Юноша помотал головой и вновь перевел взгляд. Ещё задолго до его появления на свет старый карьер превратился в озеро, мрачное и глубокое, с высокими крутыми берегами. Сейчас оно было темно-синим, отражая чистую глубину неба. Вдоль его берегов неровной цепочкой протянулись низкие фонари. Даже когда они горели, их синий свет был призрачным и тусклым.
Несмотря на поздний час, у берегов озера виднелось несколько групп купальщиков. За ними Найко тоже любил наблюдать, - особенно за девами. Но ещё больше ему нравилось купаться там самому, - и особенно в такие жаркие дни, как сегодня. А между берегом озера и стеной Теневика пролегала Дорога Скорби - неровная тропа, по которой он ходил в школу. Зимой ходить по ней было действительно довольно трудно, - хотя в основном тяготы его жизни были лишь воображаемыми.
Юноша вздохнул и посмотрел на свою школу, - её длинное четырехэтажное здание тянулось вдоль восточного берега озера. В каком-то смысле оно было центром его жизни, - по крайней мере, там он получал большую часть впечатлений. Он окончил уже девять классов, и эти летние каникулы были последними в его жизни, - что вызывало у него легкую, приятную грусть. Найко собирался до конца использовать это счастливое время, - и пока это ему удавалось...
Он вновь вздохнул и помотал головой, не прекращая, впрочем, своих наблюдений. За школой темнели бугристые кроны парка, - а за ними тянулись серые шиферные крыши старых пятиэтажных домов. Ещё дальше, на фоне застывшей волной восточной закатной темноты, в небо вонзался светлый клинок телебашни. Обычно на её мохнатом от антенн шпиле горели резкие ярко-красные огни, а ниже, на сферическом утолщении, в несколько рядов тянулись окна, казавшиеся цветными искрами. Сейчас там не было ни огонька, и это впервые его встревожило.
Слева от башни висела низкая полная луна. Она сияла золотом в глубокой синеве, и на дальнюю стену комнаты падала призрачная тень юноши. Отблески от ночных фонарей у школы ему тоже очень нравились, - засыпая под ними в раннем детстве, он придавал им мистическое значение, как воротам какого-то потустороннего ночного мира, который казался ему даже более глубоким и устойчивым, чем настоящий, - но на деле получалось наоборот...
Найко вздохнул и вновь повернулся к окну. Слева от озера тоже тянулся длинный жилой дом, но старый, всего в восемь этажей. За ним темнели огромные деревья. Вдоль проспекта Революции таких домов стояло ещё несколько, - а потом он превращался в шоссе, ведущее к аэропорту. Оттуда ночами долетал далекий гул и виднелись плывущие огни самолетов. Сейчас там тоже было тихо, - ни звука, ни движения. С запада, из-за спины юноши, на фасады домов падал ничем не загороженный свет - там, между городом и аэропортом, лежало второе, гораздо более крупное озеро, Орчи - вернее, лишь его залив, окруженный роскошными лугами.
Какое-то время Найко смотрел на идущее вдоль берега Орчи поперечное шоссе, стараясь разглядеть скользящие по нему далекие искры машин, потом ему вдруг стало скучно. Вернувшись в глубину комнаты, он сунул босые ноги в тапки, и, отперев дверь, вышел на лестницу.
Сквозь пыльное окно на нижней площадке падал тусклый палевый свет. В воздухе здесь висел дым, резко и остро пахло сгоревшей проводкой. Широкий пролет справа вел наверх, и Найко поднялся на плоскую крышу здания, - любимое место отдыха молодежи, сейчас, впрочем, совершенно пустое. На этой заасфальтированной и разгороженной низкими, до пояса, стенками крыше там и сям стояли скамейки и зеленели небольшие газончики. Найко пересек её и замер у парапета, глядя на пламенеющий запад.
Под ним лежала сумрачная пропасть двора, со всех сторон окруженная шестнадцатиэтажными массивами. Крыши близко стоявших домов соединяли узкие мостики, и по ним юноша мог дойти почти до южного конца проспекта - сейчас, впрочем, у него не было такого намерения. Даже отсюда он видел небо почти до самого горизонта. Чуть справа, на фоне огненных перьев заката, обрубленной пирамидой чернел силуэт недостроенной мегабашни. Над ним смутно отблескивал неровный лес строительных кранов и опорных колонн. Далеко слева виднелась вторая мегабашня, законченная ещё двадцать лет назад. Обращенная к Найко грань её стены смутно розовела в дымчатом воздухе. До нее было более двадцати километров, и отсюда ее огромность почти не чувствовалась. Детали, такие как окна или террасы, не были отсюда видны. Жизнь в мегабашнях представлялась ему чем-то вроде рая, - наверное потому, что он никогда не бывал там... и в этот миг мир Найко рухнул.
2.
Первым возник звук - резкое, шуршащее шипение в голове. Потом всё залил белый ослепительный свет, - словно за ним, позади, на востоке взошло яркое полуденное солнце. Нагую спину юноши обдало резкое тепло. Он невольно зажмурился, оцепенев и не зная, что делать. Тепло усилилось, помедлило на самой грани боли, потом начало слабеть, и вдруг исчезло, словно он вошел с солнечного пекла в тень. Удивленный Найко повернулся.
Из-за горизонта на северо-востоке поднималась гигантская сияющая полусфера. Она стремительно росла, и свет волнами сбегал по ней вниз - красный, синий, снова красный и белый. Над ней взметнулся узкий клочковатый конус струящегося сияния, казалось, состоявшего из множества отдельных лучей. Зрелище было столь невероятное, что сознание Найко просто отключилось, - от него осталась только пара ошалевших глаз, за которыми сейчас не было ни одной мысли.
Разрастаясь, полусфера становилась всё тусклее. В какой-то миг юноше показалось, что на него надвигается немыслимо огромный огненный шар. Во внезапном приступе животного ужаса он бросился к лестнице, - но через несколько шагов споткнулся и растянулся во весь рост, до крови ободрав колени. Невольно перекатившись на спину, он увидел, как уже в зените движется идеально ровный выпуклый фронт багряного пламени. Оно заняло весь обзор его глаз, и когда Найко поднялся на ноги, то увидел таинственный багровый мир, - красный свет был почти монохроматическим, и багряное марево затопило небо от горизонта до горизонта. Все предметы вокруг стали темно-красными, серыми или черными. Цвета исчезли, звуки стихли, остался лишь внезапно острый запах озона и неожиданная душная жара.
Страшное свечение неба быстро тускнело и гасло. Сквозь него пробилась синева, и всего через минуту оно превратилось просто в дымку, красивую розоватую вуаль, наброшенную на сумрак белой ночи. На востоке она была ярче, словно зарево вселенского пожара. Найко непроизвольно сглотнул. Он весь взмок, - от макушки до пяток - сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из горла. В ушах дико звенело, во рту стоял вкус меди, в голове не было ни одной мысли. Юноша замер неподвижно, как столбик, словно заколдованный, - казалось, он уже никогда не сможет пошевелиться. Казалось, что жаркий воздух, стягиваясь паутиной, душит его.
Найко попытался вздохнуть, - и тут же судорожно закашлялся, прижимая ладони к груди. Ещё в миг первой вспышки он невольно перестал дышать, и теперь буквально захлебнулся слюнями. Кашель согнул его пополам, грудь обожгло, - но теперь, по крайней мере, он мог двигаться.
Лишь минуты через три пароксизм кашля отпустил его. Найко выпрямился, моргая и вытирая слезы, - сквозь их дрожащую завесу он не мог ничего разглядеть.
Вдруг крыша резко и больно ударила по его босым пяткам. Не устояв на ногах, Найко грохнулся на задницу, и приложился к асфальту спиной, чудом не разбив затылок. Тут же опора исчезла из-под него, и он снова приложился спиной об шершавый асфальт, упав на него с метровой, наверное, высоты. Этот удар вышиб из легких весь воздух. Беззвучно разевая рот, как рыба, он ощутил, как плиты расходятся под ним, - и тут же покатился вниз по ставшей вдруг наклонной плоскости, разбивая и обдирая в кровь локти и колени. Его путешествие кончилось сокрушительным ударом об стену, - на сей раз, он грохнулся об неё головой, с такой силой, что из глаз буквально брызнули искры.
Несколько секунд Найко не мог думать от ослепительной боли. Потом с удивлением обнаружил, что как-то встал на ноги, - и тут же новый бешеный рывок швырнул его в окно. Он ударился бедрами об подоконник, потом оконная ручка вонзилась в хребет, едва не сломав ему спину. Зазвенело, рассыпаясь, стекло, что-то обожгло лопатки, затылок, шею, его пятки задрались выше головы, - и на миг Найко повис в воздухе. Совершив какой-то совершенно немыслимый кульбит, он ухватился за край оконного проема - только потому, что стена под ним уже не была отвесной. Чудовищный грохот мгновенно оглушил его, юноша зажмурился, отчаянно вцепившись в ускользающий край. Он падал... падал... падал по гигантской дуге, уже мертвый от страха, и, в то же время, не верящий в происходящее. Его прижало животом к плите, потом его пятки вновь начали задираться над головой. Казалось, что падение уже никогда не закончится...
