Илона бессильно созерцала процесс переноса известного из разных статей. Что можно искать в старых отчётах? Ответа не было. Но она умела ждать в засаде и просидела, не отрываясь от блюдца, почти час. Вот оно! Мальчик решил перенести что-то из собственных дел на бумагу. Ничего себе: пятнадцать страниц! Вот это уже можно подцепить.

Но ищейке не повезло: вышло лишь шесть страниц, а всё прочее хитрый мальчишка немедленно удалил из собственных дел. Лиловая вгрызлась в текст: если б не её внимательность, она не получила бы и этого. Так, на всех страницах — выдержки из сообщений об операциях. Но не из всех подряд: датировано не ранее чем 1967 годом. Почему именно эти? Их что-то объединяет. Что случилось в 1967 году? Да ничего не случилось! Обычная жизнь, только вошедшая в колею после Потопа. И это явно первые страницы, обрывающиеся на сообщении от 1982 года: «Полиция Парижа выражает благодарность Средневолжской провинции Ордена за помощь в ликвидации «Группы Лешего». Простых граждан Парижа особенно радует, что конфискованные товары будут проданы с аукциона, а прибыль от продажи руководство Средневолжской провинции Ордена великодушно передало в пользу детского дома «Ласточка», который…»

Илона вспомнила тот захват. Двое тяжелораненых, убит вор, кажется, девятого уровня. Маг с учеником при поддержке двух лекарей среднего уровня, разведчика и двоих бойцов удерживались в своей цитадели три дня, пока в провинцию не подоспела помощь из Центра. Позорная операция, на самом деле. И разведка была проведена отвратительно: никто даже не предполагал, что обычная продуктовая база окажется минным полем, пока машина связи не взлетела на воздух… по частям. И провинциал пыжился до последнего, делая хорошую мину при поганейшей игре. А через три месяца один за другим умерли все четыре осведомителя, сдавшие Алексея-Лешего.

Ладно, ещё не всё потеряно. Парень набрал бумажек, значит, опять залезет в свою нору — разбираться да выискивать то, что недораскопал, сидя в «белочке». У неё есть время понять, что именно он нашёл. А пока надо взять нору под пристальное наблюдение! Следить за каждым чихом малыша! И держать местных, чтобы не наломали дров… Этого умника надо немедленно хватать на загривок и тащить в Центр. Парижане недостойны такого подарка.

Всё надо делать стремительно. Даже трудно представить, какая виверна вырастет из этого воробушка, если оставить его в покое!

Илона вскочила, но тут же снова кинулась к блюдцу. Набрала немедленный вызов всех четверых болванов, вздумавших устроить себе увольнительную в командировке.

Когда через пятнадцать минут ни один не ответил, звереющая от злости лекарша сбежала по лестнице на третий этаж гостиницы, где разместился навязанный ей квартет. Вломившись в оба нумера, она не обнаружила никого.

Оставался последний истерический шаг: она сбежала вниз, к портье и позвонила в местное отделение Ордена. Попалась какая-то пожилая полусонная дама, которая, впрочем, тут же пришла в чувство, узнав, с кем говорит — и даже будто ожидала этого звонка! Но о четверых обалдуях ничего не слыхала, в офисе они не докладывались и даже не появлялись. Оставив недвусмысленное приказание «ничего не предпринимать!», Илона рванула в свой нумер.

В тихой ярости она спустила заклинание связи. Сараф отозвался. С лицом, перекошенным кровожадной улыбкой, Лиловая сказала:

— У меня великолепные новости, мой друг! Но прежде чем я что-нибудь вам сообщу, позволю себе потребовать разрешение на какое-нибудь особо изуверское убийство четверых распоясавшихся лоботрясов из навязанной вами свиты.

Виктор вышел из белочки с распечаткой в руке. И зачем он всё это распечатал? Разве только посмотрел, как работает компактный принтер фирмы с безликим названием «Электроприбор». Главное он уже понял: управление предприятиями, возможность жёсткого реагирования в критических ситуациях, подставные лица, склонность к скрытности — всё вместе даёт так называемую организованную преступность. Или мафию, по-простому. Причём, навряд ли простых «бандитов, доящих трусливых лавочников».

Не доходя до остановки, он забежал на контейнерную площадку и выбросил ненужные листки — бросать их в урну показалось неосмотрительным. Следующее действие окончательно оформилось в голове.

Мафию по компьютеру не найдёшь. На то она и мафия. Нужен живой информатор. Знающий город старожил, который не гнушается слухов, сплетен и сомнительных знакомств. Например, с неизвестными парнями, потерявшими память посреди сквера! Опять же, дядя Федя не полезет в сеть. Скорее всего, это будут именно слухи да личный опыт. В общем, то, о чём не стоит знать полиции, но что может отложиться в цепкой памяти предприимчивого бродяги.

Собирался дождь, и Виктор забежал в удачно попавшийся на глаза магазин одежды. Вышел он, переодевшись в новые серые штаны, неброскую бежевую рубашку с коротким рукавом и серую с коричневым куртку «на рыбьем меху». Однако тучки ещё ползли с запада, не собираясь пока проливаться. Вдали на шоссе показался автобус N1, идущий в центр города. Искушение рвануть бегом через все восемь полос Виктор в себе подавил: так никто из окружающих не делал и, судя по всеобщей апатии, не сделает — не стоит выделяться. Спокойно перейдя шоссе по сигналу светофора, он дошёл до остановки. Через десять минут сквозь начинающийся ливень в карман подрулил N12.

Автобус вспарывал дождь зализанным лобовым стеклом. Кондукторша пробежала по салону, захлопывая форточки. Виктор, чуть подпрыгнув, закрыл люк на крыше, чем заслужил «merci» от работницы транспорта. На сем добром слове он разменял пятьсот империалов, оплачивая проезд.

Через пять остановок дождь иссяк. Ещё через одну Виктору, мысленно продолжавшему играть в шпиона, захотелось выбросить старую одежду где-нибудь в неприметном месте. Он выскочил из автобуса и, зайдя во двор, отыскал мусорку.

До «Победы Стихии» его довёз S14.

В парке дяди Феди не оказалось, но около его «гнезда», заботливо укрытого тентом, тёрся некий тип. Тип заметил Виктора и просительно протянул грязную руку со смертельно почерневшим ногтем на указательном пальце.

— Подай монетку дедушке Лёше, внучок.

Тоже бродяга, но рядом с ним дядя Федя смотрелся бы щёголем.

— Вы не знаете, где дядя Федя? — без обиняков спросил Виктор, не желая длить общение с неприятным субъектом с бегающими глазками и лицом пропойцы.

— А это уже услуга, — хитро заулыбался старичок, выразительно тряхнув кистью.

«А мог бы и поболе заработать, крохобор близорукий!» — Виктор вытащил империал и подбросил в воздух, чтобы тот упал на ладонь алчному старику. Довольно глянув на монету, нищеброд спрятал её в карман дырявой ветровки и ответил, разведя руками:

— Не знаю я, где Федька, мил человек.

И дедок подошёл к вещам дяди Феди. Виктор не был особо счастлив от потери империала, но возражать не стал: деньги пришли достаточно легко, а шуметь сейчас было не в интересах молодого мага.

— Но он мне… деньжат задолжал, — пробормотал бродяга, приподнимая тент и вынимая из кучи рюкзак.

— И сколько же он вам должен? — поинтересовался Виктор, догадываясь, что даже если байка про долг — правда, ничто не мешает дедку прихватить лишка. «Может, и не моё это собачье дело, но как-то неправильно всё складывается. В конце концов, как посмотрит информатор на то, что я дал обворовать?»

— П-полтиник, — выговорил дедушка, видимо, не ожидавший такого вопроса.

— Тогда лучше бы вам положить вещь на место: она стоит рублей двести, не меньше, — и Виктор сделал шаг вперёд.

Дедок отскочил в сторону и угрожающе окрысился.

— Тебе-то что за дело?

— Помог он мне… — Виктор огляделся, но ценителя живописи всё не было видно. — Думаю, он скоро вернётся и выплатит вам долг.

— Отдаст он, как же! — тяфкнул бродяга. — Шёл бы ты по-хорошему отселя, щегол грамотный!