Не скажу за других, но я-то знал, где нахожусь. Я сидел в центре хторранских джунглей, испытывая одиночество и жалость к себе. Горло сводило от удерживаемой внутри бешеной злобы. Я не мог рискнуть выпустить ее наружу. Если я сейчас не сдержусь, то не думаю, что смогу остановиться.
Самую сильную боль причиняло осознание того, что я сам совершил это с собой. Я бросался на каждого, кто был рядом, пока не разогнал всех. Боль одиночества ревела внутри отчаянным громким ревом – ответом была издевательская тишина, в которой слышался лишь насмешливый отзвук моих собственных мыслей.
Но в одном Уиллиг ошибалась.
Война не была самым главным событием моей жизни.
Им была Элизабет Тирелли.
И я никогда не говорил ей об этом.
Если что и могло погрузить меня в меланхолию еще глубже – так только эта мысль. Я хотел немедленно залезть в транспортер и потребовать, чтобы нас срочно забрали отсюда. Хотелось прямиком полететь в Хьюстон, найти ее, где бы она ни была, вытащить с любого совещания или инструктажа, прижать к себе и сказать все. И упасть на колени, и умолять простить меня. И помочь мне стать лучше.
Но, конечно, я этого не сделаю. Я слишком большой профессионал для таких поступков. Сначала мы закончим операцию – дикую, безрассудную авантюру, которую я затеял, которую никто не утверждал, которая, вероятно, вообще ничего не даст и закончится лишь тем, что подольет бензина в бушующий дома пожар страстей.
Если я здесь погибну, она никогда не услышит этих слов.
Так что лучше мне не погибать.
Почти в то же мгновение меня осенило. Можно записать посмертное послание. Чем не выход?..
Вполне подходит. Но меня мутило от одной мысли о записи. Я сел на ступеньку машины и сжал голову руками. Может быть, Уиллиг права насчет войны? Если бы не хторране, я так и остался бы пухлым эгоистичным подростком – на всю жизнь. Но если бы не эта война, я никогда не встретил бы Лиз.
Она так много значила для меня, а я сделал все, чтобы она была несчастлива. Я не заслуживал ее. Будет только справедливо, если она скажет, что никогда больше не захочет видеть меня.
Я весь в дерьме.
Волочащееся дерево – медленно передвигающийся гигант: его подвижность зависит от характера местности.
Средняя скорость волочащегося дерева на мягкой почве чуть меньше одного километра в день. Деревья предпочитают передвигаться в прохладные часы – на рассвете и ранним вечером. Наибольшую активность они проявляют в сырую погоду, их часто можно обнаружить поблизости от озер, болот, топей и речных дельт, однако при необходимости они способны пересекать и засушливые территории.
Волочащееся дерево может жить без непосредственного доступа к воде в течение нескольких недель. Само дерево имеет множественные запасные резервуары по всей сосудистой системе, плюс к этому оно способно извлекать дополнительную влагу и питательные вещества из экскрементов своих квартирантов.
Поскольку стада волочащихся деревьев несут значительную часть своей персональной экологии с собой, они необычайно жизнестойки и приспособляемы, но в то же время для поддержания экологии каждого волочащегося дерева требуется большое количество энергии. Питаясь за счет охоты, волочащееся дерево быстро истощает территорию: В поисках новых источников пищи оно вынуждено постоянно мигрировать. Ему постоянно необходимы новая почва и новые жертвы.
Волочащиеся деревья обычно передвигаются внутри ограниченного района по огромной спирали – сначала наружу, потом внутрь, к центру. Такие спирали могут иметь диаметр до сотни километров. Волочащееся дерево всегда ищет пахотные земли, источники воды, а также животной пищи – для своих квартирантов. Деревья будут пастись на данной территории до тех пор, пока она не истощится, потом они уходят по касательной и начинают новый большой круг.
Волочащееся дерево не столько шагает в прямом понимании этого слова, сколько сопротивляется падению. Просмотр ускоренных видеозаписей показывает, что волочащееся дерево постоянно подтягивает самые задние ноги, выносит их вперед и клонится, перенося на них центр тяжести, чтобы вся конструкция не опрокинулась. Дерево отращивает столько ног, или стволов, сколько ему требуется. Обычно волочащееся дерево имеет более сотни отдельных стволов-ног.
Корни дерева тоже играют значительную роль в передвижении. Молодые корни можно видеть у основания дерева – они выпячиваются, как амбулакральные ножки между иглами морского ежа; более зрелые корни извиваются, как усы вьюнковых и лианы. Старые же корни расстилаются вокруг дерева на первый взгляд произвольно. Они служат одновременно и механическими растяжками для высокого дерева, и чувствительными органами, определяющими качество окружающей почвы. Как показали эксперименты, волочащиеся деревья движутся в направлении почв с наиболее «интересным» для них химическим составом. Чем сложнее молекула, тем она интереснее для волочащегося дерева.
(Приложение IV, Раздел 942) По мере своего развития волочащееся дерево постоянно отращивает новые корни взамен тех, которые обламываются, когда оно переходит на другое место. Брошенные корни не умирают, но и никогда не превращаются в настоящее волочащееся дерево. Вместо этого они существуют как организм-хозяин для других хторранских организмов. Мигрирующее волочащееся дерево оставляет после себя разрастающуюся сеть корневых отростков, лиан и ползучих нервов, причем все они быстро становятся независимыми от родительского организма. В конечном итоге такие следы образуют каналы для передачи информации и миграции стад деревьев и многих других хторранских видов.
В настоящее время волочащиеся деревья считаются одним из главных векторов распространения хторранского заражения.
«Красная книга» (Выпуск 22. 19А)
9 ХИЩНИКИ
Никогда не покупайте вещей с первыми серийными номерами.
Соломон Краткий
Однако через некоторое время порыв прошел. К тому же у меня было дело, которое надо сделать, поэтому я еще раз помахал другой машине и полез обратно. Медленно и задумчиво задраил люк, Уиллиг с любопытством посмотрела на меня, но ничего не сказала. Несмотря на холодный ветерок из кондиционера, я обильно потел.
Нажав на кнопку связи, я сказал: – Ладно, запускайте двух птиц и прогрейте тигра. Нам понадобится максимально широкий диапазон связи с сетью, все каналы. И давайте позаботимся о многократном огневом покрытии участка – и струями огнеметов, и фугасами. Вторая машина прикрывает первую. Вопросы есть?
– Только один… – Это был Зигель. – Что мы делаем?
– Не могу гарантировать, но думаю, что под рощей находится гнездо червей. Да, я знаю, что это – значительное отклонение от известных нам норм, но, на мой взгляд, спутниковые записи достаточно убедительно доказывают такую возможность. Я хочу послать туда тигра. Если удастся получить запись, мы взорвем гнездо. Если нет…
– Можно нам тоже одеться и поохотиться? – спросил Зигель, пробираясь мимо меня к заднему люку.
– Зигель, тебе что, неймется посмотреть гнездо изнутри? Так вот, избавлю тебя от лишних хлопот: там очень темно.
– Я тоже хочу получить нашивку за уничтожение червя. Красное гармонирует с цветом моих глаз.
Я вздохнул.
– Рейли, когда у тебя выберется свободная минута, будь любезен, расскажи Зигелю, почему у тебя пластиковая нога.
– Мою собственную откусил капитан Маккарти, – сообщил Рейли. – Он сказал, что работает дегустатором у червей.
– А я хотел сказать… – продолжал было Зигель.
– Не лезь куда не просят.
– Ладно, кончайте треп. Выпускайте птиц и бродягу. Пошевеливайтесь. Аndale! Аndale! Аrriba! Аrriba!1 Зигель уже устраивался у кормового терминала. Он приладил очки, потом натянул на голову шлем виртуальной реальности, но пока не надвигал его на глаза и уши. Пробежав пальцами по клавиатуре, он продублировал команду на проверку состояния птиц.
