— И это очень хорошо, — убийственно серьёзно заявила Арда. — Итак, вспоминай!

— Э…

Тот последний день завертелся перед мысленным взором, зашумел в ушах, бросил в пот, заставил скривиться, улыбнуться и, наконец, открыть глаза в ужасе. Но это дикое падение в память ничего не дало! Ну, не было тех, кого он ненавидел!

— Есть! — воскликнула Арда. — Как раз трое. — И заговорила распевно: — Сорок два… восемь… три… три…

Виктор продолжал непонимающе смотреть на улыбающегося Люция, который поднимал руку в приветствии… и вдруг исчез! Причём без малейших магических возмущений!

— Четыре… одиннадцать… двадцать шесть… двадцать…

Пропал и зависший в невидимой клетке сокол Викки.

— Восемнадцать… пять… девятнадцать… семь… — допела Арда. — Я пока останусь, Витька. Посмотри себе под ноги.

Он глянул. Большущий мраморный короб. Да-а… его появления давненько ждали, ждали и его невнятных прозрений.

— Ага, готовилась долго, хотя и знала далеко не обо всём. Там две книги и шкатулка. Она — самое главное!

— Понятно, — бросил кудесник, всё-таки ошарашенный стремительностью происходящего.

— Внутри листок с адресом и списком всего, что надо будет положить в шкатулку. Тебе нельзя знать ни адреса, ни содержимого! А отправить всё должен бродяга из Парижа Фёдор Куклин.

— Дядя Федя!? — не сдержался Виктор.

— Ты уже обзавёлся здесь родственниками!? — не поверила Арда.

— А ты должна это знать?

— Пожалуй, не должна. А маленький блокнот должен открыть Танк, когда… когда лепестки улетят.

— Что!? А! ещё одно пророчество!?

— Ну, давай… — Хранительница будто опечалилась. — Так скажу: «Полнота под замком, пустота под надзором. Полнота над замком, пустота над взглядом. Замок на сердце, якорь на душу, камень на тело, древнему на спасение». Достаточно невнятно звучит — для пророчества?

Виктор с минуту пытался придумать хоть какую-то интерпретацию услышанной белиберды.

— Ну и хорошо, — она усмехнулась словно бы ещё печальней. — Ты поймёшь эти слова незадолго до срока. Ну, вот. Пора…

— Арда, а как ты уйдёшь?

— Когда ты откроешь сундук, начнёт работать заклинание. Но у тебя не более часа. А посылку отправить надо завтра до полудня.

— Круто…

— Да, — Арда вздохнула. — А теперь уходи. И когда мы встретимся, знай, что сейчас я счастлива!

В ушах ещё звучал голос Девы Хранительницы, а прохлада грота уже сменилась теплом рощи. И снова ни капли магии…

Все торопились. То ли чтобы победить свою нерешительность и опасения, то ли еще по какой причине, более серьезной. Например, чтоб не дать Виктору опомниться.

Напрасная боязнь: у него не было желания лить горькие слезы по их уходу. Ха! месяц назад его выволокли из мира, который он знал, разлучили с дорогими ему людьми! Да и тогда на раздумья о случившимся было очень немного времени. Долгие проводы — лишние слезы.

— А смертельная опасность отлично сушит слёзы! — Виктор рассмеялся. Уняв смех с истерическими нотками, он посмотрел на короб. — Сундук Ринсвинда. А что? Можно будет и так заколдовать на досуге.

И тут, словно справившись наконец-то с внутренним протестом, он вскочил, сделал два широких шага, схватился за крышку и потянул вверх. Арда выпилила в камне поразительно невесомую вещицу: от легкого движения крышка полностью откинулась, как картонная. Столь же лёгкой оказалась и магия. Маленькая сигнальная ракета, ушедшая ввысь и безвредно всосавшаяся в небо. Приблизительно так же сработало бы необходимое заклинание и авторства Виктора. Если у Арды свои пути в магии, то она ими не ограничивается.

Справа на дне лежал огромный фолиант с толстыми, необычными страницами. Кожа, видимо… Теперь, благодаря избыточной расторопности команды, есть, куда спрятать эту, надо полагать, информационную бомбу. И изучить в спокойной обстановке.

Рядом — три тетрадки с розовыми обложечками и ой-какими-миленькими цветочками в уголках. Типичные девчоночьи дневники. Виктор протянул руку к книжечкам, хотел взять, но пальцы дотронулись не до бархата и бумаги, а до камня! Сумасшедшая Арда куда больше была склонна к монументальности, чем пафосный Люций.

И шкатулка. Малахит с опаловыми фигурками мифических животных по краям крышечки. Тоже нечто сугубо девочкино. И адресат, надо думать, — девчушка где-то в Империи. И если внутри только записка, то вещи, которые надо послать, самые обычные, купить их можно практически где угодно. И навряд ли дорогие. Так что, отдать доброму дяде Феде, прибавить тыщонку — и забыть!

А что будет, если подглядеть? Если это — его судьба, за неимением лучшего слова, то почему бы не помочь ей? Или помешать, кстати! Вырваться из порочного круга, в котором только кажется, что инициатива изредка возвращается в твои руки, а на самом деле всё давно и прочно запрограммировано? Все действия уже прожиты, а потому и предугаданы!?

С другой стороны, зачем Арде делать ему пакости перед уходом? Значит, её рекомендации — к лучшему. К тому же, ей неведомо, что будет через десять лет. И можно предположить, этот же срок — верхний предел предсказанных и вынужденных действий. Ну, что ж, подождём…

— У тебя и так свободы столько, сколько не у всякого короля бывало. Так что грех жаловаться и рыпаться.

Виктор закрыл короб, чуть подумал, копнул в кустах за зелёной изгородью и оттащил в яму ценный груз. Оставив себе только шкатулку, заложил укрытие дёрном. Не то, чтобы выходка товарищей (которых вполне могла повести за собой милая добрая Женечка) подточила доверие. Просто так. В конце концов, имеет он право на свои маленькие трёхпудовые тайны?

Итак, с верхушкой Ордена всё равно нельзя не пообщаться. Пора объяснить, кто он и что он, создать, наконец-то, основание для того самого «продуктивного сотрудничества». И даже если разговор пойдёт доверительный (что невозможно), то толика путаницы в разведданных Чёрных ему не повредит. Это как сделать вид, что бьёшь в челюсть, но в последний момент остановить руку и смахнуть с плеча собеседника несуществующую пылинку. Сама шуточка — дурное мальчишество, а вот её дипломатическая проекция может сгодиться. И ведь он заработал себе право на наглость!

Наглость номер раз — покупка двух домов в Рассвете — кажется глупостью. Но только если она — одна единственная. Так что требуется всего лишь наляпать ещё несколько подобных ляпов, которые вместе сложатся в планомерное, масштабное послание. Например, заявиться в Париж, благо, что и повод имеется. И как-нибудь безвредно пошуметь в магическом смысле, чтобы переполошить датчики-кудели. Затем предложить Владу поискать контактов с той самой тёткой-лекаршей. Заставить бардов, например, повторить сигнал обнаружения кудесника. Потом предупредить о шторме на Ставропольской ГЭС и устроить его. Хотя это уже перебор: терроризм — не лучшая карма.

Первым делом Виктор прыгнул на хутор, взял денег и попросил Петра войти в сеть со своего старого входа. Лекарь понял не сразу. Точнее, так ничего и не понял, а потому кудесник обратился к Владу, который пообещал сделать всё в лучшем виде.

Затем — в новый дом, где наводили порядок три печальные раскаивающиеся тени. Виктор их утешил, взбодрил и сообщил соратникам, что вернётся вечером. Судя по эмоциональному фону, всё-таки Женечка подбила бойцов на шалость…

Потом был Париж.

Не так уж хорошо знает он город. Сходство с родиной только мешало, запутывало. Потянуло заглянуть в дом над обрывом, но Виктор проигнорировал зов недавних воспоминаний. Скорее — в «Победу Стихии»: время дорого. А ностальгии лучше предаваться не спеша.

В сквере он высадился в невидимости. Добрый дядя Федя куда-то запропал. Но стоит дать себе свободу в использовании магии — и проблема быстро исчезает. А знакомый бродяга — находится. Дядя Федя изволил отлучиться в магазин.

Когда знакомый голос произнёс за его спиной, у кассы: «Да, спасибо. Только у меня мелочи нет, увы…» — бродяга так и подпрыгнул. Расширенными глазами он смотрел, как Виктор укладывает покупки в большой бумажный пакет.