– Боже, как мне ненавистно это дерьмо! – простодушно призналасьЛиз перед лицом всего мира, заявив это прямо в микрофон. – Просто не выношу. Если гнездо безмозглых слизняков становится важнее человеческих жизней, значит, что-то не так в этом мире. Мне говорили, что доктор Хикару блестящий специалист. Может, и блестящий, но… – Лиз грустно покачала головой. – Как же он туп.
Несмотря на большой документальный видеоматериал, который предполагает, что гастроподы способны к. разумному поведению, физиологических свидетельств этого мало. Было произведено более ста двадцати вскрытий гастропод разного размера. И ни одна не обладала мозгом достаточных размеров, чтобы объяснить ту разумность поведения, которую они якобы демонстрируют. Ясно, что существует несоответствие между документально засвидетельствованным поведением червей и нашими объяснениями.
Некоторые исследователи считают, что мы просто не можем понять, как работает орган, который служит га-строподам мозгом, но их мнение не выдерживает критики перед лицом физиологических свидетельств. Мозг гастропод не просто мал – он настолько рудиментарен, что его, возможно, вообще нельзя классифицировать как мозг. Даже у мыши серого вещества больше.
Если использовать земных животных в качестве эталона, то мозг хторранских гастропод не способен обеспечить даже их питание. Однако, как бы в качестве компенсации, животное имеет большое скопление гипертрофированных ганглиев внутри своего «мозгового горба». Эта структура, похоже, отвечает за большинство автономных и корковых процессов у гастропод. Она настолько хорошо развита, что могла бы служить соответствующим органом для существа, устроенного на много порядков сложнее, чем гастропо-ды. Кажется, что этот орган вовсе не соответствует им.
«Красная книга» (Выпуск 22. 19A)
21 БОЖЕСТВО ВОЗВРАЩАЕТСЯ
Разница между мужчинами и женщинами заключается в том, что ни один мужчина еще ни разу не переспорил женщину.
Соломон Краткий
Когда я снова посмотрел на трибуну, мой генерал выглядела гораздо спокойнее. Она что-то изучала на экране перед собой, потом, подняв голову и увидев, что все с нетерпением ждут, произнесла самым обыденным тоном: – Мы ожидаем, что сегодня бразильское правительство прекратит свое участие в этой операции и потребует, чтобы мы покинули территорию страны. Но мы не собираемся выполнять это требование.
Лиз подняла руку, требуя тишины, и бессвязный шум в зале моментально затих.
– Позвольте мне объяснить, – сказала она. – Мы вводим в действие чрезвычайный план «Норма». Это означает, что мы – больше не международная научная экспедиция. Мы больше не работаем под контролем Северо-Американской Оперативной Администрации. Отныне мы – полномочный представитель правительства Соединенных Штатов и имеем предписание завершить нашу наблюдательную миссию. Бразильское правительство больше не контролирует данную операцию; любая его попытка помешать будет расцениваться как заведомо незаконная и либо будет проигнорирована, либо встретит сопротивление. С применением силы, если потребуется.
Также могу сообщить, что пропавший самолет упал где-то в окрестностях мандалы Япура. Поэтому нам приказано сохранять прежний курс и провести все необходимые поисково-спасательные мероприятия, включая любые дополнительные меры по защите нашего воздушного судна. Правительство Соединенных Штатов организует круглосуточное барражирование военных самолетов, чтобы нам не помешало и не атаковало какое-нибудь подразделение бразильских вооруженных сил. Сейчас, когда я говорю, готовится нота президенту Бразилии, информирующая его об этих акциях. Другими словами, леди и джентльмены, наше правительство обеспечивает нам надежный тыл, и у нас есть работа, которой мы должны заниматься.
Раздались громкие и восторженные аплодисменты.
Лиз покачала головой и снова подняла руку.
– Я знаю, что такой курс будет расценен многими государствами из Альянса четвертого мира как агрессивный и империалистический. Мне жаль, но у нас нет выбора. Наша планета в опасности. Необходимо предпринять ответные действия. История обвинит нас в грубом попрании прав наших хозяев. Надеюсь, что она же и оправдает нас. Или, по меньшей мере, поймет. То, что мы здесь делаем, поможет человечеству выжить и сохранить свою историю.
Сказав это, она открыла следующую страницу в повестке дня и высветила на экранах новую серию изображений.
– Ладно. Довольно процедурных вопросов. Давайте поговорим о том, что произошло прошлой ночью. Сейчас мы собрались для ничем неограниченного мозгового штурма, так что не старайтесь придерживаться протокола. Я хочу услышать все. Кто выскажется первым?
Генерал Лизард Тирелли многозначительно посмотрела на меня, не обращая внимания на поднятые руки.
Я медленно встал с кресла.
– Ну… – начал я. – Хорошие новости состоят в том, что мы, похоже, нашли новый потрясающий способ уничтожения червей… – Кое-кто отозвался на это нервным смешком, но я не собирался веселить их. – Плохо то, что прежде хторран необходимо собрать в толпу численностью в четверть миллиона. – Я взглянул на Лиз. – М-м, можно показать запись?
– Пожалуйста, только почему бы вам не пройти к трибуне?
Нервничая, я вышел вперед. Мне было известно, что многие не любят меня. Некоторые – потому что им приказали, но неприязнь большинства я честно заслужил сам. Например, доктор Шрайбер, которая чистила ногти миленьким маленьким ножичком.
Я знал, чего добивается Лиз, – она пыталась сохранить мою репутацию. Она хотела, чтобы эту часть совещания вел я, а мне это не нравилось. Мы говорили об этом прошлой ночью. Спор закончился быстро: она была чином выше меня, и я подчинился.
Я опустил глаза на панель управления на трибуне. Она была простой: шесть экранов предварительного просмотра и меню файлов. Я быстро вызвал нужные записи. Море червей – вид сверху, – волнующееся в молитвенном экстазе.
– Хорошо, взгляните сначала на эти изображения. Минуту… – Я нажал на клавишу резкости, увеличив зернистость изображения. В результате стал четко виден рисунок цветных полос, проплывающих по толпе копошащихся червей, а отдельные животные слились в общую массу. – Вот, обратите внимание на этот цикл…
Я закольцевал запись и оставил ее прокручиваться снова и снова.
Сначала было удивление, а потом послышались громкие вздохи – все начали узнавать картину.
Я выждал, пока все в зале рассмотрели изображение, и только потом продолжил: – Похоже на камень, брошенный в пруд, не так ли? Концентрические волны цветов расходятся от центра. Фиолетовая. Оранжевая. Красная. Что это означает? Обратите внимание, пожалуйста, что сам центр – хаотический водоворот всех цветов. Только на расстоянии от него не ближе десяти метров – назовем это горизонтом события, – цвета выкристаллизовываются и распространяются волнами к периферии. А теперь, прежде чем что-либо постулировать, позвольте напомнить вам, что на самом деле эти волны – лишь очень слабые оттенки цвета, почти незаметные невооруженным глазом. Вы наблюдаете очень сильное увеличение разрешения. Также позвольте напомнить, что эти волны распространяются синхронно с песней гнезда.
Включив звук, я позволил всем несколько секунд слушать и смотреть. В зале опять начались ахи.
– Что же все это может означать? – снова спросил я. – Честно говоря, я сам не до конца уверен. На ум приходит сразу несколько возможных объяснений. Не знаю, есть ли среди них верное. Однако феномен реален. Весьма реален. – Я вызвал другое изображение, на этот раз заснятое с земли. На экране появился крупный план нескольких червей, зажатых в тесном пространстве между двумя куполами на краю площади. – Смотрите, – предложил я, увеличив яркость цветов, но оставив каждого червя ясно видимым. По их телам, быстро сменяясь, скользили цвета. – Хорошо, – сказал я. – Итак, что мы знаем? Мы знаем, что гастроподы имеют определенный рисунок полос. Нам известно, что полосы меняются. Постоянный рисунок изменяется очень медленно, месяцами. Временные наложения могут изменяться каждые сутки. А теперь мы наблюдаем ежесекундную смену рисунков, они вспыхивают и исчезают. Известно, что мех гастропод в действительности являет собой сеть из сотен тысяч нервных симбионтов, каждый из которых меняет свой цвет в зависимости от раздражителя. Согласно общепринятой гипотезе, полосы червя отражают его состояние. Если у червя есть эмоции, то полосы являются средством их выражения – чтобы видели другие черви. Быстрое мелькание цветов, которое вы видите, скорее всего непосредственная реакция хторра на события, происходящие в данный момент, долговременные полосы отражают эмоциональный цикл, а постоянные – общее эмоциональное состояние. Но мы практически не знаем, что означает каждый конкретный набор полос в действительности. Имеется лишь несколько спекулятивных догадок.
