- Всё. Сигнал к пусковым шахтам ушел, - сказал Охэйо. - Теперь операцию не отменить. Мы сейчас уже под Зеркалом: нынешних координат Аниу я не знаю, и предсказать, как близко от нас она свалится, довольно трудно. Остается лишь надеяться, что двигатели и заряды ракет сработают как нужно. Ну, это всё, в общем. Я ужасно устал. Пошли-ка спать, друг.

Найко не имел ничего против. Хотя он, вроде бы, недавно проснулся, у него уже кружилась голова, и двоилось в глазах, словно он не спал несколько суток. Охэйо чувствовал себя не лучше. Он то и дело зевал, томно и старательно потягиваясь.

Они вышли из пультовой и двери с грохотом сомкнулись за ними. Там, где дороги к их комнатам расходились, юноша невольно ускорил шаг, - спать хотелось уже просто ужасно, - но Охэйо поймал его за руку, глядя на него как-то странно - смущенно и вместе с тем с усмешкой.

- Знаешь, я редкая сволочь: если "Возрождение" сработает, я действительно стану императором Джангра. Не то, чтобы мне очень этого хотелось, но в Хониаре остался мой младший брат - и я не хочу, чтобы он умер. И, что бы с нами не сталось, теперь это наш мир - мой и его. В общем, я рад, что ты - мой друг. Никто другой не смог бы сделать для меня это.

Найко заметил, что глаза принца были серьёзными. Отныне их объединяло нечто большее, чем дружба: вина в чудовищном - и спасительном - деянии, ещё не состоявшемся, но уже неотвратимом. Найко было и страшно и радостно одновременно. Раньше он не знал, что настоящий грех может быть так сладок. Ради одного этого мига ему стоило жить - ради дела, нерасторжимо связавшего их.

7.

Найко не помнил, как они простились, - ему слишком хотелось спать. Зевая, он вернулся в свою комнатку - небольшую, обшитую дымчато-серой сталью. Это было очень уютное помещение, с цветами, нарисованными на потолке и похожим на тарелку бассейном, наполненном нежно-розовыми силовыми полями, - в нем Найко и спал.

Зевая, он сбросил одежду и лег, плененный усталостью. Он словно парил, нагой в теплом воздухе, плыл куда-то; ему было на удивление хорошо. Тяжелая сдвижная дверь комнатки была заперта. Все двери в Ана-Малау были сейчас заперты, свет едва тлел, и юноша чувствовал её огромную массу над собой, но это ему тоже нравилось. Он всегда немного волновался, засыпая, но поделать ничего не мог. Через минуту он уже спал, - сном Зеркала, что лежит за пределами жизни и смерти.

Зеркало страха

Хониар, 201-й год Зеркала Мира,

Вторая Реальность.

1.

Теперь Лэйми хорошо знал, с какой именно целью создали Зеркало Хониара. В доставшихся им тайных архивах Империи всё это было описано с пугающей откровенностью. Суть "Возрождения" была жестока и проста, - спасти то, что ещё можно спасти, ценой того, что спасти невозможно. Но что случилось Снаружи потом, чем кончилось вторжение - уже никто не знал. Аниу должна была упасть, конечно, далеко от Хониара, но по чьей-то ошибке - или злой воле - промахнулась мимо него всего километров на триста. Силовое поле города не могло отразить плазменной волны взрыва, и его обитателям пришлось включить полное Зеркало - на минуты, как они полагали, но оцепенение подкрадывалось незаметно и быстро. Поначалу, возле Генератора, его жертвы просто не успевали понять, что с ними происходит, - а потом к нему уже нельзя было подойти...

Взрослые исчезли почти незаметно. Оцепенение распространялось медленно, и, когда стало ясно, что отключить Зеркало невозможно, они успели сойти в подземелья, в которых их дети обнаружили их уже много позднее. Во всяком случае, они успели подготовить им большие запасы игрушек, одежды и постельного белья. К их счастью, здесь было очень много еды - ненужной для поддержания жизни, но совершенно необходимой для роста.

Лэйми и его товарищи проснулись без родителей утром, - тогда ещё сохранялся суточный счет времени. Это вызвало у них тогда только бурную радость. Весь день они играли, лишь к вечеру их начал охватывать страх. Ночью почти все они собрались в одной из освещенных комнат и молчали, сбившись в кучу, пока не заснули. Поначалу одиночество стало для них чуть ли не кошмаром, но потом...

Первые его годы были, в общем, нетрудными. Они постепенно изучили здания и всю территорию четырехмиллионного города. Тогда он казался им огромным, как Вселенная, и это затянувшееся на много лет открытие всё новых комнат и закоулков родного мира было едва ли не главным их удовольствием. Лэйми помнил, какую радость испытывал, планируя: завтра я пойду в тот дом, в котором не бывал ещё никто...

Как это обычно бывает, вслед за раем в мире появился и ад. Первые трудности возникли с чистотой, - дети не любят убираться. Поначалу они ещё пытались сохранять любезный их родителям порядок, но всё это быстро забылось, и вскоре все их комнаты оказались чудовищно захламлены. Немного позже все они перестали носить одежду. Конечно, под Зеркалом Мира нельзя было замерзнуть, да и сама необходимость одеваться была для невинных детей непонятной...

Но они дрались, устраивали пожары, ломали машины и мебель, - особенно в первые дни, когда осознали свою полную безнаказанность. Их игры могли бы привести в ужас любого воспитателя. Они редко обходились без ссадин и других мелких травм, - в то время Зеркало ещё приспосабливало их к себе, и такие вещи были возможны...

Один из них так и не смог приспособиться, и окаменел через несколько дней - из живого существа он превратился в статую. Уцелевшие были испуганы случившимся - так сильно, как пугает только непонятное, - и долго обходили стороной его комнату, вполне логично решив, что виновато нехорошее место. Потом началось настоящее паломничество к этому окаменевшему телу с тем бескорыстным любопытством, на которое способны лишь шестилетние дети.

Их первое столкновение со смертью очень сильно изменило их. Первые несколько дней они все были необычайно молчаливы, но потом начали играть с удвоенной энергией. Именно с этого началось самое интересное. С самого первого дня среди них выделились лидеры, но они, и все дети вскоре разделилсь на две группы - тех, кого интересовало только собственное удовольствие, и тех, кто интересовался всем. Теперь Лэйми был поражен тем, как рано проявилось это отличие.

Ещё больше его удивлял их язык. Детям Хониара повезло хотя бы с возрастом, - по крайней мере, некоторые из них успели овладеть основами человеческой речи, потому что без них они все стали бы просто животными. И, в то же время, они были достаточно малы, чтобы тоска о недоступном мире, оставшемся за Зеркалом, не изъела их до костей...

Их некому было учить, но они сами придумывали по сотне слов в день. Все маленькие дети изобретают новые слова, но это было нечто, совершенно особенное - рождение языка, более простого, и, в то же время, гораздо более удобного, чем ойрин, государственный язык Империи. Разумеется, в нем не было слов, отражающих большинство его понятий, но зато были слова, означающие такие явления как полет на скутере, прогулку с друзьями и другие, для описания которых на ойрин порой составлялись целые фразы. А дальше эти отличия только возрастали. Скоро их речь уже совсем не походила ни на один из языков Джангра, - и Лэйми принимал в этом самое активное участие.

Но самым интересным было их необычайно рано развившееся мифотворчество. Уже всего лет в семь они создали законченную и стройную систему мифов, объясняющих все явления окружающего их мира. Их прежняя жизнь среди взрослых в значительной степени забылась, и сама стала мифом о золотом веке, потерянном, как это обычно бывает, за грехи. Идея была привлекательная, поскольку именно тогда в Хониаре начались серьезные аварии, - врезались в стены автоматические автобусы, лопались трубы водопровода. Дети не могли перекрыть воду, так как просто не знали ещё, как это делается. В итоге, она затопила подвалы многих зданий, вызывая короткие замыкания. Многие районы города остались без электричества. Вода разлилась и по улицам, образовав ручьи. Они стекали в реку, перерезанную Зеркалом; её течение поддерживали мощные насосы, качавшие воду к истоку от устья, где возникло громадное озеро. Растения в полумраке Зеркала Мира не завяли, наверное, только потому, что оно превращало любой живой организм в нечто неистребимое. Любой лист, любая травинка обратились в неразрушимый алмаз...