. Не раз.

Я н к и. Ну и?..

К л а р е н с. Что — и?

Я н к и. Не попробовал сам хоть разок? Тайно?

К л а р е н с. С чего ты это взял!

Я н к и. Кларенс!..

К л а р е н с. Пробовал. Иногда. Только ты не выдавай меня.

Я н к и. Боже упаси! Ну и как — удачно?

К л а р е н с. Что такое удачно?

Я н к и. Получилось у тебя колдовство?

К л а р е н с. Нет, конечно. Я не знал заклинаний.

Я н к и. Заклинаний…

К л а р е н с. Ага.

Я н к и. Ну и что же примерно наколдовал этот Мерлин?

Появляется  М е р л и н.

М е р л и н. Сегодня в двенадцать он наколдует примерно, чтобы убийца благородного рыцаря Кэя развеялся на все четыре стороны. (Кларенсу.) Убирайся!

Кларенс уходит.

Ну, как мы себя чувствуем, коллега? Догадываюсь, ты явился из двадцатого века, а?

Я н к и. Откуда ты знаешь…

М е р л и н. Вычислил. Я всегда был силен в счете. Где тебя убили?

Я н к и. Во Вьетнаме.

М е р л и н. Значит, ты из Вьетнама?

Я н к и. Я американец. Янки.

М е р л и н. А почему убит во Вьетнаме или как там это называется? Они напали на вашего короля, да?

Я н к и. Америка — республика. Впрочем, Вьетнам тоже.

М е р л и н. А это еще что такое?

Я н к и. Народ правит.

М е р л и н. Невозможно. Почему ж тогда еще есть войны?

Я н к и. Ты хотел услышать, что войн больше нет?

М е р л и н. Напротив. Это меня очень встревожило. И еще: в карманах твоей одежды была разная мелочь, кое-что мне непонятно. Вот это, например, что такое?

Я н к и. Жевательная резинка.

М е р л и н. Для чего это принимают?

Я н к и. Ее жуют для свежести во рту.

М е р л и н. Ага. А это?

Я н к и. Мое удостоверение личности. Вот эта картинка — я.

М е р л и н. Поразительно. Значит, тебя — два?

Я н к и. И даже больше.

М е р л и н. Весьма поразительно. Зачем это?

Я н к и. Картинка, вместе с бумагами, доказывает, что я — я. Это же ясно.

М е р л и н. А сегодня вечером? То есть когда тебя сожгут, что она тогда докажет? Она сгорит сама или ее надо сжечь? Очень удивительно, очень. А вот эти картинки?

Я н к и. Моя жена и дочь. Наверняка сидят сейчас на нашей ферме в Коннектикуте и ждут меня.

М е р л и н. У них тоже есть твоя картинка?

Я н к и. Много.

М е р л и н. Ну тогда все в порядке. Стало быть, они знают, что ты — это ты. И несколько часов еще так оно и будет, а?

Входит  п а л а ч  с  п о м о щ н и к а м и.

П а л а ч. Приветствую вас, почтеннейший!

М е р л и н. Что надо?

П а л а ч. Дрова, почтеннейший. Пора готовить костер.

М е р л и н. Прошу. Только вот что, ребята: берите с самого низу, которые посырее. Надо, чтоб разгораюсь медленней.

П а л а ч. Да будет твоя воля, почтеннейший. Давайте сперва сырые.

М е р л и н. Только, пожалуйста, потише.

П а л а ч. Есть: потише, почтеннейший.

М е р л и н. Вот видишь, коллега, дело принимает серьезный оборот.

Я н к и. За что ты меня хочешь убить?

М е р л и н. Вопросы здесь, собственно, задаю я. Но, так и быть, отвечу. Я тебя боюсь. Ты производишь такое впечатление, словно у тебя есть какие-то замыслы. Эта странная праща вчера…

Я н к и. Пистолет…

М е р л и н. …пистолет, значит. Ты его выбросил прочь. Это же могучее оружие — такой пистолет. Ты выбросил могущество.

Я н к и. Чего же ты тогда меня боишься?

М е р л и н. Если такой, как ты, выбрасывает могущество, значит, он опасен для власть имущих. С этим оружием, с пистолетом, ты стал бы моим человеком. Я бы уговорил тебя перейти на мою сторону.

Я н к и. Кто тебе сказал, что я дал бы себя уговорить?

М е р л и н. Ну ладно, никто. А может, ты меня убил бы и занял мое место. Конечно, я мог бы умереть, будучи уверенным в том, что занявший мое место думает и действует, как я, — пусть более ловко, но не разрушая моих принципов. Вчера ты мог выстрелить в меня, однако не выстрелил, и в твоих глазах я прочитал, что тебе осточертела кровь, а значит, и война. И я представил себе, что ты изберешь своим девизом: мир и всеобщее человеколюбие. Вот почему я должен тебя убить. (Палачу.) Ну, скоро вы там?

П а л а ч. Сейчас, сейчас, почтеннейший.

Я н к и. Ты же здесь умнее всех.

М е р л и н. Иначе я не был бы у них волшебником.

Я н к и. А ты никогда не задумывался над тем, какой гигантский поворот в судьбах человечества мог бы ты совершить, если бы направил весь свой ум на то, чтобы сеять разумное, а не поддерживать глупость?

М е р л и н. Судьба человечества — божественный миропорядок! Тут поворачивать нечего.