Тварь неожиданно высоко подскочила, и, не издав ни звука, бросилась на них. Казалось, она исполняет какой-то странный танец, размахивая лапами и приседая. С глухим, мощным звуком бревноподобная "рука" ударила одного из охранников, - изломанное тело взлетело в воздух, на миг зависло, стукнувшись об стену, и безжизненно рухнуло на крыши шкафов. Уцелевшие продолжали стрелять, и надежда на оружие подвела их, - страшные, неожиданно быстрые удары отбрасывали их к стенам, ломая кости. Двое последних попытались отступить, но тварь настигла их в дверях, - она бегала неуклюже, но быстро, как слон, - и из коридора донеслось два коротких придушенных вскрика. Потом всё стихло.

Лэйми поднялся, оглядываясь в поисках подходящего оружия. В чудовище попало не меньше тридцати пуль, но оно, казалось, даже не заметило этого, - тупо потопталось в коридоре, потом развернулось, и валким утиным шагом направилось к нему. Струи ядовито-желтой и черной мерзости, сочащейся из ран, стекали по его шкуре.

Охэйо бросился к одному из шкафов, схватил огромную банку с эфиром и запустил ей в тварь, словно гранатой. Чудовище вскинуло лапу, - банка разбилась, и эфир окатил его с ног до головы. Тогда Аннит швырнул в него вторую банку...

Внутри была крепкая азотная кислота. Когда две жидкости смешались, белое пламя взметнулось до потолка. Даже здесь лицо Лэйми опалил жар. Тварь завертелась, и в уши юноши впился мерзостный визг. Опрокидывая столы, она слепо метнулась в сторону, сокрушив шкаф, ударилась об стену, отшатнулась, и рухнула на пол в разрушительной агонии.

Эфир сгорел быстро. Зал заполнил едкий сизый дым, жар, и кошмарная вонь, похожая на смрад горящего перегноя. Лэйми закашлялся, протирая глаза, потом осторожно пошел вперед.

Двое охранников были ещё живы, но так покалечены, что не могли встать на ноги: у них были переломаны руки и ребра. Когда он перевернул оплеванного, стало ясно, что он мертв - черная слизь вцепилась в лицо, как когтистая лапа, добравшись через глазницы до мозга. Лэйми рывком отвернулся; его стошнило. Обгоревшая тварь корчилась на полу бесформенной всхлипывающей грудой. Из коридора доносился непонятный шум.

- Нам пора убираться отсюда! - крикнул Охэйо, хватая его за руку.

Они выбежали в коридор, но добрались лишь до поворота. В распахнутую настежь дверь вливалась зеленовато-черная волна. Это был настоящий парад монстров, - одни шли на двух ногах, другие - на четырех, как громадные волки с пастью вместо головы, третьи ползли, словно чудовищные гусеницы. Общим у них был только гадостный зеленовато-черный цвет и фасеточные глаза-шишки.

Юноши шарахнулись назад, но твари, казалось, не заметили их - они все рвались к комнате, из которой исходил мускусный смрад вытяжки. Её дверь распахнулась настежь под напором когтистых туш. В проеме началась свалка. Твари лезли на спины собратьев, пока, вероятно, не забили всю комнату до самого потолка. Оттуда доносился кошмарный вой и визг. Такая же куча начала расти и в коридоре. Но кое-какие особи, обходя её, пошли в их сторону.

Лэйми догадался вовремя отступить. Они заперли дверь лаборатории, потом посмотрели друг на друга.

- Что это? - наконец спросил Лэйми. - Откуда? Или мы оба сошли с ума?

Охэйо не успел ответить, - дверь затрещала под могучими ударами. Она была двустворчатой, крепкой, из добротного дерева, но лишь её низ был окован железом - от крыс. Раздался хруст. С косяков посыпалась штукатурка. Парни отступили к дальней стене, понимая, что умрут, если не выдержит дверь.

Дверь рухнула. Сначала вылетели нижние филенки, затем её сорвало с петель. В проем лезли безглазые морды. Заметив под ногами тварей тлеющие клочья, Охэйо поднял тридцатилитровую бутыль с хлороформом, и с натугой швырнул её в них, словно бомбу.

Огонь взметнулся сплошной стеной. Непереносимый вой терзал слух. В зале мгновенно сделалось жарко. Волна раскаленного воздуха обрушилась на них сверху. Лэйми плюхнулся на четвереньки и инстинктивно пополз в угол. Охэйо следовал за ним.

Хлороформ горел без дыма, но вокруг уже трещало, рвалось, огонь полыхнул с новой силой - и Лэйми ощутил, как его кожа натянулась от жара. Палящий, невыносимо едкий воздух заставил его прижаться к полу, где ещё можно было как-то дышать. Внезапно стало темно. Он видел лишь бурлящие над головой волны дыма и сплошную полосу огня под ним.

Шкаф прямо перед ним сдвинулся. Кто-то, неразличимый в дыму, выглянул из-за него, и мгновенно шарахнулся назад. Лэйми увидел тускло освещенный проем... потом он закрылся. Задыхаясь в дыму, юноша пополз вперед.

К счастью, шкаф не дошел до упора сантиметров на пять. Он вцепился пальцами в его край и сумел отодвинуть, потом, кашляя, прополз в низкий коридор, обитый темными панелями из дерева и такой узкий, что двоим тут было не разойтись. Единственная лампочка в его дальнем конце заливала стены полусветом.

Вслед за ним вполз Охэйо, изогнулся и втянул ноги. Шкаф был привинчен к стальной, сантиметра в два, двери, снабженной добротным засовом, и Аннит немедленно закрыл её. Сразу стало тихо. Дым клубился под потолком, постепенно рассеиваясь. Лэйми упивался чистым воздухом, потом, откашлявшись, поднялся. Они пошли вперед.

В дальнем конце коридора тоже была узкая, как щель, стальная дверь, к счастью, незапертая. Тесная бетонная лестница за ней круто поднималась вверх. Ступенек через сорок она вывела их в комнату-куб, обитую изнутри темным деревом и освещенную огромным - от стены до стены и от потолка до пояса - окном толщиной дюймов в шесть. За ним был зал, на первый взгляд, казавшийся бесконечным, - с потолком и стенами из громадных зеркал.

Под окном в стене темнела толстая квадратная дверца из вороненой стали. Охэйо открыл её, и на четвереньках нырнул внутрь. Лэйми пролез в неё за ним, тут же замерев от изумления.

Они словно попали внутрь громадного калейдоскопа: от бессчетных отражений рябило в глазах. Пол здесь был покрыт не ковром даже, а длинным темно-пёстрым мехом. Он покрывал и наружную сторону дверцы, и нижнюю часть стен. Здесь стояли громадные диваны, сплошь обитые красным сафьяном, тисненым, словно корешки старинных книг, и столики из полированного дерева, каждый дюйм которого покрывала сложная инкрустация из кости. Роль ламп играли статуи нагих девушек высотой в человеческий рост. Они возвышались на массивных малахитовых постаментах, словно вазы из матового стекла, налитые доверху сильным и ровным белым светом.

- Это парадный зал, где Председатель устраивает свои приемы, - сказал Охэйо, когда ресницы Лэйми перестали изумленно хлопать. - Попробуй угадать, где у них дверь.

Дверь оказалась двумя листами толстого зеркального стекла в другом конце зала. За ней начинался коридор, обитый свисающим складками фиолетовым бархатом. Свет здесь не горел, а коридор вскоре уперся в плиту из серого железа, усаженную заклепками величиной в кулак. Из-за неё не доносилось ни звука.

- Попались... - тихо заключил Охэйо. - Наверное, сработала защита: если во дворец врывается кто-то чужой, везде опускаются броневые затворы. Но кто-то тут впустил нас. И он всё ещё здесь, только прячется за этими шторами.

За бархатными портьерами и впрямь нашлась узкая, обитая коричневой кожей дверь. Она вела в комнату, похоже, предназначенную для любви: стены и потолок обиты плотной и гладкой зеленой тканью, пол покрыт мягким, толстым, пёстрым ковром. Почти полкомнаты занимала кровать с пышной периной. Освещал её единственный матовый плафон в углу, слева от двери. Напротив, у стены, стоял маленький столик с засохшими пирожными на блюдечках. Ничего больше в ней не было. Воздух здесь был кисловато-прохладный, влажный. Таких комнат за портьерами здесь нашлось штук двадцать. Они шли по обе стороны коридора.

- Чем они здесь занимались? - спросил Лэйми, открывая дверь очередной комнаты.

За ней стояла девушка в одной набедренной повязке из темно-синего шелка и пояске из пёстрых многоцветных бус. Юноша замер, невольно приоткрыв рот.