Борис Константинович по одним известиям скончался в 1393, а по другим — и это, кажется, вернее — в 1394 году мая 12[691] в заточении (в Суздале), где скончалась и супруга его в 1393 году. Прах его сначала покоился в суздальском Рождество-Богородицком соборе, а потом, неизвестно когда и кем, перенесен был в городецкий Михайловский собор[692].

Борис был женат с 1354 года на дочери великого князя литовского Ольгерда, которую одни из родословных называют Марией, а другие — Агриппиной. Может быть, и то и другое верно, и в таком случае необходимо одно из имен считать монашеским. От брака с этой Ольгердовной у него было два сына: Даниил и Иван, по прозванию Тугой Лук.

Так с Борисом Константиновичем кончилось самостоятельное существование Суздальско-Нижегородского княжества, и, согласно нашей цели и нашему плану, мы здесь должны были бы остановиться. Но, во-первых, нам нужно сообщить известия, сколько их дошло до нас, о самом младшем из братьев Константиновичей, Димитрии-Ногте, так как он жил в цветущую пору самостоятельного существования княжества и едва ли, хотя бы и совместно с братом, не владел Суздалем; во-вторых, мы должны сообщить биографии детей, происшедших от Константиновичей, так как некоторые из них жили еще во время независимого существования княжества, а некоторые даже владели им, хотя и недолго и несамостоятельно; наконец, в-третьих, надобно заметить, что с 1393 года до года кончины Василия Димитриевича последний не всегда мог назвать Нижний Новгород своим, а следовательно, этот последний иногда переходил опять в руки отдельных князей. Так во втором духовном завещании, относимом к 1423 году, Василий Димитриевич (умер в 1425 году) говорит: «А оже ми даст Бог Новгород Нижний, а яз и Новым городом Нижним благословляю сына своего князя Василья»… Очевидно, Нижний Новгород был не в его руках: им владел, вероятно, сын Александра Брюхатого Семен и притом с соизволения самого великого князя. Только уже в последнем, третьем духовном завещании своем, писанном перед смертью, Василий Димитриевич распоряжается Нижним Новгородом как собственностью: «А сына своего князя Василья благословляю своими примыслы, Новым городом Нижним совсем»[693].

Димитрий Константинович, младший из четверых сыновей Константина Васильевича, встречается в некоторых летописях только два раза: в 1367 году вместе со старшими братьями, великими князьями Димитрием и Борисом Константиновичами, он выходил против Булат-Темира, разорявшего Борисовы волости по Волге, а в 1375 году ходил вместе с великим князем московским Димитрием Ивановичем на Тверь. Эти известия, однако, подвергаются сомнению[694].

Димитрий-Ноготь скончался неизвестно когда с иноческим именем Дионисий. Его супруга, именем Мария, в иночестве Марина, скончалась и погребена в Суздале, в женском монастыре, что ныне приходская церковь Святого Александра Пертского[695].

Димитрий Константинович имел только одного сына Юрия, известного нам исключительно по родословным, через которого он считается родоначальником угасших князей Ногтевых. Ниоткуда не видно, чтобы этот Юрий имел какой-нибудь удел, а потому об нем, как и его потомстве, мы и не будем говорить. Но волости, конечно, он имел.

Старший сын Димитрия-Фомы Константиновича Василий, по прозванию Кирдяпа, начинает упоминаться в летописях со второй половины XIV века.

По смерти Андрея Константиновича (в 1365 году) Нижегородский стол должен был занять следующий по старшинству брат, Димитрий-Фома; но его предупредил Борис, занявший Нижний Новгород, и Димитрий, по некоторым известиям[696], сначала послал сыновей своих, Василия и Семена, для переговоров с Борисом и в Орду для получения ярлыка. Борис не пустил племянников в город, и Василий отправился далее, в Орду, а Семен — в Суздаль, к отцу. Кирдяпа возвратился из Орды с ханским послом в том же году и привез отцу ярлык на Владимирское великое княжение, от которого тот отказался в пользу князя московского[697].

Димитрий Константинович, отказавшись от великого княжения Владимирского, добился своей отчины при помощи московских полков. Занявши Нижний Новгород, Городец он отдал брату Борису, который сидел в нем и прежде, а Суздаль — сыну Василию[698].

Затем в продолжение десяти лет, т. е. до 1376 года, Василий Кирдяпа упоминается только два раза: по случаю похода его в 1367 году на Булат-Темира, которого преследовал вместе с отцом своим и дядей, а в 1370 году на Казань против князя Асана[699].

В 1376 году Димитрий Константинович опять собирал рать на болгар и просил помощи у зятя своего, великого князя, который и прислал московскую рать под начальством князя Димитрия Михайловича Волынского. Во главе нижегородской рати стояли братья Василий Кирдяпа и Иван[700]. Впрочем, здесь мы не будем передавать подробностей этого похода, так как говорили уже о нем в биографии Димитрия Константиновича.

В следующем 1377 году русские полки были побиты татарами на берегу реки Пьяны, причем утонул младший из сыновей Димитрия Константиновича Иван. Василий Кирдяпа не участвовал в этом походе; он был в Суздале, откуда, вскоре после Пьянского боя, прибыл в Нижний Новгород и распорядился отысканием тела утонувшего брата[701].

Куликовская битва, в которой нижегородские князья не участвовали, не прошла для Москвы безнаказанно. В 1382 году новый хан Тохтамыш шел наказать московского князя за поражение Мамая, хотя этот последний и был врагом его; вероятно, Тохтамыш хотел только поддержать в глазах русских князей авторитет хана вообще. Рязанский князь, чтобы спасти свою землю от татарского разорения, явился к Тохтамышу с услугами: он указывал ему путь к Москве. То же чувство самосохранения руководило, кажется, и нижегородским князем: Димитрий Константинович предупредительно послал в Орду сыновей своих, Василия Кирдяпу и Семена, которые, не заставши хана в Орде, — «бе бо борзо шествие его», — догнали его близ рязанской границы у Сергача и отсюда сопровождали до самой Москвы. Москвичи не хотели отворять ворот хану, несмотря ни на какие убеждения татар в безопасности их; наконец к ним вышли для переговоров нижегородские князья-братья и — вольно или невольно — клялись жителям Москвы в добрых намерениях хана и были причиной ужасного кровопролития. На обратном пути из-под Москвы Тохтамыш отпустил Семена домой, а Василия Кирдяпу взял с собой, надобно полагать, в качестве аманата[702]. До 1386 года Кирдяпа томился в Орде; наконец не выдержал и бежал. Но на дороге он был пойман и опять доставлен в Орду, где принял от хана «истому велику»[703]. Впрочем, он успел, как видно, умилостивить хана, который в 1387 году отпустил его, дав ему Городец. В том же году[704], при помощи московских полков, данных ему Димитрием Донским, он вместе с братом своим Семеном отнял у дяди Бориса Нижний Новгород, и Борис должен был удовольствоваться одним Городцом[705].

Когда Борис оставлял Нижний, он сказал своим племянникам, что теперь плачет от них, но наступит время, когда и они будут плакать от врагов своих. И это предсказание сбылось. В 1393 году великий князь Василий Димитриевич купил ярлык на Нижегородское княжество (тогда бывшее опять в руках Бориса), которое и взято было за великого князя. Но в Суздале оставались еще племянники Бориса, а Василию Димитриевичу не только нужно было обезопасить от них новый примысел, но и округлить его присоединением к нему Суздаля. И вот, в том же 1393 году он пошел ратью против Василия Кирдяпы и брата его Семена. Чем окончился этот поход — неизвестно. Если верить Татищеву, то события 1393–1394 годов можно объяснить весьма удобно и притом правдоподобно. Дело в том, что у Татищева под 1394 годом есть известие, что Василий Димитриевич ходил к Нижнему Новгороду на Василия Кирдяпу и брата его Семена «и выведя их, даде им град Шую» и прочее. Из этого известия последующие события весьма удобно могут объясняться тем соображением, что братья, как самые старшие теперь в роде князей суздальско-нижегородских, были весьма недовольны таким незначительным уделом как Шуя. Этим-то недовольством и может быть объяснено летописное известие того же 1394 года, что Василий и Семен Димитриевичи побежали в Орду к Тохтамышу добиваться своей отчины (разумеется, Суздальско-Нижегородского княжества), что великий князь Василий Димитриевич послал за ними погоню, но братья ускользнули от нее[706].