Что-то ударило его по голове, по плечам, оторвало, завертело, сжало. В рот, в ноздри хлынула вода. Уже захлебнувшись, Найко судорожно сучил руками и ногами, отчаянно пробиваясь к поверхности, но даже там нечем было дышать, и он вновь закашлялся, судорожно извергая из себя воду...

3.

Через какое-то время юноша опомнился, так резко, словно в его голове щелкнул переключатель. Он плавал в холодной воде, над ней клубилась белая известковая пыль, душащая и не дающая ничего разглядеть, - но грохот если и не ослаб, то, по крайней мере, стал глуше, и теперь Найко окончательно потерял ощущение реальности, - он вел себя, словно животное, повинуясь лишь инстинктам. Дышать было невозможно. Он стащил плавки и прижал мокрую ткань к лицу, чтобы не задохнуться. Его глаза были крепко зажмурены - просто удивительно, как вся эта пыль не запорошила их. К счастью, она быстро оседала. Всего через минуту Найко смог различить берег - тот был совсем рядом - и поплыл к нему. Выбравшись из воды, он первым делом надел плавки - ещё одно инстинктивное действие, - потом полез по глинистой осыпи наверх. Всё вокруг стало белым, и он совершенно не мог ориентироваться. Лишь заметив знакомые бугры, он понял, что выбрался на Дорогу Скорби. Всего в нескольких метрах перед ним поднималась неправдоподобно высокая гряда изломанных бетонных панелей - всё, что осталось от Теневика. Здесь он был не один - слева, всего шагах в десяти, стоял рослый парень в плавках, за ним несколько девушек - вероятно, одна из компаний купальщиков. Найко повернулся к ним - и в этот миг пыльную мглу над головой прорезал яркий зелено-белый свет.

Дрожащее сияние снижалось с востока - и вдруг там вспыхнуло ослепительно яркое сине-белое зарево. Юноша рефлекторно зажмурился, - и тут же земля ударила его по ногам. Следующий толчок отбросил его шага на три, и Найко покатился по запорошенному пылью бурьяну. Как-то вскочив на ноги, он бросился к озеру, действуя как угодно, но только не сознательно. Небо над ним рвалось дрожащим белым пламенем, ослепительные вспышки, одна за другой, отбрасывали в небо резкие тени окружающих озеро нагромождений обломков.

Найко влетел в воду, в один миг погрузившись до бедер, - и отвердевший воздух ударил его, словно доской, заставив окунуться с головой. Юноша инстинктивно нырнул, прижавшись ко дну, его ноги задрались, выступая из воды, - и воздух вновь ударил по ним, едва не перебив лодыжки. Ошалевший Найко вынырнул, жадно хватая ртом воздух, потом поплыл к центру озера, где было глубже.

Ослепительная огненная черта ударила в берег напротив, взметнув чудовищную тучу земли, - и юноша опять нырнул. Вокруг падали огромные куски глиняных глыб, поднимая белые фонтаны, куски поменьше, погружаясь, били по спине, и Найко задергался, чувствуя, как его увлекает дальше вниз. Вода сжала его, его поглотил мрак, - и вдруг он обернулся таким ослепительным светом, что Найко увидел каждую песчинку на дне. Невероятно, но даже через шесть метров водной толщи он ощутил тепло. Беззвучный потрясающий удар прошел через его тело, и юноша нырнул ещё глубже, стараясь достать до самого дна.

4.

Темнота. И тишина - столь полная, что удары падающих откуда-то сверху капель казались оглушительно громкими. Найко крепко держался за выступавшую из стены ржавую скобу, судорожно хватая ртом воздух - здесь, по крайней мере, он ещё мог дышать. Он не представлял, как остался в живых, - что-то ослепительно яркое врезалось в воду совсем рядом с ним, с такой силой, что внутренности пронзила резкая боль. Потом вздыбленная взрывом вода выбросила его на поверхность, - но вместо воздуха он вдохнул что-то вроде жидкого огня.

Вновь инстинктивно нырнув, он увидел в освещенном небесным огнем склоне берега широкое жерло трубы, и бездумно устремился туда. Там он должен был и умереть, - но, уже задыхаясь, уже совершенно без воздуха, выбрался вот в этот колодец. На какое-то время он, вероятно, потерял сознание или заснул, потому что теперь чувствовал себя значительно лучше, - если не считать звона в ушах и того, что у него уже, вроде бы, и не осталось тела.

Отдышавшись, он попытался подняться наверх, - но натолкнулся на острые куски бетона, повисшие на глубоко вогнутой в колодец арматуре. Похоже, сознание ещё не вполне вернулось к нему, потому что потом он сделал такое, на что в трезвом уме и твердой памяти не решился бы никогда, - вновь нырнул и поплыл дальше вдоль трубы. До нового колодца вполне могло быть метров сто, - а тогда он, конечно, захлебнулся бы. Но он всё же смог добраться до какой-то щели между бетонными обломками, в которой был вполне пригодный для дыхания воздух - и, отдышавшись, тут же поплыл дальше.

На сей раз, ему повезло выбраться в совершенно целый колодец, - правда, с тяжеленной чугунной крышкой, которую измученный юноша едва смог сдвинуть. Выбравшись наверх, он замер в кромешной темноте, - но под ногами здесь не было обломков.

Как-то вдруг он понял, что стоит в Теневике - вернее, в его подвале. У всех этих шестнадцатиэтажек было, собственно, по два подвала - верхний, совершенно обычный, и нижний, пронизанная туннелями пятиметровая железобетонная плита. Причиной для создания столь дорогостоящих конструкций был слабый грунт - и Найко, наконец, понял, как ему не повезло. Никаких запасов тут, конечно, не могло быть, все эти подземелья были намертво завалены, - и наградой за его ловкость станет страшная многодневная смерть от голода, в одиночестве и темноте...

...что-то сдвинулось в самом окружающем мире - словно он, Найко, был сейчас в телевизоре, и его переключили на другой канал, в котором ему, - да и всем людям вообще, - просто не было места. Мгновенно отвердевший воздух словно замерз в груди, вонзая миллионы ледяных игл прямо в сердце. В следующий миг он перестал себя ощущать, понял, что умирает, но это уже не пугало его. Был только свет. Белый, очень яркий, - мгновенный, беззвучный, ослепительный взрыв.

Мир вокруг него рассыпался, словно разбитый калейдоскоп. Он вдруг стал множеством различных Найко, с удивлением смотрящих друг на друга, - и вся его суть бросилась во тьму, как можно дальше от немыслимой боли.

Усть-Манне, 0-й год Зеркала Мира,

Вторая Реальность.

5.

Проснулся Найко уже мертвым, - он не дышал, сердце не билось. Это длилось какие-то мгновения, - но и их хватило, чтобы его охватил чудовищный, не представимый страх. Наконец, он откинулся на спину, весь мокрый от пота, ошалело осматриваясь.

Он лежал в полумраке, на зеленовато-синем силовом поле. Бесконечно мягкое и удивительно прохладное, оно, беззвучно мерцая, обтекало его нагое тело. Сейчас он содрогался от ужаса, но физически ему было очень хорошо: он чувствовал себя очень легким, почти невесомым, и никак не мог вспомнить, когда именно заснул.

Найко вздохнул, продолжая осматриваться. Комната была очень просторной. В огромных окнах-арках на фоне темно-синего, чистейшего неба замерли бесконечно далекие, неправдоподобно четкие, розовато-белые гребни гор. Казалось, они, словно облака, парят по ту сторону бездонной воздушной пропасти, что начиналась сразу за окнами.

Взгляд Найко лениво блуждал по зеркальному потолку, по стенам из семнадцати пород стеклянно-гладкого камня, по полу, скрытому под массой разноцветных шелковых подушек, по вделанной в него круглой, ровно сиявшей проекционной матрице... Это была его комната в его доме, - но только его ли это дом?..

Наконец, его сердце успокоилось, и страх окончательно оставил его. Потянувшись изо всех сил, Найко спрыгнул с силовой постели на пол. Он встал под ледяной душ, чтобы смыть с тела липкий пот ужаса, - а ещё через пару минут, всё так же нагишом, поднялся на плоскую крышу здания. Утренний сумрак ещё не рассеялся - скорее ночь, чем утро, - и влажный воздух тоже был холодным, но сейчас ему это нравилось. Ночью шел дождь, и крыша только начала подсыхать. Ошеломляюще пахло свежестью, высоко в небе висели необычайно рельефные, синие облака. Улица под ним была совершенно пустынной. Вокруг царила удивительная тишина, только слабо шелестели листья.