Димитрий Константинович, князь умный, хотя и не отличавшийся особенными достоинствами, понял как нельзя лучше настоящее положение княжества Нижегородского, понял, что с упадком Орды минуло для Нижнего Новгорода время Константина и Андрея — время соперничества властителей нижегородских с московскими.
Москва при постоянном стремлении своем к одной цели — единодержавию, так окрепла, что в настоящее время могла уже располагать престолом нижегородским по произволу. Покорясь обстоятельствам и ожидая перемены их, Димитрий Константинович для удержания своей независимости, не слишком уже надежной, стал искать дружбы Москвы и прочных связей с Димитрием Иоанновичем. Желание его исполнилось, кажется, также не без участия митрополита. В январе следующего года Димитрий Иоаннович женился на меньшой дочери князя нижегородского Евдокии, а старшая, Мария, была в то же время выдана за Николу Васильевича Вельяминова, сына московского тысяцкого. Двойной брак этот празднован был в Коломне[42].
Обеспечив себя со стороны Москвы родством с великим князем и первым его сановником, Димитрий Константинович думал покойно владеть своим княжеством, которое, несмотря на потерю прежнего блеска, было еще одним из значительнейших владений северо-восточной Руси, как вдруг получил удар, откуда не ожидал.
Весной того же 1366 года молодые новгородцы вздумали опять, как и шесть лет тому назад, без воли веча, пограбить города болгарские. В двухстах ушкуях пустились они вниз по Волге под начальством трех новгородских аристократов: Осипа Варфоломеевича, Василия Феодоровича и Александра Абакуновича, и достигли Нижнего Новгорода, где в то время было много купцов татарских, хивинских, бухарских и армянских, ежегодно приезжавших сюда для обмена восточных товаров на русские произведения.
При виде этой добычи у ушкуйников разгорелась алчность. Удальцы не задумались: сделав высадку у окского устья, внезапно напали сначала на гостей иноземных, а потом и на город. Ушкуйники были неразборчивы: для них все равно, кого ни ограбить, лишь была бы добыча.
Грабя товары, новгородцы не пощадили и жителей, которые, конечно, защищали гостей иноземных и свое имущество, и тут много было избито нижегородцев, без различия пола и возраста. Ушкуйники, чтоб устранить погоню, частью сожгли, частью изрубили суда, стоявшие на нижегородской пристани, а сами пустились вниз по Волге. Ограбив берега ее до устья Камы и поднявшись вверх по этой реке, они ушли в новгородскую область Печору.
Такое своевольство новгородской молодежи разгневало князя московского. Он велел захватить в Вологде Василия Даниловича, боярина новгородского, ехавшего с Двины в Новгород и не знавшего о разграблении Нижнего, и спросил вече новгородское: «почто есте ходили на Волгу, и гостей моих пограбили, и бесермен избили?» Новгородское вече, как и князь нижегородский, понимало значение Москвы, и также в ожидании перемены обстоятельств — раздора князей, при котором надеялось выиграть более простора своим старинным правам, — вело себя перед великим князем осторожно, уклончиво, и на грозный вопрос Димитрия, готового всякую дерзость наказать оружием, отправило послов в Москву с покорным ответом. Послы сказали князю: «ходили, Господине, молодые люди на Волгу, без новгородскаго слова, а твоих, Господине, гостей не грабили, токмо побили бесермен: а ты Господине, пожалуй, по прежнему к нам мир и любовь имей до конца»[43].
Димитрий остался доволен таким объяснением и помирился с новгородцами: ни в вопросе, ни в ответе не было ни слова о нижегородцах. Быть может, князь московский, считая их чужими подданными, предоставлял право искать за них своему тестю, или же, следуя своей политике, он находил государственную пользу Москвы во всяком ударе, поражавшем удельные княжества, но не касавшемся собственных его владений.
Не успел еще Димитрий Константинович опомниться от набега ушкуйников, как увидел в пределах своих владений нового и опаснейшего врага: Булат-Темир, мурза ордынский, захвати власть над Болгарией, вторгся в низовые области Бориса Константиновича и шел к Нижнему Новгороду.
Димитрий Константинович, поспешно собрав войско, пошел навстречу Булат-Темиру; в этом походе участвовали сыновья Димитрия и оба брата его, Борис и Димитрий-Ноготь. Булат-Темир испугался столь сильного отпора и побежал за Пьяну; его преследовал Борис и отомстил за разорение своего удела, избив почти всю рать его.
«Гонимый гневом Божиим», говорит летописец, Булат-Темир, с малыми остатками войска, бегством в Орду спас свою голову от меча русского, но не спас ее от гнева хана Озиза, который казнил его как бунтовщика.
Темник Мамай, присвоивший себе власть давать Орде ханов, захотел возвратить под власть свою отпавшую Болгарию, в которой вместо Булат-Темира властвовал уже другой смельчак, Асан (Осанн) также мурза ордынский; но почему-то Мамай не хотел сам делать вторжение в земли болгарские, а предложил напасть на них Димитрию Константиновичу.
Князь нижегородский был готов исполнить желание темника Мамая: ему было приятно за разорение земли своей Булат-Темиром побить болгар и пограбить земли их. Рать его двинулась на Болгарию под предводительством сына его Василия, в сопутствии Ачихожи, посла Мамаева; к ней присоединился и Борис Константинович со своим войском.
Асан, увидев, что бороться с русскими ему не под силу, решился спасти себя покорностью: он выслал к князьям послов с дарами и просил мира; дары были приняты, мир дан Болгарии, но Асан лишился престола. Ачихожа, свергнувший его именем хана, отдал Болгарию сыну султана Бакуя, Мехемету, с тем, чтобы Мехемет был присяжником Орды.
Этот год был еще замечателен для Нижнего Новгорода тем, что осенью шли проливные дожди, и вода в реках сильно возвысилась, а зимой сделался обвал снега с высокой горы, выходившей на Оку, и засыпал много домов, стоявших под горой, причем погибли все жившие в них. К этому же году относят построение нижегородского Благовещенского монастыря св. Алексием Митрополитом[44].
В 1372 году Димитрий Константинович построил в Нижнем Новгороде церковь каменную во имя св. Николая Чудотворца на речке Почайне и заложил каменный кремль; но строение последнего ограничилось одной башней, ныне известной под названием Дмитровской, или Дмитровских ворот, да небольшой частью стены, которая образовывала собою, отдельно от старых укреплений, цитадель и впоследствии была известна под названием «меньшаго города»; старые укрепления оставались по-прежнему.
В том же году на колокольне Спасо-Преображенского собора прозвонил колокол трижды сам собою.
Между тем Орда или, вернее, правитель ее Мамай, бывший еще недавно в дружеских сношениях с Димитрием Константиновичем, замечая, что при неустройствах Орды Русь начала отдыхать и выходить из того рабского состояния, в котором была более ста тридцати лет, задумал подавить обновление ее в самом зародыше. Владетелю нижегородскому первому угрожала опасность, и он как будто сам стремился навстречу ей.
В 1374 году был послан от Мамая на Русь воевода Сарайка со значительной свитой. Вероятно, везя какие-нибудь грозные повеления от своего владыки князьям русским, посол и его свита дерзко и нагло оскорбляли народ во время прохода по областям Димитрия Константиновича; нижегородцы не стерпели обид от ненавистных монголов, напали на Сарай-ку, перебили из его свиты до тысячи человек, а его с особенной дружиной привели в Нижний Новгород.
Димитрий Константинович, понадеявшись на силу Москвы, не только не наказал своих подданных за оскорбление посла ордынского, но даже заключил Сарайку с остатком его свиты в тюрьму.
Василий Кирдяпа поступил еще безрассуднее: он в 1375 году, в отсутствие отца из Нижнего Новгорода, вздумал убить Сарайку и его товарищей, которые все еще томились в заключении. Что побудило Кирдяпу к такому поступку, неизвестно, а кажется, что ему захотелось показать только власть свою над пленниками, насладиться смертными их муками и кровью — просто позабавиться в духе своего времени.
