Шон напоминал маленького мальчика, в первый раз попавшего на военную базу с экскурсией: его глаза были полны благоговейного восторга и удивления.

– Ваши люди – вы все – наши особые гости. Вы не просто клиенты, вы – те, кто выиграет эту войну для нас. Если мы предлагаем вам все, что только можем, этим мы тоже помогаем победить в этой войне. Это – наш вклад в победу. Забота о вас. Для нас честь делать это.

Я невольно был тронут. И невольно испытывал сомнения.

Часть меня говорила, что речь Шона была хорошо продуманным действом, еще одной услугой, предлагаемой компанией. Здесь все было направлено на то, чтобы ты почувствовал свою исключительность. По сути, именно это, а не что-то другое компания и продавала: не просто длительный спокойный полет, а мощный эмоциональный заряд.

Но даже при этом… даже зная то, что знал я, хотелось верить Шону. Хотелось расслабиться и плыть в ласковом море удовольствий. И какая, черт возьми, разница, верю я или нет? Даже если я знал, что меня обманывают, все равно это правда. Работа Шона – заботиться обо мне так, чтобы я смог выиграть эту войну.

А потом я невольно рассмеялся про себя. Даже если это правда, я не верил ей. Затем смех пропал – предполагалось, что я могу выиграть войну. Но это предположение не обязательно верно. Никто и не подозревал, что эту войну уже невозможно выиграть.

Но…

Я искоса взглянул на Шона. Он по-прежнему ждал моего ответа. Я потянулся, чтобы взъерошить ему волосы, но в последний момент сообразил, что так ведет себя мужчина с маленьким ребенком, и вместо этого положил руку ему на плечо и легонько сжал его.

– Знаешь, я не могу вспомнить, когда в последний раз мне говорили, что просто хотят сделать меня счастливым. По крайней мере, без задних мыслей. С тех пор прошла целая вечность. – Я пожал плечами, принимая условия. – Спасибо. Обещаю, что изо всех сил буду стараться не создавать трудностей – если сумею. Когда заметишь, что я злюсь, врежь мне дубинкой и снова предложи десять вариантов, как стать счастливым, договорились?

Он радостно ухмыльнулся.

– Есть, сэр!

И отдал самую образцовую честь, какую я только видел.

Вот дьявольщина! Я отсалютовал в ответ, чувствуя себя последним идиотом. Хотя какого черта! По крайней мере, я еще ни разу не видел, чтобы мне отдавали честь с таким энтузиазмом.

Генерал Тирелли вошла в зал через заднюю дверь. Она даже не взглянула на меня, просто решительным шагом прошествовала по центральному проходу и поднялась на сцену. За ней в кильватере проследовало несколько бук-сиров – так я называл неизбежный эскорт адъютантов и помощников, сопровождавших каждого высшего офицера. У меня было хобби оценивать каждый буксир по его манере деликатно водворять высокие чины на отведенные для этого места, располагать перед ними микрофоны, камеры, раскладывать инструктивные материалы, ручки, записные книжки и ставить графины с водой. Что мне нравилось в Лиз, так это то, как она нетерпеливо отметала буксиров в сторону и сразу переходила к делу. Я заметил Дуайн Гродин, электронную картофелину, тихо сидевшую в первом ряду.

– Прошу всех сесть, пожалуйста, – громко сказала Лиз.

Она ждала с заметным нетерпением. Я смыл с себя столько Мексики, сколько можно было оттереть мочалкой, надел чистое белье и нейтральный серый комбинезон и физически чувствовал себя намного лучше, чем в последние дни, но все еще злился. В данный момент в основном на Лиз. Мне не понравилось, как холодно она меня отшила. Поэтому я проигнорировал ее призыв и решил постоять. Не спеша проследовав в дальний конец зала, я занял позицию у выхода. Скрестив руки на груди, с нарочито безразличным видом прислонился к стене – и подумал об обещании, данном дяде Аире. Не так-то просто его сдержать.

Я изучал боевое подразделение из двенадцати человек, занимавших последний ряд. Они были приписаны к экспедиции по моему настоянию, несмотря на протесты научного отдела, считавшего, что на их место лучше взять еще двенадцать ученых. Более того, лимит веса, отведенный на тяжелое военное снаряжение, можно было бы использовать с большей пользой, взяв дополнительные датчики и приборы наблюдений. Лиз поддержала меня, считая, что охрана необходима. На том и порешили. Но это была не та команда, которую подобрал я. Я собрал отделение из закаленных ветеранов, мужчин и женщин, с которыми мне доводилось работать. Те солдаты казались высеченными из грубого камня. А эти были детьми. Высокие, широкоплечие, с прямыми спинами и великолепной выправкой – таких следует использовать вместо дверных косяков. Они раздражали своей начищенно-стью, наглаженностью и внимательностью; единственное, что было высечено из камня, – это скулы.

Непривычному глазу эти ребята могли показаться настоящими солдатами – особенно на фоне рыхлых ученых, большинство из которых выглядели так, будто их сшили из больших розовых мешков с желе, – но я разбирался лучше. Эта команда была кем-то вымуштрована и доставлена сюда, потому что хорошо смотрелась. Возможно, это было своего рода поощрение: кто-то решил, что они заслуживают каникул, и вычеркнул рабочих лошадей, заменив их породистыми жеребцами. Эти ребята были слишком самонадеянны, слишком уверены в себе – такие большие, сильные и добродушные. Все это отдавало показухой. У них не было смертельного прищура глаз. Им не дано было понять, что такое душевное истощение и насмешливое смирение, в них отсутствовало ядро молчаливой стойкости. Они были девственниками. Я молил Бога, чтобы их сила не потребовалась на что-то большее, чем перетаскивание багажа. Любопытно, чья это инициатива и почему Лиз ей не воспрепятствовала?

На передней стене зала доминировал шестиметровый проекционный экран. Лиз стояла перед ним и смотрела на собравшихся. Зал был устроен по принципу театрального; сейчас в нем присутствовали все приписанные к экспедиции. Нас было сто восемьдесят. Латиноамериканцы послали дополнительно восемьдесят пять человек, которые должны были встретить нас в Амапа. Внутреннее чутье подсказывало, что среди нас было слишком много ученых и слишком мало опытных бойцов. Я знал, что мы не планируем никаких высадок, но… я также знал, что случайности происходят только тогда, когда к ним не готовишься.

– Поздравляю вас всех. Операция «Ночной кошмар» официально началась… – сказала Лиз. Ей пришлось подождать, пока стихнут аплодисменты. – Мы опоздали ровно на один год и один день, но теперь мы в пути. Доктор Зимф уверяла меня перед отлетом, что хторране по-прежнему там и ждут нас, и все разведывательные данные подтверждают ее предсказание, так что путешествие будет ненапрасным. – Послышались редкие вежливые смешки. Шутки походя не были сильной стороной Лиз, и она об этом знала. – Я получила записку от президента. Она пишет: «Генерал Тирелли, не буду напоминать, насколько важна ваша работа. Вы и ваша преданная команда знаете это лучше, чем кто-либо. Вы несете с собой надежду всего человечества. Вы имеете в своем распоряжении самое лучшее снаряжение, самую лучшую информацию и максимальную поддержку, какую только могут оказать Соединенные Штаты, Вы также несете с собой наши самые искренние надежды на быстрое и успешное завершение операции. Заглядывая вперед, я хочу иметь возможность поблагодарить всех и каждого из вас лично за отлично проделанную работу. Примите мое полное доверие и наилучшие пожелания всех людей Земли». – Лиз свернула бумагу и засунула ее в карман без всяких комментариев.