— Понятно. Именно так мне его и характеризовали. Скажите, Ирина Юрьевна, мужчин он берет в ученики?

— Сыщиков не берет.

— Почему же? Мне тоже нужен английский.

— Вы что-то вынюхиваете. А он порядочный человек. Я скажу ему, что вы хотите его во что-то впутать.

— Опять двадцать пять! Не собираюсь я его ни во что впутывать, если он сам не успел ни во что впутаться…

— Что? Он сам впутался? Да как вы…

— А вот так. Вы знали Татьяну Демидову? — решил наугад выстрелить я.

— Я… Татьяну… знала… то есть знаю.

— И где же она сейчас?

— Где сейчас, не знаю.

— Вы подруги с ней?

— Да нет, не то чтобы близкие подруги. Скорее хорошие знакомые.

— Это вы познакомили ее с Агаповым?

Панарина помолчала, потом с вызовом выпалила:

— Ну, я познакомила. Она хотела языком заняться, но Павел Владимирович к ее истории никакого отношения не имеет. Она сама захотела развлечься, познакомилась с мужчиной, он уговорил ее попробовать наркотики. Просто оказался подлецом, сволочью. Заманил в какой-то притон… Вот и все. А Агапов здесь абсолютно ни при чем.

— И где же она познакомилась с этим подлецом? Разве не у Агапова?

— У Агапова. Ну и что? Он тоже брал уроки…

— Понимаю… Значит, все-таки Агапов и мужчинам преподает?

— Кому угодно. А вас рекомендовать ему не буду.

— И напрасно. Я думаю, вам имеет смысл меня представить Павлу Владимировичу. И желательно завтра же.

— Но послушайте…

— Нет, Ирина Юрьевна, это вы меня послушайте. Вы познакомились и подружились с Таней Демидовой вскоре после отъезда Володи на Кавказ. Так?

— Ну, так.

— Вы привели ее к Агапову, вы, именно вы познакомили ее с этим подлецом. Да, да, не возражайте! Кстати, как его фамилия?

— Муксинов.

— Имя?

— Борис. Борис Григорьевич.

— И чем же он занимается?

— Точно не знаю. Говорят, что предприниматель. Торгует чем-то с западными странами. Поэтому и английский ему был очень нужен.

— А разве раньше вы не были с ним знакомы? До встречи у Агапова?

— Нет, не была я с ним знакома. Познакомились у Павла Владимировича, он немного за мной ухаживал, а когда я пришла с Таней, переметнулся на нее. В первый же день знакомства с ней отвел меня и говорит: «Ты не могла бы пригласить Татьяну в ресторан? У нее такой строгий вид, боюсь, что мне откажет». Я подумала: а почему бы и нет? Хоть развеется немного. Сходили мы втроем в кабак, он поехал ее провожать. Что было потом — точно не знаю.

— И где же он живет?

— Кто его знает? Таня говорила, на Московском проспекте, в «сталинском» доме.

— Вот видите, мы с вами довольно плодотворно поговорили. И поверьте, не только мне, но и вам будет полезно, если я познакомлюсь с Агаповым.

— Да уж! Мне-то какая польза?

— По обстоятельствам, как говорит наш общий знакомый старший следователь Стрельцов.

— Хорошо. Я позвоню ему.

— Позвоните. И скажите, что завтра придете с добрым знакомым. Причем я думаю, лучше позвонить прямо сейчас.

Мы остановились у телефона-автомата. Я дал ей жетончик.

— Павел Владимирович? Это я, Ирина. Сейчас в метро я встретила хорошего знакомого. Мы разговорились. Он через месяц уезжает в Англию. Вы не могли бы с ним позаниматься? Хорошо? Нет, лучше завтра. Ой, большое спасибо, Павел Владимирович. Он курсам обычным совсем не верит. А я проговорилась, что у вас можно выучить язык и подготовиться к поездке за три-четыре недели. Спасибо. До свидания.

В машине мы договорились встретиться на следующий день в шесть вечера у Аничкова моста.

Высадив ее у дома, я задумался. Все вроде нормально, но что-то мне не нравилось. Может, подчеркнуто официальный тон, каким Панарина говорила? Да нет, вроде так и должна говорить ученица с профессором… М-да… Ладно. Утро вечера мудренее. Положимся на доброе русское «авось».

И я поехал домой, докладывать по телефону Акимычу о своих успехах.

Акимыч меня отругал. В общем-то, за дело. Я и впрямь поспешил. Стремясь закрепить успех, заставил Панарину позвонить Агапову через пятнадцать минут после ухода от него. Но что поделаешь? Завтра придется попытаться исправлять оплошность. Акимыч велел мне утром ехать в прокуратуру, выяснить подробности истории с Демидовой, с притоном. С тем я и уснул беспокойным сном, с надежде увидеть хотя бы во сне себя не сыщиком, а звездой — сценаристом Голливуда.

На следующий день, прежде чем ехать в прокуратуру, я решил позвонить Панариной, еще раз уточнить, не говорила ли она с Агаповым и готова ли встретиться со мной вечером. Длинные гудки немного обеспокоили меня, но не настолько, чтобы мчаться на Ленинский, выяснять, не произошло ли чего-нибудь. Может, в магазин вышла, может, к знакомым, да мало ли! Перезвоню через час, решил я, а пока наберу-ка номер Агапова. Павел Владимирович ответил почти сразу. Почему-то я ожидал услышать высокий, может быть, даже писклявый голосок. Но со мной говорил человек, по голосу которого никак нельзя было сказать, что он в физическом отношении ущербен. Впрочем, почему я решил, что люди небольшого роста ущербны? Может, это мы ущербны, а они-то как раз и являются эталоном. Все это мгновенно промелькнуло у меня в голове при обмене первыми фразами.

— Слушаю. Агапов.

— Добрый день, Павел Владимирович. Вас беспокоит Вячеслав Батогов. Вчера вам звонила Ирина Юрьевна Панарина. Я много наслышан от ваших учеников о методах преподавания. А поскольку мне частенько приходится общаться с иноземцами, да и выезд в Лондон намечается, я просто загорелся идеей прослушать ваш курс. Вот звоню спросить, не передумали вы нас с Ириной Юрьевной принять сегодня вечером.

— Нет, конечно, не передумал. А вам непременно нужно вечером и непременно с Ириной Юрьевной?

— Что вы, Павел Владимирович. Я просто думал, что днем вы заняты.

— Отчего же. Вот сегодня с двенадцати до четырнадцати у меня «окно». Если можете, приезжайте.

— Огромное спасибо, Павел Владимирович. Ровно в двенадцать буду у вас. Ирина Юрьевна сказала адрес.

— Пожалуйста, жду.

Такой поворот событий несколько ошеломил меня. Но раздумывать было некогда. Перекусив, я надел строгий темно-синий костюм, белоснежную рубашку, которую берег именно для таких особо торжественных случаев, строгий галстук в полоску и, отложив на потом визит в Управление, в одиннадцать тридцать тронулся в путь.

В одиннадцать пятьдесят пять я был на месте. Загнав машину во двор, я поднялся на третий этаж и позвонил. За дверью было тихо. Я позвонил еще раз, потом легонько толкнул дверь. Она оказалась незапертой. «Ну вот, все идет как в крутых детективах», — подумал я и осторожно вошел.

Передняя оказалась довольно большой. Направо темнел коридор, ведущий в кухню. По левой стороне — две двери, очевидно — ванная и туалет. Одна дверь чуть приоткрыта.

Прямо передо мной — две комнаты. Слева, судя по всему, — кабинет, вдоль стен стояли шкафы. В глубине правой — большой стол темного дерева, над ним огромный абажур. Словом — типичная петербургская квартира в стиле ретро. Поколебавшись, я решил заглянуть в гостиную. Сделав пару шагов, услышал шорох за спиной, успел оглянуться, увидел темную фигуру с опускающейся на меня рукой, получил сокрушительный удар по темени, мир ослепительно вспыхнул, и тут же я рухнул во мрак…

Передо мной бешено крутились разноцветные круги с блестками. Я открыл глаза, на миг увидел белую плоскость с каким-то странным предметом на краю, но, не успев сообразить, что это, тут же опустил снова веки, потому что плоскость принялась вращаться все с большим; ускорением. Я полежал, чувствуя, как откуда-то снизу поднимается и заполняет всего меня ощущение дурноты, снова открыл глаза и, чтобы не видеть белую крутящуюся плоскость, перевернулся на бок.

Перед глазами плясали какие-то темные столбы, вдаль уходила, покачиваясь, бесконечная блестящая паркетная дорожка. Вдруг где-то там, в бесконечном далеке, я увидел маленькие ноги в шлепанцах. С трудом вытянув руку, я поймал один из прыгающих столбов. Постепенно волны улеглись, я убедился, что держусь за ножку стола. Преодолевая тошноту, я стал подниматься. Встал на четвереньки, обрел некоторую устойчивость и, ухватившись за край стола, поднялся.